Клоун Шалимар
Шрифт:
Стальной мулла Булбул Факх стал их непосредственным начальником. Дыхание у него осталось таким же зловонным, что и послужило когда-то поводом для прозвища Факх; и говорил он таким же, как прежде, скрежещущим голосом, словно человеческая речь давалась ему с трудом, но Шалимару показалось, будто мулла стал выше — не менее шести футов ростом, прямо великан — и постройнел; даже лицо у него изменилось — стало гораздо красивее, чем раньше, когда он жил в Ширмале. Может, это возраст сделал его более привлекательным? Что же касается ходивших еще тогда слухов, будто он весь из металла, то теперь в этом уже никто не сомневался.
— Эта соль из копей Пакистана, — сказал он командиру группы и его людям. — Ее мы принесем с собой в Кашмир после освобождения. — Завернув кусок в зеленую тряпку, Булбул положил его в карман и добавил: — Зеленый цвет — символ нашей веры, для которой нет ничего невозможного. Да будет на то воля Всевышнего.
— И да пребудет с нами благоволение Его! — отозвались дружно новоприбывшие.
Стальной Мулла сопроводил их в «передовой лагерь» ПЛ-22. Эта приграничная перевалочная база для подготовки активистов международной организации исламского джихада составляла часть военно-тренировочного центра Марказ-Давал и была создана Управлением внутренней безопасности Пакистана. На раннем этапе своего существования база представляла собой грязную, вонючую территорию всего с несколькими каменными зданиями. Люди спали в старых залатанных палатках без обогрева. Съестных припасов систематически не хватало, зато оружие поступало в неимоверных количествах, и инструкторов было множество, включая снайперов. Были оборудованные по всем правилам стрельбища с движущимися мишенями. Во время учений инструкторы специально толкали рекрута в спину или под локоть, чтобы научить его попадать в цель в любой непредвиденной ситуации: были еженедельные семинары и учения в боевой обстановке, состоявшие из вылазок за линию контроля, во время которых новобранцев учили быстро поражать цель и так же быстро уходить за кордон. Было налажено изготовление бомб, был курс по внедрению агентов и — молитвы.
Пять общих ежедневных молитвенных собраний на майдане было предписано посещать всем, и единственной книгой, разрешенной для чтения в лагере — кроме учебных разработок, — был Коран. Помимо этого постоянно проводились религиозные дискуссии для иностранцев, но языка Шалимар не понимал, различал только одно слово — имя Божие. Булбул Факх считался куратором Шалимара по военной подготовке и международной политике. Но прежде чем допустить Шалимара к настоящему делу, его обязали перестроить свое сознание. Ему было велено в корне пересмотреть свои взгляды на мир. Пользуясь метафорой из жаргона военных, Булбул объяснил ему, что невозможно стрелять без промаха, если у тебя не настроен оптический прицел. Идеология получила приоритет над всем остальным.
— Иноверцы, одержимые страстью к наживе и обогащению, этого не понимают, — говорил им Факх, — считают личный, материальный интерес главным стимулом развития общества. Это свойственное им всем заблуждение и природное малодушие предопределяют их поражение. Преданному бойцу надлежит отринуть все мирские желания и руководствоваться в своих действиях лишь тем, что он почитает истинным. Экономические условия не существенны. Существенно только одно — идеология.
Задача Стального Муллы состояла в том, чтобы перековать новичков. Это он считал своим личным вкладом в дело, частью служения Всевышнему. Сидя на валуне у замерзшего горного ручья, Шалимар-клоун внимал речам Стального Муллы, подобно тому как когда-то внимал речам наставника Пьярелала Каула, думая лишь о блаженстве незаметно коснуться пальцев Бунньи. Но то счастье оказалось обманом, наваждением, и память об этом помогала Шалимару с легкостью усваивать уроки муллы.
А мулла вещал, что все их представления об устройстве мира и о том, чт о он собою являет, ложны, и это первое, что должен усвоить каждый настоящий борец за веру.
« Правильно, — мысленно соглашался с ним Шалимар. — Все мои представления о ней были ложными».
— Видимый мир, — продолжал мулла, — с его временем и пространством, наши ощущения, наши чувства есть ложь и иллюзия.
« Так и есть», — отзывалось эхом в душе Шалимара.
— Мир совсем не такой, каким он нам представляется.
Это верно. По словам Факха, перейдя через горы, все они оказались по ту сторону занавеса и находятся теперь у порога истинного мира, невидимого для непосвященных. « Слава Всевышнему! — подумал Шалимар-клоун. — Вот она, Истина. Наконец-то! Вечная Истина, которая не может обернуться ложью».
— В мире Истины нет места малодушию, рассуждениям, полумерам. Пред Истиной всем надлежит склониться, и тогда она станет тебе защитой, — вещал Булбул. — Истина сохранит чистоту души твоей в своих могучих ладонях.
« В своих ладонях. Да. именно так».
— Теперь у тебя нет иного отца, кроме Истины, и благодаря служению Делу ты сам станешь отцом Истории.
« Мой отец — Истина».
— Теперь у вас нет другой матери, кроме Истины, и когда ты принесешь ей победу, все матери мира будут славить имя твое.
« Моя мать — Истина», — отзывалось в голове Шалимара.
— И нет у тебя брата дороже, чем Истина, ибо в ее мире твоими братьями станут все.
« Нет у меня других братьев, кроме Истины».
— Лишь Истина станет супругой твоей — и никто другой.
« И никто другой».
По словам муллы, Истине подчинялось само Время. Годы могли пролететь мгновенно, а мгновение — замереть на века, если того требовала Истина. И расстояние не имеет для нее никакого значения — с помощью нее путешествие в тысячи миль можно совершить всего за один день. Но если такие, казалось бы, нерушимые понятия, как пространство и время, могут сжиматься и растягиваться по воле Истины, то много ли усилий ей требуется, чтобы переделать человеческое «я»? Если иллюзорны так называемые законы природы, если они всего лишь ткань шарфа, скрывающего лик Истины, то и природа человека тоже иллюзорна, а это означает, что его желания, его ум, его воля и характер — все должно быть подчинено служению Истине, как только она откроет человеку свой лик. Никому из смертных не дано увидеть неприкрытое лицо Истины, отвергнуть ее и при этом остаться в живых.
Слушавшие Стального Муллу ощущали, как их прежние жизни съеживаются и сгорают в пламени его уверенности. Невидимый командир, называвший себя Дар — хотя в Ширмале отродясь не было никаких Даров, — неожиданно вскочил на ноги и стал срывать с себя одежду: на землю полетела шерстяная шапка-шлем, за ней — верхняя полиэтиленовая форма, войлочная жилетка, сапоги, тряпки, в которые были обернуты ноги, шерстяной джемпер, длинная куртка и штаны защитного цвета, носки, трусы. Голый, он встал перед муллой, готовый биться за Истину.
— У меня больше нет своего имени! — возопил он. — Имя мне — Истина! У меня нет своего лица — я приму то, которое выберешь для меня ты сам! У меня нет другого тела, кроме того, что готово умереть ради Истины. Нет своей души — только Божья!
Стальной Мулла подошел к нему, заботливо, по-отечески помог одеться, и когда тот, кого Шалимар про себя называл Нанга-Прабхат, то есть «нагая гора», вновь закутался, проникновенно объявил:
— Этот воин сбросил покровы лжи и облачил себя в одежды Истины. Он для битвы готов.
Пока его командир-невидимка стоял голышом, Шалимар успел заметить, что тот совсем юнец — от силы лет девятнадцати. Такому не составит большого труда стереть всю прежнюю жизнь, стать чистым листом, на котором Мулла может начертать все, что сочтет нужным. Для клоуна Шалимара полный отказ от своего эго был камнем преткновения и представлялся весьма проблематичным. Он стремился стать полноправным участником священной войны, но в этом мире у него оставались незаконченные дела и обещания, данные другим и себе самому. Ночами он видел перед собою лицо жены, а за ним — лицо американца. Позабыть себя — значило позабыть и о них, но Шалимар понял, что приказать сердцу сделать это и дать свободу телу он не может и не хочет.