Клуб червонных валетов

— Да, племянник, я сделал и это.

— Вы не остановились и на этом и отправились сообщить Баккара, что ее бывший любовник ушел от своей жены и находится у Тюркуазы.

— Да, и это верно, — прервал его сэр Вильямс, — и я даже от души потешился, — потому что бедняжка вытерпела здоровую пытку, которая могла бы даже насмешить любого китайского мандарина.

— Затем, — продолжал Рокамболь, — вы сказали госпоже Баккара тот же спич, какой вы преподнесли и добродетельному графу де Кергацу.

— Верно.

— Ну, дядя! Говоря по правде, это очень мило, но опасно.

— Ты находишь, племянник?

— Да.

— Ну-с, так докажи же свои слова, — заметил сэр Вильямс тоном профессора математики, приглашающего ученика разрешить трудную задачу.

— Я нахожу, дядя, что вы поступили необдуманно.

— Докажи.

— Во-первых, вы сказали правду, следовательно, навели графа на след, который он искал.

— Ну, потом?

— Затем вы сделали Тюркуазу поверенной в нашем тайном деле.

— Довольно! — прервал его баронет. — Мой любезный племянник, ты дурак!

— Так ли это?

— Конечно, бессмысленный дурак.

— Следовательно, Тюркуаза… Маласси… де Шато-Мальи?

— Ровно ничего не знают, болван.

И при этом сэр Вильямс рассказал ему в нескольких словах истинное положение дела.

— Дядя, — заметил еще раз Рокамболь довольно серьезно, — все это прекрасно, и теперь я не имею больше ничего против вашей гениальности.

— В таком случае, — проговорил баронет сэр Вильямс, закуривая новую сигару, — так как время дорого, а проводить его в пустых разговорах — значит терять, то я и отдам тебе сейчас же мои приказания, и ты, конечно, доставишь мне удовольствие.

— Какое же, дядя?

— Исполнять их в точности вместо того, чтобы возражать мне, это будет проще и, главное, от этого дело пойдет гораздо успешнее и скорее.

Рокамболь молча наклонил голову с видом глубочайшей покорности.

— Завтра, — начал сэр Вильямс, — ты пойдешь к майору Гардену и отдашь ему этот пакет. В нем новые инструкции начальника.

— Пойду, дядюшка.

— Затем ты сядешь верхом на лошадь и отправишься в два часа в Булонский лес к павильону Эрменонвиль. Ты, конечно, наденешь изящный утренний костюм.

— Отлично, — пробормотал Рокамболь. — Я напялю на себя…

— Любезный мой виконт! — прервал его баронет, — вы употребляете иногда такие простонародные выражения…

— Я не употребляю их в хорошем обществе, — ответил Рокамболь дерзко.

— Мой племянник, ты дурак! — сказал баронет холодно. — Если бы я не принадлежал к хорошему обществу, ты никогда бы не был в нем.

— Простите, капитан, я просто хотел пошутить.

— Предполагаю, что это верно, — ответил спокойно баронет, — потому что я размозжил бы тебе голову, если бы ты на самом деле вздумал говорить дерзости.

Сэр Вильямс сопроводил эти слова таким взглядом, что Рокамболь невольно вздрогнул.

— Ну, слушай меня, — продолжал сэр Вильямс, — в два часа ты случайно встретишь коляску голубого цвета. В ней будут сидеть мужчина и женщина.

— Кто же?

— Тюркуаза и Фернан.

— Хорошо.

— Тогда ты подъедешь к ним, поклонишься учтиво Фернану Роше и посмотришь презрительно на женщину.

— Понимаю.

— т Ты скажешь тогда ему: милостивый государь, могу ли я рассчитывать на то, что вы меня узнали?

— Черт возьми! Как ему не узнать меня — я-таки порядочно его проучил.

— А Конечно, он ответит тебе утвердительно, тогда ты скажешь ему, что если ты перенес его после того, как ранил, в дом к своей любовнице, то единственно для того, чтобы не напугать его жены, а никак не для того, чтобы он стал ухаживать за ней, затем ты поздравишь его с успехом ухаживания за ней, скажешь, что только сегодня поутру узнал, что он — твой преемник, и удивишься, что он едет в коляске, купленной на твои деньги.

— О, теперь, дядя, — вскрикнул Рокамболь, — вы не будете больше порицать мою прозорливость.

— В самом деле?

— Черт возьми! Очень естественно, что после такой сцены Фернан будет считать себя обязанным купить отель, заплатить за коляску, лошадей и заставить Тюркуазу возвратить мне драгоценные вещи и банковые билеты, которых я никогда не давал ей.

— Это еще не все. Тюркуаза выедет из отеля, — продолжал Рокамболь, — наймет где-нибудь комнатку, возьмет для прислуги женщину с платою по одному луи в месяц, после чего Фернан, увлеченный подобной деликатностью, купит ей потихоньку маленький отель в двести или в триста тысяч франков да прикупит мебели тысяч на пятьдесят экю, да экипажей и лошадей на триста или четыреста луи и, конечно, поднесет все это благородной и добродетельной Тюркуазе, которой было ничего не нужно, кроме хижины и сердца Фернана. Итого, в первый же месяц полмиллиона, из которого отсчитают Тюркуазе сорок или /пятьдесят тысяч, что будет очень довольно для нее.

Рокамболь казался восхищенным.

— Дядя, — сказал он, — подле вас черт — мальчишка!

— И я того же мнения, заметил скромно баронет, но ведь я еще не все сказал тебе: завтра вечером ты отправишься в Елисейские поля, на улицу Габриэль, № 16, в маленький новый отель. Там тебе отворит дверь лакей с лицом медного цвета и спросит, зачем ты пришел. Ты дашь ему свою визитную карточку и попросишь, чтобы тебе дали возможность увидеться с мисс Дай Натха Ван-Гоп.

— С индианкой?

— Да, с будущей маркизой.

— Ну, что же я должен сказать ей?

— Отдать вот это письмо. После этого ты подождешь ее приказаний. Заметь, что индианка говорит только по-английски.

— Но ведь я-то только бормочу на этом языке. — Вполне довольно.

— Все?

Ну нет, так как я имею всегда привычку кончать тем, с чего бы надо было начать. Завтра поутру, перед тем, как отправиться к майору Гардену, ты велишь запрячь тильбюри и поедешь в улицу Рошетуар, № 41, ты увидишь там старого привратника с седыми усами, говорящего на ломаном французском языке. Он дает уроки фехтования. Ото единственный человек в Париже, который умеет нанести отличнейший удар, которому он выучился в Италии. Здесь он почти неизвестен. У меня нет времени научить тебя ему. Он выучит тебя в десять или пятнадцать уроков наносить этот удар.

— А кто умеет хорошо наносить его?

— Тот убивает своего противника.

— А как называется этот удар? — спросил . Рокамболь.

— Стопистольным.

— Почему это?

— Потому что ты заплатишь за первый урок пятьдесят пистолей да за последний еще столько же.

— Стало быть, мне должно убить кого-то?

— Да.

— Когда?

— Может быть, через две недели, а может быть, и еще позже.

— Могу ли я знать? Совершенно бесполезно.

— Ну пожалуйста.

Изволь. Это, видишь ли, человек, на вдове которого я хочу жениться.