Клуб любителей фантастики. Анталогия танственных случаев. Рассказы.

Он рубанул рукой воздух и прогудел:

– Не валяйте дурака, юноша, и не торгуйте имуществом предков.

Просмотрел анализы, пожевал губами, подергал носом.

– Дело почти безнадежное. Почти.
– И вдруг переменил тему: - Значит, в сыщики подались, да? И ведь, глядишь, карьеру сделаете, с таким-то нюхом. Выведать всю мою подноготную, надо ж так суметь... Кстати, вы небось не ужинали? Давайте заедемте в Дом художника, тут недалеко, на Гоголевском. Там подают при свечах, и еда приличная. Угощаю я. А потом, не исключено, подвезу вас домой, я без машины - ни шагу.

Непредсказуемый человек! В колеблющемся свете свечей он казался еще величественней, смахивая на Бетховена. Сидя против меня (столик был на двоих), он говорил - то громко, то почти шепотом - примерно следующее:

– Вы никогда не задумывались над связью судьбы личной, индивидуальной - и всеобщей? Верите ли, что существует машина вселенского воздаяния - и за грехи, и за благодеяния? Почему древние мудрецы заповедывали не совершать дурных поступков и не посылать в окружающий нас мир дурных мыслей? Нет, нет, не отвечайте, это я так, скрипочку настраиваю... Извольте взглянуть.
– Он достал из портфеля цветное фото и, не выпуская из рук, показал портрет молодой женщины: русые прямые волосы, аквамариновые глаза, высокие скулы, чувственные припухлые губы, родинка не левой щеке.

– Красавица!
– наивно и пылко выдохнул я.

– Теперь представьте себе, что соракалетний преуспевающий джентльмен влюбляется в нее по уши. И добивается взаимности, и женится, и медовый месяц они блаженствуют в кругосветном круизе на теплоходе "Шота Руставели". И она его любит, уточняю: первые полгода, а потом как бы слегка... ну, охладевает. А если он ревнив, бешено, безотчетно, и готов прикончить всякого, кто глянул на нее с вожделением? А если она ветрена, шаловлива, обожает путешествовать, а он вкалывает на трех престижных работах и добивает докторскую диссертацию? Понимаете, к чему клоню?

– Не понимаю, - честно сознался я.

– Вы должны избавить меня от ужасных подозрений... Ужасных... Ужасающих... Испепеляющих сердце и душу. Помогите мне, и тогда я попытаюсь спасти вашего брата. Если, конечно, вы захотите, чтобы я его спас, когда узнаете, как спасают.

– Конечно, я готов помочь вам. Но каким образом?

– Посмотрите еще разок на фото, внимательней. Это Жанночка, моя третья и последняя жена. Из первых красавиц Москвы, признаете? Любимое пристрастие - ловля и коллекционирование бабочек. Училась во ВГИКе, была манекенщицей, теперь подвизается на студии документально-художественных фильмов, недалеко от Белорусского вокзала. Последние три месяца она беспрестанно летает на съемки в Среднюю Азию. Какая-то правительственная халтура о колхозе коммунистического труда, где в председателях - друг нашего генсека. Возвращается смурная, опустошенная, как будто... Толи анаши обкурилась, то ли гашишем там ее потчуют. Сколько я ни пытался отговорить Жанночку от поездок - и слышать не хочет.

– Вы хотите, чтобы ее отговорил я, начинающий сыщик? Маловероятно.

– Не считайте меня идиотом, юноша, да и вы не из слабоумных!
– взорвался Эрик Гернет.
– Я хочу, чтобы вы сопровождали ее в очередном вояже и...

– И представил отчет?

– Вы догадливы. Но не только словесный. Я снабжу вас миниатюрной кинокамерой, она размером с портсигар, из Японии привез. И несколько кассет. Пленка сверхчувствительная, снимать можно даже в лунную ночь.

– Но как я попаду в съемочную группу?

– Ваша проблема, товарищ сыщик. Диплом с отличием на юрфаке за красивые глаза не вручают, верно? Внедритесь в киногруппу, удобнее всего помощником оператора, аппаратуру подтаскивать. В вашем распоряжении шесть-семь дней, не больше. И командировка займет столько же. На это время я помещу вашего братца в приличную клинику. Не беспокойтесь, он оттуда не сбежит. Согласны?

Мы вылетали в Ташанбе душным вечером. Весь день над Москвой собиралась гроза, но на закате тучи разбросало по горизонту, высыпали первые звезды. Наш автобус подъехал в "Домодедово" к депутатскому залу, мы начали выгружать аппаратуру: две кинокамеры, алюминиевые треноги-подставки, огромные фонари, киношники называют их "дигами". Следом за нами прикатила знакомая мне гернетова "волга". Краешком глаза я наблюдал, как Жанна объяснялась с Эриком в машине. Он, судя по всему, предлагал проводить ее до самого трапа, она же картинно мотала головой, увенчанной золотистым обручем. Наконец, чмокнув мужа в щеку, она выпорхнула из машины и капризно пропела:

– Родриго!

К ней подскочил режиссер, чернобородый дагестанец, настоящее имя которого было Расул.

– Родриго!
– повторила она.
– Позаботься о чемоданах, они в багажнике. Да не забудь мой сачок для ловли бабочек!

Надвигалась ночь. Натужно ревели двигатели взлетающих и садящихся самолетов. Объявили наконец посадку нашему рейсу. Все начали было собираться, но тут же - из-за технической неисправности - вылет отложили аж на полтора часа.

Я вышел подышать свежим воздухом. Жанна сидела на ободранной скамеечке, щурилась на луну. Одета была в блекло-сиреневый сарафан с тонкими бретельками и в серебристые сандалии.

– Хэлло, ковбой, - приветливо помахала мне ручкой.
– Родриго сказал мне пару слов о тебе. Ого, какая шляпа, небось с Дикого Запада? Дашь поносить?

Я протянул ей свою соломенную шляпу, ни с того ни с сего заробев. Еще бы не заробеть! С такими красавицами-русалками разговаривать еще не доводилось.

– Что ли ты студентик? Подкалымиваешь на каникулах? Захотелось Азию повидать?
– тараторила Жанна, не давая мне слова выговорить.

– Обожаешь подниматься за облака? Трогать веточку персика? Наслаждаться нектаром? Целовать медузку?

– Да разве ж их целуют, медуз?
– изумился я.
– Прошлым летом был в Тамани, там медузы метровые, с фиолетовыми каемочками, но кто ж их станет целовать, таких страшилищ!

Жанна хихикнула.

– О, да ты совсем сосунок, хотя на вид - прямо Геркулесище, в Голливуде тебе цены бы не было... Эх, полтора часа еще бить баклуши.
– Она замурлыкала незнакомую мне мелодию, затем сказала: - Хочешь, смотаемся вон в ту рощицу, к озеру, его отсюда не видно. Прошлый раз там плавали утки.

По узенькой тропке мы углубились в березовую рощу. Вскоре впереди заблестела вода, высвечиваемая полной луною. Неожиданно моя спутница оступилась, вскрикнула и повалилась на траву.

– Ой, ноженьку вывихнула! Помоги подняться, ковбой!
– захныкала она.
– Хватит сил понести меня на руках?

Наивный вопрос для десятиборца! Как перышко, поднял я ее с травы и уже было сделал несколько шагов в обратном направлении, но она прошептала, обхватив мою шею тонкими руками:

– Не спеши, Геркулес. Давай полюбуемся на луну.

И опять я принял все за чистую монету: повернулся боком к озеру, чтобы постанывающая Жанна созерцала величественно плывущую по небесному морю царицу ночи.

– Хочешь, ковбой, узнать великую тайну?
– опять зашептала она и потянулась к моему уху. Я почувствовал на щеке ее горячий язычок, вслед за тем ее губы впились в мои, и я рухнул с нею на траву.

О чудо из чудес! По незримому знаку из машины вселенского воздаяния, в награду за какие-то еще не свершенные мною всеземные подвиги, эта прелестница, это совершеннейшее создание, предназначенное для услаждения богов, отдавалась мне. Она стонала в моих объятьях, она искусала мне плечи, она впивалась ногтями мне в спину, она выдыхала: