Клоака. Станция потери

Мы слабые.

Беспомощные.

У нас нет ни шерсти, способной согреть нас зимой, ни клыков, ни когтей, благодаря которым мы смогли бы защищаться от врагов.

Сколько человек проживет в дикой природе без одежды, еды и лекарств? Долго ли? Несколько недель, дней или часов? Зимой мы голышом и суток не протянем, а животные, мехом природой не обделенные, на снегу прекрасно спят. Они могут охотиться, сутками голодать, выслеживая свою добычу, а мы?.. Мы ноем, если последний раз ели в шесть вечера, а новый прием пищи запланирован только на восемь утра.

Нет, конечно, я слышала истории о людях, сумевших выжить в дичайших условиях и оставшихся при этом в здравом рассудке. Но много ли таких, как они, среди нас? Я вот точно не смогу выжить в каких-нибудь горах-лесах, потерпев над ними крушение.

Я и в список-то счастливчиков, переживших падение, не попаду.

— Не нравится мне это, — говорит Дмитрий, отвлекая меня от философских мыслей.

Мне тоже не нравится то, что происходит. Совсем не нравится.

В городе нет света, и это меня по-настоящему пугает. Подойдя ближе к дверям, руками пытаюсь отгородиться от вагонного света, чтобы видеть на темном стекле не свое отражение, а город, скрывающийся снаружи. Если честно, то я плохо ориентируюсь в чужих районах, поэтому те дома, которые мне удается рассмотреть, совершено не помогают мне определить наше местоположение.

Дома все как под копирку — вечная тенденция нашей страны. Все должно быть одинаковым. Вплоть до цвета кирпичей и отделочных обоев, с которыми продаются некоторые квартиры. Если смотреть на карту, то мой район можно разделить еще на десять микрорайонов, расположение зданий в которых будет абсолютно одинаковым! Мне иногда кажется, что даже деревья у домов сажают в специальном порядке, чтобы у приезжих не было никаких ориентиров, благодаря которым они смогли бы отыскать нужное им здание.

— Знакомые дома?

— Вроде бы… — неуверенно произносит Врач, стоя рядом со мной.

Поезд медленно едет по рельсам, больше не сбавляя и не прибавляя хода. Все еще сложно поверить в то, что с нами произошло. Мыслей о том, что это шутка, с каждым пройденным участком дороги становится все меньше и меньше. Над нами не пошутили. Над теми, кто остался в том туннеле, тоже никто не шутил. И тем, кто вышел на станциях, на которых мы останавливались, уже не до смеха.

Я слышала много рассказов о нашем метро. О том, что существуют тайные ходы, заброшенные туннели и целые станции, отданные в распоряжения тому, что обитает под землей. Но я никогда в это не верила.

Загадочные места, кишащие монстрами и призраками? Засекреченные эксперименты над людьми, проводимые правительством? Инопланетяне, живущие среди нас?

Что за бред?

Нет, конечно, что-то такое есть. Должно быть. Точнее, когда-то было. Иначе откуда взялись все эти древние легенды и мифы? Кентавры, драконы, русалки, да даже единороги с нашей жар-птицей, я верю, когда-то существовали. Но разве могли эти существа, наводившие ужас на людей прошлого, до сих пор оставаться незамеченными ничем и никем, и преспокойно где-то жить, не попадаясь людям на глаза?

Нет. Определенно нет.

Все это давно вымерло, а нам остается только помнить о них сказки.

Но… Но что-то все же утащило всех этих людей из вагона на рельсы, а там… Под поезд? Или в какую-нибудь нору-лазейку? В свое гнездо, где множество маленьких монстриков жаждет отведать человечиной?

Кажется, попытки отшучиваться — один из способов справляться со стрессом. Во всяком случае, кто-то из преподавателей в институте нам об этом точно говорил.

— Идиотизм какой-то…

Полностью согласна с Сергеем.

Остальные так же, как и мы, занимают места у оставшихся дверей, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этих потемках. Мост, по которому мы сейчас движемся, протянут над какой-то дорогой, но под нами еще не проехала ни одна машина. Нет ни желто-белого света от передних фар, ни красного шлейфа от задних. Я не замечаю даже порядком поднадоевших баннеров с рекламой, призывающей купить трешку на краю города по очень привлекательной цене, в рассрочку и без переплат.

Где только денег столько взять простым смертным, нигде не говорится.

— Почему город обесточен? — спрашивает Маша.

Потому что случилось что-то очень-очень плохое.

Не помню, когда у нас последний раз отключали свет.

В деревне у бабушки, куда меня раньше отсылали каждое лето, свет пропадал с завидной регулярностью. Но тогда и время было другое, и обстоятельства не такие. Если свет отключали днем, то я с деревенскими ходила на речку или в лес, весело проводя время. Если вечером — спать приходилось ложиться намного раньше. И всего-то. Не смертельно.

Но сейчас-то мы не в деревне, а в городе с населением в десяток миллионов человек. И судя по тому, что произошло с нами в метро, обесточили не только улицы, над которыми мы сейчас проезжаем.

Найдя в кармане телефон, снимаю с него блокировку и проверяю наличие связи.

Нет сигнала.

Нет сигнала.

Нет сигнала.

Эти слова каким-то эхом проносятся в голове. Как такое возможно? На улице, на возвышенности, на высоте нескольких метров от дороги и нет сигнала? Это даже не смешно. Мой мобильный оператор не так плох, как все о нем говорят, чтобы оставить меня без связи на открытой местности.

Но если сигнала нет и у меня и у остальных, то проблема не в операторе.

И не в телефоне.

Мой совсем новый, да и у остальных, насколько я успела заметить, тоже. Кроме Маши. Признаться, людей с раскладушками я уже давно нигде не видела.

Интересно, этот тип телефонов вообще еще кто-нибудь выпускает?

— Это ведь хорошо, что мы выехали на улицу, да? — спрашивает Сергей. — Из подземки мы могли и не выбраться, а если он остановится на наземной станции, то мы сможем уйти.

— Ага, — невесело усмехается Белла. — И нас тут же слопают зомби.

— Зомби? — переспрашивает Дмитрий.

— Трупы ходячие.

— Я знаю, кто это, — говорит Мандарин, чуть закатив глаза от ноток надменности, с которыми говорит Белла. — Думаешь, наступил зомби апокалипсис?

— Конечно. И мы — единственные выжившие, оказавшиеся в нужное время в метро, огородившем нас от… От чего-то, что всех остальных превратило в зомби.

Ого. А я думала, что это у меня фантазия неплохо развита. Оказывается, все хотят очутиться в мире, наполненном зомби, вампирами и прочими фантастическими и фэнтенизийными тварями. Вот только в книгах и фильмах, персонажей вроде Беллы съедают либо самыми первыми, либо за несколько минут до сюжетной развязки.