Клуб любителей фантастики, 2004
Шрифт:
— Ну, это классический пример, — смутился эксперт. — Не знаю. Может, автор парадокса дико страдал эдиповым комплексом, но не хотел, чтобы его этим попрекали. Как бы то ни было, именно этот сюжет пришелся по душе широкой публике.
— Глупости, — сказал изобретатель. — Я подразумеваю под хроноклазмом любое нарушение причинности вследствие перемещения во времени. Рассуждая логически, — продолжил он, — даже просто появление в прошлом предмета из будущего есть хроноклазм. Уже само существование такого артефакта — вещи без прошлого, даже одного ее атома — подрывает основы мироздания. Твоя теория тут не годится, поскольку
Так у них называли сухие грибы-дождевики, беззвучно пыхающие под ногами бурой пылью.
Изобретатель виновато улыбнулся.
— Ерунда, — сказал эксперт. — Мышь гору не родит, атом мир не разрушит. Давай клади на свои весы что-нибудь… да хоть вон витаминку! Ага, вот так. Теперь, говоришь, рычажок?
На шкале под рычажком было наспех нацарапано: «мин», «час», «сутк» и «год».
— Не густо, — сказал эксперт.
— По моим расчетам, скорость перемещения растет экспоненциально, — пояснил изобретатель. — Я не градуировал шкалу дальше, но если сдвинуть рычажок до упора, то перемещаемый объект провалится в прошлое лет на сто.
— Ладно, на первый раз и минуты хватит, — сказал эксперт. — Ну, раз, два, три…
Стерженек под его пальцем щелкнул и передвинулся на одно деление.
Внезапную смелость эксперта, человека в общем-то осмотрительного, обусловили три фактора. Во-первых, чужое сомнение, придавшее ему отваги. Во-вторых, неверие в то, что здесь, в Мухованске, можно сделать нечто фундаментальное. Ну а в-третьих, и это главное, окружающий мир представлялся ему столь прочным и незыблемым, что, казалось, ничто не могло его поколебать.
Нечеловек
21 сентября, орбита Плутона,
межзвездный шлюп
Согласно вековой давности каталогу, разумная жизнь имелась лишь на третьей от светила планете; но кто знает, как далеко она распространилась? Поэтому нечеловек первым делом поднял экранирующий парус, а затем выбросил в пространство зонды — искать техногенный след на границе этой захолустной звездной системы.
В его ремесле первейшая заповедь — осторожность. Нечего высовываться и спешить, коли крутишься между молотом и наковальней. Сплющит.
И те, и другие — сволочи.
Вторые, бывает, огрызаются, их еще можно понять. Но первые возмущали его, простого парня, до потрохов.
Невинность блюдут. Зовут его, нечеловека, вивисектором и ксенофобом. Презирают. Формально он вне их закона. Любой паршивый сторожевик — хоть имперский, хоть федерал — имеет право испарить его скорлупу без досмотра. Зато когда он проскальзывает в порт и трюмы полны энтелехии, то те, кто обвиняют его в геноциде, выстраиваются в очередь на квартал. По псевдоподиям и стебелькам тех, кто впереди, лезут — на всё готовые. Скажи он — и прямоходящие на брюхе поползут, а пресмыкающиеся — на задних лапках засеменят. Или позволят дварковать себя хоть влендишным способом. Только ему неинтересно. Главное, чтоб они бабки за товар отваливали. Скажет — три цены, значит — три цены. А с бабками он сам отыщет, кого
дваркануть. Ему второй сорт не надо…Нечеловек презрительно сплюнул. Слюна маслянисто блеснула на керамитовой палубе — концентрированная кислота, без гидратов, — так крепко его завело. Во Флоте на палубу плевать — грех, да только он сам себе Флот.
Контрабандист он. Пират-одиночка.
Зонды начали возвращаться каждый в свою ячейку: ноль, ноль, ноль… Пусто. Всё верно — отсталая раса. Зачатки цивилизации есть, но до конгломерации в галактическое сообщество далеко. Не пожалуются. Идеальная поляна для сбора урожая.
< image l:href="#"/>— Эй! — сказал нечеловек пустой стене.
На стене рубки тут же проступило изображение — разноцветные пятна изменчивых форм. Лингом, искусственный квазиразум, отозвался. Во время скучных, без погонь и перестрелок, полетов нечеловек развлекался тем, что подбирал себе визуальный облик, руководствуясь ведомыми ему одному эстетическими критериями.
— Смирно, — негромко скомандовал он.
Изображение на стене мгновенно приобрело вид черного квадрата.
— Слушай приказ, — сказал нечеловек. — На четверти световой подходишь к планете-три. Маскируешься за сателлитом. Анализируешь всё излучение неестественного происхождения. Использовать зонды разрешаю. Обобщаешь. Планируешь способы жатвы, сортируешь по убыванию оптимума. Потом разбудишь меня. Ясно?
— Так точно, — отчеканил Лингом.
— Вольно. Да, встреченные искусственные объекты или живых существ — уничтожать!
Всё. Теперь можно и на боковую.
Журнал испытаний
темпорального редуктора
21 сентября, Земля, Мухованск
— Ну?
Изобретатель и эксперт склонились над редуктором, на чашке которого желтела округлая таблетка. Эксперт держал палец на рычажке приводящем механизм в действие.
— Что — «ну»? — огрызнулся он.
— Начинай, раз уж решил, — сказал изобретатель. — Не томи. Ты уже целую минуту так держишь…
— Не одному тебе боязно, — сказал эксперт, легонько нажимая на стержень.
Тот щелкнул и передвинулся на одно деление.
Ничего не произошло.
— Барахлит прибор, — сказал эксперт с облегчением.
— Должен работать, — возразил изобретатель. — Я сто раз всё пересчитывал…
— Смотри сам, — сказал эксперт. — Как положили мы сюда два драже, так они и лежат. Вот. Ни на миллиметр не сдвинулись.
— Может, ты неправильно нажимаешь… там небольшой люфт… Дай, я сам попробую.
— Прошу, — сказал эксперт.
Он оторвался от стола, поерзал, поудобнее устраиваясь в кресле. Весь его вид говорил о неверии в успех эксперимента.
Изобретатель осторожно потрогал рычажок.
— Так и есть, люфт, — сказал он. — Надо сильнее нажимать. Вот так…
Рычажок щелкнул и передвинулся на одно деление.
Ничего.
— Ни-че-го, — раздельно произнес эксперт. — Я же говорил.
— Ч-черт! — ругнулся изобретатель. — Должно работать!
Эксперт обидно хмыкнул.
— Может, масса для перемещения велика? — предположил изобретатель. — Четыре по сто миллиграмм… почти полграмма! Может, попробуем с одного драже начать?