Клубничное искушение для майора Зубова

Облегчение было настолько осязаемым, что даже дышать стало легче. Вернулась! Значит, ничего такого жуткого, и с дочерью все нормально, иначе бы не прилетела так быстро назад.

Остальное — вторично.

А за нервы я спрошу. Обязательно.

Я поехал прямиком к ней домой, потому что Клубничка по-прежнему не отвечала на звонки.

И опять уперся лбом в закрытую дверь.

Это уже становилось смешным.

Я сам становился смешным в своей погоне за женщиной.

Неожиданно я посмотрел на себя и ситуацию со стороны и охерел.

Сутки, практически сутки, я, серьезный мужик тридцати пяти лет от роду, майор, с гребанным иконостасом из боевых наград и не менее здоровенным — взысканий различной степени тяжести, бегаю соленым зайцем за девчонкой, не считающей нужным даже снять трубку и ответить. Девчонка эта просто занимается своими делами, ездит домой, возвращается, потом опять куда-то уезжает… И думать про меня не думает.

А я бегаю.

Упираюсь лбом в закрытые двери.

Идиот.

Кто угодно скажет: «Идиот», и будет, мать его, прав!

Разозлившись на себя, я просто развернулся и свалил от дома Клубнички. Домой. И завалился спать, кстати, мгновенно отрубившись, потому что нервов потратил столько, сколько за всю африканскую гребанную кампанию не пришлось.

Решил, что разберусь с ней утром. Спокойно и с расстановкой. Потому что то, что испытывал за последние сутки, никому не пожелаю испытать.

Ну а утром меня ждало шикарное известие о внеплановом вызове на ковер от Савина.

И там генерал дополнительно осчастливил утечкой.

Понятно, что последние полторы суток слегка не задались, да?

И понятно, почему с моей дороги слетали все встречные персонажи?

Не стой под стрелой, и все такое…

Во всем творящемся вокруг дерьме был один мелкий плюсик: Савину самому не хотелось получать втык от начальства, а потому у меня был шанс разобраться по-тихому в ситуации. Ну и, плюс, может, выделят дополнительное тех оснащение, чтоб я за сотрудниками не только при помощи древней подзорной трубы и меловых крестиков следил…

Все остальное уходило в жесткий минус.

«Ну, ничего, с этим тоже можно работать», — как говорил один ученый, получивший в реторте вместо питательной среды для новой Нобелевки, говно на палочке.

Я с ним по молодости сотрудничал недолго.

Абсолютно ебанутый, к слову, был мужик.

Дочь своего отца

— Мама, я скучала, — Сонька трется носиком о мое плечо, вздыхает тихо и так жалобно, что у меня, буквально, сердце рвется.

Я — ужасная мать, просто ужасная…

Столько испытаний для ребенка, и все за одни неполные сутки.

И, самое главное, так ведь все удачно получилось, прямо не отнять, не прибавить.

Перелет в родной город, занимающий всего лишь час, дорога до загородного дома дяди Сережи Бойцова, где с Сонькой сидела одна из его дочек. Под присмотром охраны и Тирана, само собой.

Мне стало дополнительно стыдно. Людей, вовлеченных в мою судьбу, становится все больше и больше, и это уже вообще ни в какие ворота…

Сергея Бойцова, очень серьезного и крайне занятого человека, я вообще не хотела бы беспокоить. Это Вадим все придумал, ему-то что? Ему Сергей Бойцов не посторонний, а практически дядя. Но мне все же неудобно до жути.

Соньку забрала, за пару часов вещи наши собрала, Машке позвонила и даже хотела приехать в патологию беременных, где она лежала на сохранении, но подруга отговорила. С использованием матерных слов. Чувствовалось, что Машка там осатанела уже валяться. Ну, хорошо, что это не моя печаль, пусть Вадим страдает.

Мне удалось ее немного успокоить, рассказывая перипетии своих отношений с Зубовым (хотя, какие там отношения, кроме постельных? Все по фен-шую, как он и хотел), чуть-чуть про работу, в общих чертах, а больше Машке и не требовалось. Мы, хоть и учились на одном факультете когда-то, но все же были разного склада ума. И ей все мои восторги по поводу нового направления в науке были глубоко по барабану. В итоге, я ее немного успокоила, привела в нормальное настроение. Вадим должен меня прям благодарить-благодарить.

Потом удалось немного поспать и утренним рейсом — назад, в Москву.

Ребенку все понравилось, прямо качели-карусели-горки. Первый раз летела, ни заложенности ушек, ни тошноты. Папина девочка, не иначе. Стойкая. Я сама без конца мучаюсь от перепадов давления во время полета и потом еще несколько часов отхожу, с гулом в ушах и головной болью, а ей — все нипочем!

С самого утра пришлось побегать по делам дочери. Вместе с дочерью на буксире, само собой, что значительно осложняло передвижение и растягивало временные рамки.

Потому что медкарта для сада у нас была готова, и все прививки имелись, но требовалось свежее заключение педиатра и новые результаты анализов. Хорошо, что в Москве за деньги можно решить любой вопрос.

И вдвойне хорошо, что у меня эти деньги имелись в достаточном количестве.

Мне даже удалось во второй половине дня отправить Соньку на пробные несколько часов в новый сад!

Конечно, все неправильно, конечно, так нельзя адаптировать ребенка… И я откровенно не знала, что буду делать, если Сонька будет плакать и не захочет без меня оставаться.

Верней, знала, конечно.

Ничего.

Ничего не буду делать.

Позвоню Васильеву, откажусь от вакансии и уеду с ребенком домой. Хватит уже ее мучить. И так столько перемен, что и мне, взрослому человеку, не по себе. А трехлетней крошке?

Короче говоря, я была готова ко всему.

Но Соня, чудо мое черноволосое, совершенно спокойно отправилась играть с другими детьми, помахав мне ручкой на прощание.

Я настолько удивилась, что какое-то время простояла с открытым ртом, пока воспитательница не спохватилась и не выдворила меня из группы шустренько: