Клуб царских жен

Уже к концу школы эта роль существенно возросла, ибо изживший себя Сергей Геннадьевич передал эстафету новому любовнику – владельцу сети оптовых складов Севе Задунайцеву. Этот сразу купил молодой подружке подержанную «восьмерку» и кольцо с брильянтом в один карат. Школьный завуч таких подарков позволить не мог, и это обстоятельство стало решающим в пользу Севы.

Однокаратового блеска Хоуп хватило ненадолго. Забрав подношения в качестве моральной компенсации, она со скандалом покинула трудолюбивого Севу и переехала в загородный коттедж местного авторитета Илюхи Горы. Здесь она планировала остаться надолго, и немудрено – раздор с норовистым братком мог быть чреват опасными последствиями. Но, как говорится, «на каждую гору найдется свой Магомет»…. Для норовистого бойфренда таковым оказался местный депутат Алов, субъект беспринципный, властолюбивый и невозможно жадный до чужого добра. Вскоре купленный Горой подержанный «Форд» сменился новым «Мини-Купером», и брильянтовые ожерелья поползли по шее Хоуп опасными змеями, такими же блистательными и бессердечными, как и их хозяйка.

И жизнь потекла медовой рекой. Все удавалось, получалось, клеилось: учеба в лучшем вузе города, финтесс-клубы, салоны красоты, свой бизнес, отдых на Мальдивах летом, в Швейцарских Альпах зимой…

Но вскоре все поменялось. Не ушло, не рухнуло, не исчезло разом, а утекло, как песок сквозь пальцы – медленно, незаметно, неуловимо. Просто вышло так, что один из влиятельных кураторов Алова положил на Хоуп глаз и совершенно непрозрачно намекнул, что пособит депутату с продвижением, если тот поделится с ним прелестями подружки. И Алов поделился. Он сделал это без зазрения совести, решив, что политическая карьера – главное дело его жизни, несомненно стоит того…

Хоуп все поняла и приняла. Надо, значит надо. А если хочешь и дальше разъезжать в дорогой тачке с блестящими цацками на шее – надо однозначно. И Хоуп не стала спорить, беспрекословно отправилась к новоиспеченному любовнику, искренне надеясь, что после судьбоносной ночи сможет обновить свой статус и оставить наскучившего Алова за бортом.

Но все вышло иначе. Наигравшись за пару ночей вдоволь, благодетель Алову подружку вернул. И тут уже каждый остался при своем. Благодетель при статусе, Хоуп при Алове, а Алов при четком осознании того, что с полезными людьми необязательно рассчитываться денежными единицами, когда есть валюта гораздо менее ценная и практически неиссякаемая.

Когда Хоуп осознала всю прагматичность и циничность бойфренда, было уже поздно что-то менять. Заручившись поддержкой влиятельных друзей, Алов семимильными шагами двинулся на повышение, переехал в столицу – новый мир, где уже попользованной и поистрепавшейся в любовных трудах подруге места не нашлось. Алов ушел в высокую политику, а Хоуп осталась у разбитого корыта, но ненадолго. После всего, что она предприняла для карьерного успеха своего бойфренда, путь у нее был один….

…Хоуп молчала, а рядом с ней, молча, сидела Бинни. Решив, что новенькая расстроилась и пала духом, сердобольная Бинни попробовала подбодрить ее. Тихонько, опасливо тронула за плечо, шепнула на ухо:

– Ты не бойся, к тебе клиентов сразу не пошлют, будут ждать тех, кто много заплатит, а к тому времени может быть родные тебя отыщут и выкупят, я вот например…

– Почему не пошлют? – в очередной раз перебив собеседницу, спросила Хоуп.

– Ты же девственница, а таких, как мы, всем подряд не предлагают…

Тут Хоуп даже говорить ничего не стала, расхохотавшись, повалилась спиной на пухлые узорчатые подушки.

– Чего-чего?

– Так старуха-целительница определила, когда тебя осматривала. Мне девушки с первого этажа сказали, они всегда все подслушивают. А сюда, на второй этаж только девственниц и отправляют…

«Вот это шутка! Просто хохма!» – Хоуп не верила ушам и, давая выход накопившемуся напряжению, снова посмеялась от души. Смех вышел нездоровый и нервный. Ну и юмор у тебя, богиня!

Отправив восвояси недоумевающую Бинни, Хоуп принялась раздумывать о насущном. Исправление – девственность – бордель. Нет, все конечно понятно… или ничего не понятно. И угораздило же ей попасть в этот безумный квест – квест абсурда. «А Яр тебе говорил…» – пронеслось в голове. Бедняга Ярик. Жив ли он, интересно… По большому счету Хоуп в тот момент было не до малознакомого гопника. Товарищи по несчастью пусть разбираются со своими проблемами сами, а Хоуп пока займется своими…

За несколько дней, проведенных в борделе, Хоуп разузнала многое. Поговорив с Бинни и еще парой соседок выяснила, что находится в Четвертом Царстве. Толковую картину этого самого царства Хоуп собрать пока не могла. Глупые девки болтали то о слугах, войнах, пирах и колесницах, то о каких-то волшебных камнях и летающих божественных машинах, что, по мнению Хоуп, друг друга взаимоисключало.

Жаль, посмотреть своими глазами на все это пока не выходило. Свобода невольниц ограничивалась комнатами и балконом второго этажа. Все, что можно было увидеть оттуда – круглый зал находящейся внизу таверны, столы, за которыми сидели посетители (в основном мужчины). Обычно они играли в азартные игры (карты и кости), пили, глазели на танцовщиц или приглядывали себе девиц из основного ассортимента. Хоуп попыталась разузнать что-нибудь про хозяина заведения, но о нем никто ничего толком не знал, кроме имени – некто господин Лал, прячущий под маской лицо.

Хоуп пока не трогали. На второй этаж за несколько дней являлись всего один раз. Потом девушку-соседку, имени которой Хоуп не удосужилась узнать, перевели вниз.

Потом пришла перепуганная, заплаканная Бинни, пожаловалась, опустившись рядом с сидящей на ковре Хоуп. Та сперва не слушала, разглядывая принесенный служанкой наряд. До этого приходилось ходить в простом льняном платье, а теперь у Хоуп появился свой соблазнительный костюм, который за несколько дней сшили по меркам на заказ и украсили цветными стеклами и бисером.

– Завтра придет богатый клиент. Ко мне.

– И?

– Я не хочу, Хоуп! Не хочу, – робкая Бинни вдруг разрыдалась в два ручья, бросилась хмурой соседке на шею, прижалась, содрогаясь в рыданиях.

– Отстань, а! – та попыталась оторвать от себя плачущую девчонку, но потом смягчилась: посмотрев на раскрасневшееся, мгновенно опухшее личико Бинни, почувствовала, как в сердце едва заметным всполохом колыхнулась жалость. – Да ладно тебе, жизнь штука суровая…

Это оказалось худшей попыткой утешения. Бинни разрыдалась еще сильнее, и Хоуп, подумав, предложила:

– Не реви, сейчас придумаем что-нибудь… Притворись больной, что ли.

– Можно, – встрепенулась Бинни и обрадовано шмыгнула носом. – А как?

– Сунь два пальца себе в глотку после ужина и заблюй им тут пол-этажа, – усмехнулась Хоуп, ободряюще хлопая Бинни по плечу, – потом скажи, что отравилась.

– Но ведь тогда клиента отправят к другой девушке, к тебе быть может? – с блеском в повеселевших глазах усомнилась Бинни.

– Пф! Напугала, – невозмутимо отмахнулась Хоуп, – мне плевать…

Весь масштаб последствий своего мимолетного совета Хоуп оценила лишь вечером следующего дня, когда все девушки второго этажа дружно свалились от неизвестного недуга. Старуха-целительница бегала по комнатам как ошпаренная и ничего не могла понять толком: девицы выли, плакали и клялись, что отравились ужином. Подтверждения страшного недуга имелись тут же рядом, на ворсистых коврах и шелковых подушках.

Хозяин борделя сам лично удостоверился в серьезности проблемы. Заглянув к Хоуп без особой надежды, сильно удивился, обнаружив, что она единственная осталась в добром здравии.