Клубок Сварога. Олег Черниговский

Всеволод Ярославич так растрогался, что даже прослезился. Он усадил Олега напротив себя и принялся сетовать на своё житье-бытье. Мол, одолели недруги, так и норовят Русь растащить себе на уделы. Сначала Всеволод Ярославич долго ругал полоцкого князя, потом перешёл на Ростиславичей, которым, видишь ли, мало земель по Днестру и Сану, хотят ещё и Волынь к рукам прибрать.

Олег внимал великому князю, слабо кивая головой и разглядывая того, из-за козней которого он некогда лишился удела на Руси и в конце концов угодил в плен к ромеям. Перед ним сидел сутулый человек с жёлтым нездоровым лицом и длинной темно-русой бородой, в которой немало было седых волос. Прежней силы и стати во Всеволоде Ярославиче уже не было. Он выглядел похудевшим, даже усохшим. От этого морщины резко обозначились на лице. Особенно Олега насторожил взгляд великого князя, в котором проскакивали порой полубезумные искорки. Если Всеволод Ярославич вдруг терял мысль, он начинал нервно постукивать кулаком по краю стола либо тёр виски пальцами, что-то бормоча себе под нос.

В такие моменты Олег вскидывал тревожный взгляд на Коснячко. Тот успокаивающе кивал головой, мол, такое бывает и все к этому привыкли.

Внезапно посреди разговора Всеволод Ярославич принялся диктовать какое-то письмо своему писарю, но сбился и замолк. А когда писарь несмело сообщил своему господину, что данную фразу великий князь диктует ему уже третий раз, то Всеволод Ярославич разгневался и прогнал писаря с глаз долой. Коснячко, попытавшийся было вмешаться, тоже был немедленно выставлен за дверь.

Оставшись наедине с Олегом, Всеволод Ярославич принялся ходить из угла в угол, стуча посохом по каменному полу. Теперь великий князь жаловался на своих бояр, которые готовы предать его, чтобы возвести на киевский стол Святополка Изяславича.

–  Даже сын мой Ростислав и тот нож на меня точит. Это жена моя Анна, змея половецкая, настраивает его супротив меня. Её бесит то, что я надумал жениться.

–  На ком, дядюшка?
– Олег изумился.

–  На вдове Ярополка, - с мальчишеским самодовольством ответил Всеволод Ярославич.
– Немочку Кунигунду помнишь? Вот на ней и женюсь! Ножки у неё знаешь какие, белые да гладкие! А грудки будто соком налиты! И лицом мила на загляденье! Да что я тебе рассказываю…

Всеволод Ярославич с необычайной для его болезненного вида прытью выбежал из библиотеки и вскоре вернулся, таща за руку очень красивую молодую женщину в длинном белом платье с закрытым воротом и узкими рукавами. Голову женщины покрывал облегающий белый повой, поверх которого была надета изящная золотая корона.

–  Вот она - Кунигунда!
– Всеволод Ярославич неожиданно толкнул женщину вперёд, так что она упала на колени.
– Ну, какова?

Первый раз Олег увидел Кунигунду лет десять тому назад в Киеве, когда вернулся из изгнания Изяслав Ярославич с сыновьями. Но и по прошествии стольких лет она не утратила своей дивной красоты, из-за которой ныне угодила в наложницы к старику.

Все это Олег прочёл у девушки на лице, помогая ей встать.

–  Здравствуй, Кунигунда Оттоновна, - промолвил он.
– Помнишь ли ты меня?

–  Если мне не изменяет память, ты - Олег Святославич, двоюродный брат моего покойного мужа, - ответила Кунигунда, пристально вглядевшись в Олега.

Тут вмешался Всеволод Ярославич, который вдруг велел молодой женщине раздеться донага.

–  Сейчас, племяш, ты увидишь подлинную красоту, - осклабился великий князь, подмигнув оторопевшему Олегу.

Поскольку Кунигунда не спешила выполнять приказание, Всеволод Ярославич наградил её сильным шлепком пониже спины.

Шевелись, краса моя!
– Великий князь был весь во власти какого-то нездорового возбуждения.
– Уж тебе-то нечего стыдиться своей наготы!

Кунигунда принялась робко возражать, пытаясь разжалобить Всеволода Ярославича, но, наоборот, только рассердила его. С бранью великий князь сорвал с головы Кунигунды корону и повой, а затем стал задирать платье, награждая девушку пощёчинами, если она сопротивлялась. Снять платье с Кунигунды Всеволоду Ярославичу не удалось, тогда он стал рвать его на части. Швыряя обрывки материи себе под ноги, Всеволод Ярославич осыпал Кунигунду упрёками, в которых явственно проглядывала месть одновременно с ревностью.

–  Ты же любишь глаза таращить на статных молодцев. Было дело, сама подол задирала пред моим сыном Ростиславом. Чего краснеешь, паскудница? Иль скажешь, не было этого? Покрути задом и пред Олегом Святославичем, сей витязь Ростислава за пояс заткнёт! Ну, чего отворачиваешься?

Утомившись, Всеволод Ярославич опустился в кресло и принялся пить какое-то снадобье из небольшой чаши, стоявшей на столе рядом с книгами.

Олег сидел на стуле с каменным лицом. Полуобнажённая Кунигунда с царапинами от пальцев великого князя на спине и бёдрах стояла рядом, закрыв красное от стыда лицо руками.

Коснувшись пальцами едва заметного шрама на колене молодой женщины, Олег спросил как ни в чем не бывало:

–  Откуда это у тебя?

–  С лошади упала, - тихо ответила Кунигунда, отняв руки от лица.

–  Так ты любишь кататься верхом?

–  Люблю.

–  Небось каждый день выезжаешь верхом за город, а?
– Олег посмотрел Кунигунде в глаза снизу вверх.

–  При живом муже я часто верхом каталась, а ныне мне великий князь запрещает даже думать об этом.

–  Отчего же так, дядюшка?
– обратился Олег к великому князю.

–  Дай ей волю, она мигом удерёт, - проворчал Всеволод Ярославич.
– И я останусь без жены-красавицы. Пусть во дворце сидит, неча зад о седло сбивать.

Олег пожал плечами.

–  Я думал, у вас обоюдное согласие сочетаться браком…

–  Не хочу я этого замужества!
– Кунигунда упала на колени перед Олегом, вмиг забыв про свою наготу.
– Избавь меня от этого страшного старика!

–  Чего-о?!
– Всеволод Ярославич грозно поднялся с кресла.
– Вот я тебя, паскудница!…

Великий князь со злым лицом устремился к коленопреклонённой Кунигунде, но Олег заслонил собой молодую женщину.

–  Не дело это, дядюшка, - осуждающе промолвил он.
– Ты ведь христианин, а не бохмит [133] какой, чтобы при живой жене вдругорядь жениться. Что скажет на это твой тесть хан Терютроба?

Всеволод Ярославич небрежно махнул рукой, вновь усаживаясь в кресло.

–  Помер Терютроба в прошлом году.

В душе Олега невольно шевельнулось чувство мстительного удовлетворения. Ему сразу вспомнилась битва на реке Хорол с ордами днепровских ханов, которых возглавлял Терютроба. Могучего союзника лишился Всеволод Ярославич.

[133]

«Ты ведь христианин, а не бохмит какой…» - бохмитами на Руси называли мусульман.

«Что ж, дядюшка, пора потолковать и о наших с тобой уговорах», - подумал Олег.

–  Коль исходить из твоих условий, изложенных в письме пятью годами ранее, то в следующем году я должен вступить во владение Черниговом, великий княже, - сказал Олег. При этом он поднял молодую женщину с колен и легонько подтолкнул к двери. Кунигунда несмело сделала два шага и оглянулась на великого князя.

–  Ступай, - кивнул тот.

Едва Кунигунда скрылась за дверью, как облик Всеволода Ярославича враз переменился. Из глаз у него опять потекли слезы, на лице появилось страдальческое выражение. Он то предлагал Олегу отступное в виде золота, то просил заколоть его ножом прямо здесь, но не лишать Чернигова.