Клубок со змеями

— Удивлен увидеть тебя здесь, — спокойно произнес главарь разбойников.

— А где я, по-твоему, должен быть? В царском дворце Самсу-дитану? — хрипло ответил я.

Мне срочно требовалась очередная порция вина.

— Да мне плевать, — он пожал плечами, — но только не здесь.

— Почему же?

— Потому, что это глупо.

— Глупо не воспользоваться бесплатным вином?

— Глупо оставаться тут. Ибо все равно ты уже не жилец.

Мысль о побеге приходила мне в голову. Кажется, между вторым кувшином и третьим. Но даже, несмотря на то, что я был довольно пьян, мне хватило разума не рассматривать всерьез этот вариант. Во-первых, в своем нынешнем состоянии пешком далеко не уйду. Скорее свалюсь где-нибудь посреди пустыни от жажды и истощения. Во-вторых, для того, чтобы иметь хоть минимальные шансы на выживание, мне нужен верблюд, а караванных животных охраняли разбойники. И будь они даже вусмерть пьяны, а я смог бы каким-то чудом раздобыть меч, то у меня все равно ничего бы не вышло, ибо обращаюсь с оружием, как обезьяна с лопатой. В-третьих, я понятия не имею, куда мне бежать и совершенно не ориентируюсь в пустыне. Ну и, в-четвертых, это, наверное, была самая важная причина — Бастет. После всего, что произошло, я не мог ее оставить в такой решающий момент.

— Ты мог немного продлить свои жалкие деньки, — продолжил он, — и уйти на все четыре стороны. Сдохнешь, но хоть не сразу.

— Предпочитаю, чтобы все закончилось здесь.

Азамат улыбнулся. Сегодня он решил примерить на себя роль доброго дядюшки.

«Земляной лев».

— Все из-за нее? Из-за черной шлюшки?

— Мне все равно, какие причины ты выдумаешь, — устало проговорил я.

— Что ж, в таком случае, оставайся.

— Спасибо за приглашение, — я заковылял ко входу в шатер.

— Мне будет приятно, когда ты увидишь ее смерть. Это отличное представление. А потом ты последуешь за ней, но не так быстро, как тебе хотелось.

— Вот как? — я обернулся через плечо. — В таком случае, будь любезен, разбуди меня ближе к вечеру, чтобы я не проспал все веселье, хорошо? — и, не давая ему возможности ответить, вошел в шатер, полог которого скрыл меня от его пристальных глаз.

Я был весьма удивлен собственной смелости. Ни за что бы не подумал, что смогу разговаривать с Азаматом таким тоном. Видимо, когда мне становится совершенно плевать на собственную судьбу, это действует, как эликсир храбрости.

Вновь усевшись на циновку и распрямив ноги, я взял в руку початый кувшин с вином и задумчиво уставился в стенку.

«До вечера еще далеко, а от меня уже ничего не зависит, так, что придется как-то убивать время. Интересно, смогу ли я довести число пустых кувшинов до пяти и остаться во вменяемом состоянии? Давай проверим...».

***

— Эй, ты!

Что-то острое больно ткнуло мне под ребра. Сквозь сонную пелену я не сразу сообразил, что это был кожаный сапог разбойника.

— Вставай, давай!

Последовал еще один бесцеремонный пинок в то же место. Наконец, я смог разлепить глаза и уставился на незваного гостя снизу вверх. Разбойник внешне ничем не отличался от остальных людей Азамата. Скрывающая пол-лица накидка, плотная кожаная рубаха с нашитыми пластинами, небольшой круглый щит на спине и простой меч, слегка изогнутый на острие. Темные штаны и остроносые сапоги, с которыми я уже успел тесно познакомиться, завершали его облик.

— Что тебе нужно? — мрачно спросил я.

— Глава зовет тебя на представление, — голос разбойника был молодым, даже, совсем юным.

— Что же он сам не пришел?

— Станет он еще тратить время на такого мушкену, как ты, — презрительно произнес разбойник.

«Мушкену? Как давно я не слышал этого обращения...».

— Так ты идешь или так и будешь сидеть здесь, дожидаясь своей участи?

Я обвел взглядом шатер. Справа от меня стояли четыре пустых кувшина из-под вина. К пятому я притронуться не успел. Видимо, заснул.

Вновь переведя взгляд на юного налетчика, я буркнул:

— Ладно, иду.

Тот кивнул и уже собирался выйти из шатра, но я, вставая, окликнул его:

— Постой, ты, случайно, не из Вавилона?

Когда он ответил, я услышал легкие нотки удивления в его голосе:

— Оттуда.

— Как твое имя?

Он помедлил.

Видимо, не очень хотел раскрывать его перед каким-то «мушкену», но, все же, ответил:

— Тарару, сын Этеру.

Вспышка, подобно молнии, осветила мое сознание. Мне показалось, что я вот-вот упаду.

«Это имя. Мне знакомо это имя! Этеру. Где же я его слышал? Давай же, вспоминай! Воспоминание не назовешь приятным но... но... это... это же...».

Вновь вспышка. Обрушенная хижина Бел-Адада. Отряд городских стражников. Сильный удар щитом по голове. Кандалы на руках и ногах. Цепи. Дорога Процессий. Унижения. Да. Теперь я вспомнил это имя.

— Как ты сказал? — прохрипел я от волнения, тщетно пытаясь его скрыть. — Имя твоего отца?

— Этеру, — разбойник настороженно смотрел на меня.

— Я знал его.

— Что? — он ошеломленно вскинул брови.

— Я знал твоего отца.

— Ты, видимо, пропил остатки мозгов в эту ночь. Мой отец ни за что не стал бы иметь дел с таким, как ты.

— Таким, как я?

— Ремесленником, — в его голосе я узнал то самое презрение, которое испытывали жители Вавилона по отношению к сословию, коему я принадлежал.

— Откуда ты знаешь, что я был ремесленником?

— У меня есть уши. А тебе советую прекратить нести чушь, иначе лишишься языка, — Тарару демонстративно положил руку на рукоятку меча.

Я напряг память, вновь возвращаясь к тому злосчастному дню и, прежде, чем Тарару полностью утратил интерес и не вытащил меня за волосы из шатра, рискнул:

— А Тиридата ты знаешь?

На этот раз удивлению юного разбойника не было предела. Медленно, словно пьяный, он сбросил накидку с лица. Мои подозрения оказались верными. Совсем юнец. Ему нет и восемнадцати. Гладкое загорелое лицо, на котором еще не росла борода, и вправду напоминало того стражника, Этеру, что был моим конвоиром по дороге в тюрьму.

— Это лучший друг моего отца, — тихо произнес Тарару. — Но откуда ты их знаешь?

Я замялся. Не очень хотелось раскрывать подробности того знакомства.

Поэтому уклончиво ответил:

— Долго рассказывать.

— Он был в порядке?

— Внешне выглядел вполне здоровым, только... — я выждал паузу.

— Только, что?

— Он мне показался чрезмерно раздражительным и злым человеком.

— Мой отец не отличается покладистым нравом, но слова «злой» и «раздражительный» никогда не подходили к нему. Почему ты сделал такой вывод? Как он вел себя?