Клуб самоубийц

Городская библиотека находилась за углом, на площади, и секретарша не раз исполняла подобные поручения, тем более что они не были очень сложными, поскольку несколько лет назад городские власти профинансировали создание электронного каталога и поиск необходимой информации очень упростился. Но сегодня поручение выглядело совершенно необычным. Поэтому брови опять поднялись, на этот раз вопросительным домиком. «Здорово у нее это получается – двигать бровями», – подумал Петрович.

– Потом, потом. Завтра, – закрывая тему и не только тему, сказал аудитор. Он достал бумажник (поиск в электронном каталоге стоил небольших, но денег) и вытащил оттуда мелкую купюру: – Этого хватит?

И сейчас в трамвае (аудитор уже давно передвигался по городу в общественном транспорте) он открыл папку и принялся перечитывать ксерокопии, сделанные накануне секретаршей. Информации было немного, но Любляна хорошо сделала свое дело. В одной заметке трехлетней давности рассказывалось о таинственном случае на озере в Рейнензиштадте, где на берегу нашли аккуратно сложенное пальто, во внутреннем кармане которого была обнаружена записка: «Завершив свои дела в этом мире и выполняя свой долг перед своими товарищами по несчастью, предаю свое тело воде. Ганс Бауэр». Газета сообщала, что тела найти не удалось, равно как в департаменте полиции не смогли ничего рассказать о субъекте по имени Ганс Бауэр. Но намек на товарищей по несчастью дотошным журналистом был истолкован правильно, и он попытался проникнуть в «Клуб самоубийц». Там его не совсем вежливо встретили, что укрепило автора статьи в предположении, что исчезнувший имярек был членом этого клуба. Следующая заметка, вышедшая две недели спустя, сообщала, что тела так и не нашли, а данных о предполагаемом самоубийце нет даже в департаменте социального обеспечения. Потом было несколько коротких заметок из уголовной хроники за разные годы о случаях самоубийства на почве ревности, бедности и пропащести. И самый, действительно резонансный, свежий материал о несчастном случае с молодым человеком, случайно застрелившим себя из отцовского пистолета, что бесстрастно зафиксировал объектив кинокамеры, установленной невезучим юношей напротив себя. Сообщалось, что уголовная полиция будет устанавливать причины происшедшего, но далее – Петрович как-то пропустил этот случай, но Любляна его хорошо помнила, поэтому, как она выразилась, послала к ежикам электронный каталог и перерыла вживую весь недавний столичный архив, – ничего.

Аудитор уже не стал вчитываться в последние два листа. Короткая заметка – «Несчастный случай на вокзале» – в вечерней газете, и крикливое – «Несчастный случай? Самоубийство? Убийство!» – воскресного «желтого» издания, которое рассказывало, как пожилой чиновник, возвращаясь с рыбалки, упал с перрона вокзала в курортном местечке, надо же, опять Рейнензиштадт, под поезд.

Петрович тяжело вздохнул и закрыл папку. Пока он читал, трамвай покинул деловой центр и сейчас направлялся к элитному парковому пригороду, поэтому пассажиров почти не осталось. Напротив, на задней площадке (Петрович сидел спиной к направлению движения) примостился какой-то старый букинист в видавшем, наверное, даже не виды, а настоящие морские баталии, потрепанном матросском жилете, с перевязанными бечевкой стопками книг, мерно покачивавшихся на стыках рельс рядом со своим хозяином. А вот и конечная остановка. Петрович поднялся, сделал было шаг навстречу, чтобы помочь библиофилу спуститься с его поклажей (кто знает, может, это и мое будущее), как вдруг старик, неожиданно шустро для своего возраста, подхватив одну стопку под мышку, а другую – в свободную руку, буквально соскочил с подножки трамвая и, немного подволакивая левую ногу, проворно заковылял по мощеному, здесь еще в прошлом веке, тротуару. Петрович вышел из трамвая, посмотрел на номер дома напротив остановки и, пожав плечами, двинулся в противоположном направлении.

Встреча

Нет, это все-таки оказалась деловая встреча, а не свидание. Клуб располагался в старинном здании английского викторианского стиля из красного кирпича, увитого по самые подоконники и карнизы зеленым плющом, но это было последнее, что могло навеять мысли о романтическом свидании. Дверь клуба открыл настоящий громила, мышцы и жесты которого не мог скрыть даже добротный сюртук камердинера с отороченными позолоченным шитьем лацканами. Согласно полученной во вчерашнем письме инструкции Петрович протянул громиле визитную карточку, приложенную к приглашению, тот молча взял ее, оглядел посетителя с головы до ног, вновь взглянул на карточку, повертел ее негнущимися пальцами и наконец, сделав шаг назад, распахнул дверь, тем самым, а не жестом руки, приглашая Петровича войти. Аудитор вошел в полутемный коридор, услышал, как за спиной закрывается дверь, стало совсем темно, повороты ключа в замке – и легкий толчок в спину. «Это что – на расстрел?» – подумал Петрович и, дернув плечом, повернулся спиной к стене, слабым отсветом отражавшей тусклый свет в конце длинного коридора. Громила широким шагом вышел вперед и, не останавливаясь, молча двинулся на этот тусклый свет. Аудитор последовал за ним. Если мне когда-нибудь взбредет в голову идея самоубийства, я вспомню этот коридор и все сразу встанет на свои места.

В конце коридора неожиданно стало совсем темно, поскольку громила закрыл собой весь дверной проем. Но он тут же сделал шаг в сторону, и Петрович вошел в слабо освещенную приемную. Так, это – чистилище, но что-то уж слишком изысканное. Подумалось, что такому убранству приемной мог бы позавидовать даже ныне покойный прежний хозяин письменного стола. Настенная, наверняка антикварная, бронзовая лампа освещала тяжелые гардины, диван, журнальный столик, два кресла (интересно, кто из них самый старый?), небольшую горку, увенчанную хрустальным блюдом со стаканами и графином с водой. Ни ковра, ни ковровой дорожки, но паркет, штучный, дубовый, так тщательно всеми своими разных оттенков древесными светами отражал каждую крупицу тусклых лучей бронзовой лампы, что по нему невольно хотелось пройтись на цыпочках.

Громила открыл дверь кабинета, вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Наступила тишина, Петрович опять посмотрел на паркет (интересно, поднялась бы на такое рука обкуренного любителя цараписей?), как вдруг дверь кабинета открылась, из проема полувыглянул громила и жестом руки (ага, здесь, перед хозяином, надо соблюдать этикет) пригласил аудитора войти.

Петрович было и вошел, но тут же остановился на пороге. Ничего похожего с приемной. Просторное помещение, функциональная, светлая, сборная мебель, на полу мягкий светло-серый ковролин и, самое главное, широкие, с тонкими прозрачными занавесками окна, выходящие в уютный, совсем не викторианский, а такой же светлый внутренний двор. Стеклянная дверь сбоку оконного проема была приоткрыта, и Петровичу показалось, что он слышит журчание фонтана. Аналитический ум, отточенный не только годами цифровых дорожек, но и немыслимыми раскладами старого польского преферанса, моментально выдал свое заключение – игра контрастов. Терапия психических расстройств.

Хозяин кабинета, поднявшийся из-за стола навстречу гостю, казалось, излучал саму благодать. Средний рост, не сильно выдающийся живот под клетчатой, в ласковые коричневые, это вам уже не паркет, тона, дорогой шерсти, с обшитыми пуговицами жилеткой, на разрез которой спускалась средней окладости седая борода. Мелькнуло – Оле-Лукойе, как тут же край зрения поймал стоявшие в подставке два зонтика, один – черный, другой – разноцветный. Подставка была свободная, и зонтики не были застегнуты, а, полуоткрывшись, стояли буквой V под (нет, это не может быть репродукция, она же нигде не выставлялась. Какой, к ежикам, край зрения? Смотри во все глаза: неужели оригинал?), разноцветный зонтик буквально был готов выпрыгнуть из подставки в объятия своей, такой же разноцветной хозяйки. «Голова женщины». Пикассо. Тысяча девятьсот тридцать восьмой год. «Герника» осталась там, за спиной, в тысяча девятьсот тридцать седьмом, в темном коридоре, по дороге в чистилище приемной. Да, министерство здравоохранения не зря им выдало лицензию.

Договор

Хозяин кабинета радушно развел руки:

– По вашей реакции я вижу, что мы не зря наводили справки и выбрали именно вас. Позвольте представиться. Доктор медицины Пихлер, секретарь клуба. Прошу, – и он указал на один из стульев, стоявших перед рабочим столом.

Аудитор взял стул за спинку, тот оказался очень легким на подъем, на стыках заметны изящные винтовые отверстия (да, эта та самая скандинавская сборная мебель, которая сейчас входит в моду), пододвинул его к столу и, положив папку на колени, осторожно присел. Ничего, крепкий. Оле-Лукойе сел на свой, точно такой же стул и положил руки на стол.

– Доктор Петрович, клуб благодарен вам, что вы приняли его приглашение. Но – перейдем сразу к делу. Я сейчас вам вкратце расскажу о деятельности клуба и сделаю предложение. Если мы договоримся, а я надеюсь, что мы договоримся, то я приглашу вас на небольшую экскурсию по клубу и заодно в ваш кабинет, в котором собрана вся бухгалтерская документация, там, где вы будете работать. Итак, клуб представляет собой некоммерческую организацию, взносы, доходы, расходы, мы ежегодно сдавали отчетность в департаменты финансов и статистики и платили налоги с чистых доходов. Но с этого года (здесь дело не в некоммерческом предприятии, а в том, что мы работаем под лицензией министерства здравоохранения) нас обязали подтверждать отчетность аудиторской справкой. На сегодняшний день членами клуба являются тридцать три человека, которые платят членские взносы. Они-то и составляют основную массу поступлений. В клубе работают на постоянной основе шесть сотрудников: я как секретарь клуба, моя жена (она же хостесса, на ней сервировка аперитивов и обеды для персонала), Курт (камердинер, с ним вы уже познакомились). – Петрович повернул голову, но за спиной никого не было. – Не волнуйтесь, он уже давно вышел, горничная, которая помогает Курту обслуживать гостей, наш массовик, который организует, скажем так, светский досуг членов клуба, и психиатр, на попечение которого как раз и находится душевное состояние членов клуба. Ведь я – доктор общей практики, так сказать, терапевт, что тоже приветствуется министерством, но наличие дипломированного психиатра необходимо для получения соответствующей лицензии. Их заработная плата и текущие уставные издержки составляют основную массу расходов клуба. Также у нас есть соглашение с внештатным юристом, который оформляет сами договоры. Есть еще священник (мы находимся под патронажем прихода святого Николая), но он работает на общественных началах, правда, в знак благодарности мы осуществляем финансирование некоторой деятельности прихода. Это то, что я определяю в отчетности как прочие расходы. Да, все делопроизводство веду я, мне приходилось ранее работать администратором больницы, здесь такая же больница, так что на мне сбор всех документов и заключение договоров как с работниками, так и с членами клуба.

– В справке департамента статистики, – аудитор решился взять слово и показать свою осведомленность, – также сказано о заграничном благотворительном фонде.

– О, вы, я вижу, подготовились к встрече, – Оле-Лукойе одобрительно покачал головой. – Да, мы созданы международной благотворительной организацией. Но к нашей отчетности это отношение не имеет. Конечно, фонд является конечным бенефициаром, поэтому чистый доход направляется в его распоряжение. Но это, как у вас принято говорить, забалансовый вид деятельности.

– Тогда позвольте еще один вопрос. – Петрович уловил благожелательный кивок и продолжил: – Членские взносы доходами не являются. Значит, существуют прочие доходы?

– Да, – секретарь сложил руки на груди. – К сожалению, далеко не всех членов клуба удается убедить отказаться от навязчивой идеи, поэтому, согласно типовому договору, после смерти члена клуба все его имущество переходит в собственность клуба. Хотя в обязанности юриста и входит проверка достоверности информации о финансовом и имущественном положении будущего члена клуба, но иногда и он допускает промашку. Постфактум нам иногда приходится сталкиваться с неимущими. Именно поэтому, во избежание риска банкротства, в клубе установлен высокий членский взнос. Ну а если юрист допускает такую промашку, то от его услуг отказываются. К сожалению, нынешнее поколение уже растеряло навыки средневековой деловой усидчивости. За последние годы мы были вынуждены дважды менять юриста, одного как раз совсем недавно.