Клуб любителей фантастики, 2009

Из бункера оба вышли надутые, в ссадинах. Приветы жёнам, детям, внукам передавать не стали. Разъехались молча.

Следующее их сидение в бункере закончилось перестрелкой — так как оба захватили пистолеты.

Услышав выстрелы, в бункер ворвались адъютанты, с оружием. И тоже начали стрелять, защищая своего патрона до последнего, соответственно, патрона. Охрана подключилась.

Но стреляли все плохо: сказывалось отсутствие реальной практики — стрельбы-то много лет проводились виртуальные.

Связисты передали информацию о происходящем куда следует. Молодые и рьяные представители командования рискнули взять на себя ответственность — приказали немногочисленным людским силам атаковать противника.

Закрутилась подзабытая уже свистопляска.

Многим понравилось. И скоро боевые действия шли по старинке, от души.

Трудно переделать драчливую природу человека.

А то сидишь и смотришь — как машины дерутся. Скучно, ей-богу. Никакого удовольствия.

Зато сейчас — любо-дорого!..

№ 11

Дарья Туманова ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО

В машине было душно. Скобцов опустил стекло. Мельком глянул в зеркало заднего вида и повернулся ко мне.

— Уже всё?

— Ага.

— Куда теперь?

— Ещё не знаю, — неуверенно отозвался я.

— Зря.

— Почему «зря»?

— Так это… льготы там, паёк, туда-сюда, бараньи яйца, и по деньгам, вроде, пока не жмут.

— Дай бог, куда-нибудь приткнусь, — я достал сигареты, тоже опустил стекло и задымил.

— Я бы так не смог.

— Валерик, ты у нас человек новый, вот погорбатишься и, если крыша не треснет, тоже куда-нибудь дёрнешь. Все отсюда рано или поздно уходят, или… их уходят.

— Не думаю, — он снова посмотрел в зеркало заднего вида. — Лучше скажи, почему решил?

Я на мгновение задумался. Рассказать или нет? Эм-м… ладно, расскажу…

* * *

Метрах в пятидесяти от «Уазика» виднелся купол часовни. Погода стояла мерзкая. Шёл второй час дежурства, к тому времени мы накурили и надышали в машине так, что хоть святых выноси. Васильев открыл дверь. Потянуло прохладой.

— Чего это он там делает? — удивлённо воскликнул Коля.

— Кто?

— Да вон же, он, — он ткнул пальцем в сторону тускло подсвеченной витрины магазина церковной утвари.

Напротив витрины стоял странный оборванец.

— А чего не так?

Коля взял автомат.

— Да ты приглядись, как следует, — сказал он.

Я пригляделся. Оборванец склонил голову, перекрестил витрину, глянул вверх, переместился к соседней и перекрестил её.

— Странный, да?

— Хм-м, — невольно вырвалось у меня.

— Проверим?

— Так это… бомж…

— И что, они тоже стёкла кокают и на разинутую варежку гоп-стопят будь здоров.

— Ну, идём, — взяв автомат, согласился я.

Мы выбрались наружу. В тучах зловеще громыхнуло, и мне в лицо брызнула горсть холодной мороси.

— Сержант Шаповалов, — представился Коля. — Ваши документы.

Оборванец продолжал крестить витрину.

— Документы! — повторил я.

— А? Что? — наконец отозвался оборванец.

— Документы есть?

— Не понимаю.

Мы изумлённо переглянулись.

— Паспорт там или ещё что-нибудь, — повысив голос, разъяснил Коля.

Оборванец дёрнул худыми плечами и виновато покосился на нас.

— Люди добрые, не сердитесь, не понимаю, о чём вы.

Мы снова переглянулись.

— Откуда такой взялся? — терпеливо спросил я.

Оборванец тряхнул мокрой вьющейся шевелюрой.

— Из Гамалы.

— Где это?

— Там, — он кивнул направо.

— Ну, а прописка, регистрация?

— Добрый человек, не понимаю, что ты от меня хочешь.

Коля перестал церемониться:

— Хорош придуриваться. Документы давай!

Над нами полыхнула молния, и грянул раскатистый гром. Оборванец опустил руки и посмотрел на нас с искренней любовью.

— Не знаю, что это такое.

— Где живёшь?

— Да, в общем, нигде. Я странствую.

Коля вынес вердикт:

— Ясно, бомж.

— Родные есть? — снова заговорил я.

— Я остался один.

— Здесь что делаешь?

— Прощение вымаливаю, — прошептал оборванец.

— Чего-чего? — спросили мы с Колей в унисон.

— Прощение вымаливаю. Раньше деньги меняли, овцами, волами и голубями торговали. Теперь этим… — он показал на иконы за стеклом. — Бича на них нет.

— Фамилия? — тускло спросил Коля.

— Добрый человек, не понимаю тебя.

Я приблизился к Коле и прошептал ему на ухо:

— Так он больной. Сбежал, наверное.

— Хрен его знает.

— В психушку бы, а?

Коля глянул на часы.

— Уже пол второго, не поедут. Самим везти далеко. Давай сейчас к нам, Петрович звякнет, утром сами заберут.

— Может, ну его.

— А если кому-нибудь глотку перережет?

— Ладно, давай, — сдался я.

Коля взял оборванца под локоть.

Я устало застонал:

— Ну не меня же! Конечно, тебя.

— Иешуа, — поспешил оборванец.

* * *

— Что, прямо так и сказал? — хмыкнув, уточнил Скобцов.

Я задумчиво кивнул.

— Ага, Иешуа.

— Нормально довезли?

— Почти.

— Рыпался, что ли?

— Если бы — браслеты спокойно накинули, и он всю дорогу молчал, как будто так и надо.

— Повезло, не буйный. Я, того, соседа — буйного — и то не всегда могу успокоить. А он каждый год по нескольку месяцев в «Тихоньке» отдыхает.