Клуб маньяков
Шрифт:
И я лечу в беснующийся поток, и Вера летит, и Наташа летит. И сказками тут не поможешь. Наоборот, мечта о сказочной жизни, жажда нереальных «сказочных» отношений коверкает жизнь. Меня воспитали Майн Рид и песни Окуджава, Веру воспитал Шакал. И что я против нее? Ничто. Тень, неспособная действовать в реальной жизни. Тень, сочиняющая сказки о принцах и принцессах и не умеющая заработать на приличную жизнь...
Лицо мое стало мокрым; очнувшись, я увидел перед собой довольное личико дочери, только что обрызгавшей меня водой изо рта.
– Рассказывай, давай. Скоро мама придет, и ты вместо конца
– Не приделаю. Я только что ее до конца придумал. В общем, плющ не мог не спасти принца – он полюбил его. И вновь наш Гриша взлетел по его ветвям наверх и увидел, что принцесса Инесса лежит среди цветов в глубоком обмороке.
И принц заплакал – нет ничего хуже для мужчины, чем не иметь возможности помочь своей любимой... И он стал кричать и молить небеса, чтобы они помогли принцессе прийти в себя. И небеса помогли – они призвали к Инессе слуг, и те унесли ее во дворец.
А несчастный принц Гриша ушел к себе, в свой грустный пустынный замок. «Я придумаю что-нибудь, непременно придумаю!» – думал он по дороге домой.
...Принцесса Инесса так ослабла, что не могла даже умыться сама. Ей помогала кормилица.
– Как там мои крылышки? – спросила принцесса кормилицу, когда та принялась омывать ей спину. – Подросли?
– Да нет... – ответила честная кормилица.
– Но ведь я так его люблю... Я только о нем и думаю...
– Мало любить... – вздохнула старая женщина. – Надо жить любимым. Помогать ему. А ты любуешься цветами и рукодельничаешь... Вот твои крылья и не растут...
– Но я ведь не могу таскать тяжелые камни и строить мосты... Я – принцесса...
– Да, – ответила кормилица. – Ты – принцесса с маленькими крылышками...
Вера тоже принцесса. Сейчас она сидит со своими принцами-студентами в гостиной общежития. С апломбом пересказывает им новомодные экономические теории и прогнозы, а также мои остроты. И поглядывает при этом на симпатичного молодого омича Владимира.
А Владимир отводит от нее глаза, прячет их в книжке по маркетингу. Он знает, что Вера не любит мужа и в скором времени разведется. Как только найдет себе подходящую перспективную замену.
Еще Владимир знает, что нравится директрисе. Она намекала. И намекает. В частности, на возможность блестящей столичной карьеры.
Владимиру хочется успеха. Независимости. Значимости. Хочется появляться на телеэкранах.
Для того чтобы появляться на телеэкранах, ему просто-напросто надо перестать писать и звонить Леле. Перестать интересоваться, как она себя чувствует. И спрашивать, заметно ли увеличился животик. И сильно ли тошнит.
Вчера он уже не звонил, не интересовался, не спрашивал. И сегодня не позвонит. И потому он прячет глаза в книге по маркетингу.
– Мама уже едет, она уже не пьет кофе со своими симпатичными студентами, – пошлепала меня по щеке Наташа. – Что там дальше с Гришей случилось?
– Наутро принц, посуровевший за бессонную ночь, вновь принялся забрасывать ущелье камнями, – продолжил я рассказ, подумав, что будь у меня альтернатива сидеть в компании с длинноногими молодыми девушками или со своей дочерью, то я не раздумывал бы и секунды. – Когда пришла принцесса,
лицо его посветлело, и он понял, что непременно победит Разлучное ущелье. И с утроившимися силами продолжил свою работу.А принцесса Инесса направилась в Розовую беседку, подняла с пола свое рукоделие с почти уже законченными двумя сердечками и летящей голубкой над ними, пригладила его ладошкой и, отложив в сторону, начала переодеваться в принесенный с собой рабочий халатик. Переодевшись, пошла к самому краю ущелья и бросила в него поднятую по пути веточку. И тут же у обоих влюбленных за спинами расправились прекрасные сильные крылья, они взмыли в воздух и бросились в объятия друг друга прямо над самой серединой самого глубокого в мире ущелья.
Сказка Наташе понравилась. Одобрительно подергав меня за волосы, она уселась рисовать принцессу. Да так увлеклась, что не побежала встречать маму.
Глава 13. Философские аспекты группового секса. – Маргарита – не лягушка. – Лесоповал, басмачи, распредпункт и штурмбанфюрер СС.
В ночь перед субботой Вера сказала на диване, что в гостях у Маргариты меня ждет сюрприз.
Вы представляете, как я обрадовался? Сюрприз в гостях у видных представителей маньяческого клуба? Съедят, что ли, под винным соусом? Я – упитанный, забыл уже, когда в последний раз в маршрутах потел. Отварить, как следует, мои сорок с лишним... Нет, я бы пельмени сделал. Немного моего мяску, немного Маргаритиного...
– А, может быть, не пойдем? Или пойдем, а спать скопом не станем? – приклеился я к довольным глазам Веры, жалобным собачьим взглядом.
– Ты что? – возмутилась супруга. – Ты же обещал? Мясо купил...
– Ну, купил... Мясо купил, а мнение на этот счет купить не получается. Самому приходится изготавливать. Вот я и топчусь, в затылке чешу...
– Ну и что ты натоптал? – успокоилась супруга. Поняла, что я на верном пути. То есть рефлексирую. А если рефлексирую, значит, скоро запутаюсь и сдамся на милость более просто, ну, не просто, это обидно, а более рационально устроенного ума.
– Мне кажется, что мы с тобой собираемся сделать нечто такое, что в корне изменит нашу жизнь... – начал я объяснять свои сомнения. – Для меня этот намечающийся факт группового секса многое значит. Понимаешь, у нас же семья, дочка. Она растет, мы с тобой спим и разговариваем... Нас трое... А завтра будет пятеро. И хочешь, не хочешь, Маргарита со своим Тамагочей с завтрашнего дня станут воспитателями Наташи. Станут воспитателями, то есть начнут влиять на ее внутреннюю жизнь, на ее будущее... Понимаешь, даже самый законспирированный любовник или любовница влияет на ребенка...
– Ну и что? Чем не нравиться тебе Маргарита? Будет Наташе любящей теткой...
– Только не надо о тетках, умоляю! – взмолился я, представив тетку Веры Элоизу Борисовну (Пандору Борисовну, как я ее называю, она еще появится в нашем повествовании).
– Как хочешь, но позволь мне тебе кое-что объяснить. Понимаешь, ты уже пять лет, как постоянно живешь в Москве, не ездишь в тайгу, пустыни, горы и прочие нецивилизованные места, не ездишь, но никак не хочешь себе признаться, что обитаешь совсем в другой обстановке, совсем в другом мире.