Клуб знаменитых капитанов. Книга 1
Шрифт:
— Софья, Софидион! — зовёт археолог свою жену и помощницу. — Стена на той стороне холма и башня здесь — это и есть Троя! Тридцать одно столетие башня была погребена глубоко под землёй, и тысячелетиями один народ за другим возводили на её развалинах свои дома и дворцы. Я знаю, что открыл для археологии новый мир.
И всё-таки это было только предположение. Пока за два дня до конца срока раскопок — четырнадцатого июня тысяча восемьсот семьдесят третьего года при обходе открытых стен не случилось чуда. Прямо перед Шлиманом от стены отваливается кусок земли. Обнажается какой-то странный предмет из покрытой зеленью меди. Шлиман и Софья отсылают всех рабочих. Копают вдвоём. И вот из-под камней извлечён плоский овальный щит. Это его Гомер нарёк «выпуклобляшным».
Закутав щит в свою красную шаль, Софья
Когда они дома опрокинули большую вазу, из неё посыпался золотой дождь — диадемы, цепочки, браслеты, серьги, перстни. Все эти находки вошли в науку под названием «клад Приама», по имени воспетого Гомером последнего царя Трои.
Через несколько лет Шлиман и Софья ведут раскопки в Микенах, где когда-то правил царь Агамемнон, предводитель греческого войска во время похода на Трою. В гробницах Микен оказались сказочные сокровища. Но самой ценной исторической находкой была посмертная золотая маска человека с бородой. Это был сам Агамемнон!
Этот интересный рассказ дополнил капитан Немо. Он говорил о бескорыстии Шлимана. По договору на ведение раскопок учёный имел право получить в собственность значительную часть находок. Но, закончив поиски в Микенах, он даёт срочную телеграмму королю Греции:
«С бесконечной радостью сообщаю… Я нашёл… огромные сокровища в виде архаичных предметов чистого золота. Одних этих сокровищ достаточно, чтобы заполнить большой музей, который станет самым чудесным на свете музеем… Так как я тружусь лишь из любви к науке, то, разумеется, ни в какой мере не притязаю на эти сокровища, а с ликованием в сердце приношу их все в дар Греции… Генрих Шлиман».
Лайнер проходил над Гибралтаром. Джин мельком взглянул за окно и надел пальто и фетровую шляпу.
А в корзинке Гулливер припомнил одну забавную историю.
На раскопки в Микены приезжал гостивший в Греции император Бразилии, скромно именовавший себя — дом Педро. Отбывая в Каир, он дал полицейскому Леонардосу чаевые, чтобы тот разделил их среди охранявших императора. По словам Леонардоса, он получил из рук Его Величества 40 франков, 5 взял себе, а остальные роздал. И тут началось… Никто не поверил, чтобы бразильский император был так скуп и мелочен. Нет, тут наверняка пахло тысячами франков! Леонардоса уволили. Он бросился за помощью к Шлиману, который его знал. Учёный немедленно даёт телеграмму министру. Ответа нет. Премьер-министру!.. И получает вежливый отказ.
Тогда он шлёт телеграмму императору Бразилии. Но захочет ли столь высокая особа расписаться в своей скаредности?
Но Шлиману всегда везло. Он находил драгоценности и в закоулках человеческой совести. Через два дня пришёл ответ: «Дал сорок франков. Сердечный привет. Дом Педро».
Все рассмеялись, кроме пятнадцатилетнего капитана. Тот, насупившись, заявил:
— А я отдал бы все сокровища Трои и Микен, чтобы узнать, существовала ли Атлантида?
Лайнер приземлился на аэродроме Больших Канарских островов. Джин в обличьи джентльмена направился к выходу. Он случайно оступился и выронил корзинку. Но стюардесса подхватила её на лету и вернула законному владельцу.
Кашкаш, сын Маймуна, дал ей пять франков. Потом немного подумал и прибавил ещё сто. Изумлённая девушка пробормотала какую-то благодарность и в полуобмороке облокотилась на поручни трапа, поданного к самолёту.
Дальше события развивались с феерической быстротой. Буквально через несколько мгновений мы очутились на рыбачьей пристани, где Кашкаш нанял моторный бот. Заревел мотор, и наша необыкновенная экспедиция двинулась курсом на зюйд-ост от Канарских островов, к Гибралтарскому проливу. Крошечный Артур Грэй с трудом разглядел на ручном компасе направление нашего пути, с трудом, потому что компас стал совершенно миниатюрным. Но зато курс точно соответствовал координатам того места, где была выловлена амфора с посланием профессора Маракота.
Атлантика вела себя спокойно. Ну, нельзя сказать, чтобы это был полный штиль, но волна
была небольшая, и моторный бот шёл на приличной скоростёнке. Но наш патрон был недоволен. Он подул на свои ладони и пробормотал какое-то заклинание. Бот взмыл на воздух и, как альбатрос, понёсся над волнами. Перепуганный рыбак — хозяин этого судёнышка — начал шептать молитву. А его сын и юнга — на вид ровесник пятнадцатилетнего капитана, наоборот, с восхищением и немного свысока смотрел на широкий океанский простор, раскинувшийся внизу, с высоты птичьего полёта.На брегете капитана Гулливера время показало всего одну минуту. Кашкаш взмахнул рукой, и бот тихо спланировал на воду. Джин вручил мотористу сто франков, немного подумал и добавил ещё тысячу. Видимо, рассказ о скупости императора Бразилии запал ему в душу. Потом сын Маймуна перешагнул через борт и погрузился в воду, не забыв захватить корзинку с членами Клуба знаменитых капитанов. Вдогонку неслись испуганные и благодарственные вопли рыбака и юнги.
Отвлекаясь на минуту, заметим, что, как нам стало известно, вскоре после этого происшествия на Канарских островах, на крутом берегу бухты была воздвигнута часовня в честь неизвестного святого. А перед входом в качестве священных реликвий красуются самолётный трап и моторный бот, на котором мы совершили морскую прогулку по Атлантике. Впрочем, некоторые скептики до сих пор утверждают, что в воды сошёл вовсе не святой, а обыкновенный член клуба самоубийц, раздававший перед гибелью своё состояние направо и налево.
Но вернемся к нашему рассказу.
Восемь тысяч метров, отдалявших нас от морского дна, мы пролетели в объятиях джина за несколько секунд. Вероятно, ни один спуск в самой совершённой батисфере не мог быть столь благополучным и приятным. Мы мягко опустились на вершину какого-то подводного холма. Раб волшебной лампы Аладдина выпустил нас из корзинки и, не дав осмотреться, мгновенно увеличил каждого до его прежнего роста. Бедный Гулливер слегка волновался: ведь джин мог по ошибке из лилипутов сделать нас великанами. Но этого не случилось. Мы стали такими же точно, какими нас знают юные читатели. С удивлением мы, однако, заметили, что поверх привычной одежды на нас красовались своеобразные лёгкие скафандры из гибкого, но необыкновенно прочного стекловидного материала. Сын Маймуна деловито вручил каждому электрический фонарь и металлическое копьё, такое, каким пользовались атланты во время своих прогулок по морскому дну. Но об этом мы узнали только впоследствии. Зато сразу стало очевидно, что дышится нам легко. И, кроме того, мы могли разговаривать, потому что в костюм было вмонтировано радиотелефонное устройство,
— Клянусь всеми сказками Шахразады, вы самый любезный и симпатичный джин, какого я встречал за двести пятьдесят лет скитаний по книжным полкам, — прочувствованно начал Робинзон Крузо, видимо, собираясь произнести длинную благодарственную речь.
Но Кашкаш, сын Маймуна, сам был неразговорчив и терпеть не мог никаких словесных излияний. Помахав на прощанье бородой, он тихо растаял в зеленоватой воде.
Мы оглянулись вокруг и с удивлением заметили, что на такой глубине, как восемь тысяч метров, вовсе не было темно. Кругом всё было освещено тусклым рассеянным светом. Такое холодное сияние бывает на земле ранним морозным утром. Это казалось просто невероятным, но спорить не приходилось. Дно океана было освещено! В чём же тут дело? Мы все были поражены, кроме капитана Немо. Он легко и просто объяснил нам суть этого явления. Ил, которым устлано дно больших глубин, не что иное, как продукт разложения несчётного количества биллионов и биллионов микроорганизмов. Их разложение сопровождается фосфорическим свечением. Немо наблюдал это много раз во время плаваний «Наутилуса».
Мы стали возражать. Сколько раз тралы научно-исследовательских судов вытаскивали большое количество ила на поверхность, а свечения не было.
Немо улыбнулся с оттенком превосходства.
— Друзья мои, очутившись на поверхности, колонии бактерий теряют способность к свечению. Кстати, были поставлены специальные опыты. Поднятые с больших глубин пласты ила ставили в условия глубоководного существования — давление, солёность воды, температура… и тогда наблюдалось интенсивное свечение. Правда, это всё происходило в лабораториях, но результаты опытов неопровержимы,