Клятва королевы

— Majestad, — нараспев произнес он, — вы принимаете всеобщее одобрение и клянетесь нести священный долг, возложенный на вас Господом?

Положив руку на Священное Писание, я открыла рот, чтобы произнести тщательно подготовленную речь. Но что-то меня остановило. Среди тысяч людей на площади я заметила стоявшую в стороне призрачную фигуру. Бледные глаза его пылали, лицо было белым как мел…

У меня перехватило дыхание. Я не могла отвести взгляд.

— Ваше величество? — прошептал Мендоса. — Вашу клятву, будьте любезны.

Я моргнула, а когда посмотрела снова, фигура исчезла. Сглотнув, я произнесла слегка дрожащим голосом:

— Принимаю возложенную на меня великую честь и клянусь на Святом Евангелии исполнять заповеди нашей Церкви, соблюдать законы королевства и оберегать общее благо всех моих подданных, возвеличивая королевство по обычаю моих прославленных предков и храня наши обычаи, свободы и привилегии по праву законно помазанной на царство королевы.

С шелестом, похожим на хлопанье крыльев гигантского сокола, все опустились на колени. Вельможи один за другим выходили вперед, приносили клятву верности. Придворные чиновники передали свои служебные жезлы Кабрере, признавая смену власти, и я преклонила колени перед Мендосой, который начертал знак креста над моей головой.

— Боже, храни королеву Изабеллу!

И мои подданные, народ Кастилии, одобрительно взревели.

Было уже за полночь, когда я наконец вернулась в свои покои. Ноги болели, губы устали от бесконечной улыбки. Я послушала торжественную молитву «Те Deum» и возвратилась на ужин в алькасар, а затем заняла свое место на троне и начала принимать многочасовую очередь доброжелателей, включая настороженных грандов, которые, кланяясь мне, пытались предугадать мои дальнейшие действия.

Я видела собственное отражение в их зрачках, словно в зеркале. Смотрела на свою белую ладонь, каждый палец которой украшали перстни, на золотистую ткань рукава, свисавшую с пухлой руки неопытной двадцатитрехлетней женщины, и чувствовала неприязнь грандов. Их губы кривились, сдабривая медоточивые поздравления неприятными ухмылками.

Они не признают меня королевой, пока я не докажу, что сильнее их.

Эта мысль лишала меня сил. Как только мои столь же уставшие фрейлины раздели меня и, пошатываясь, вышли, гася по пути свечи, я свернулась клубком на постели и закрыла глаза. Нужно послать за дочерью, подумала я. Мне хотелось, чтобы Исабель была рядом.

Прежде чем заснуть, я прошептала:

— Фернандо, я жду. Приезжай.

Ветер усыпал снегом разноцветные флаги и ковры, которые свисали с балконов, приветствуя моего мужа. Едва разнеслось известие, что он в пути, я потребовала, чтобы архиепископ Каррильо, адмирал Энрикес и несколько высокопоставленных грандов встретили Фернандо на полдороге и сопроводили в Сеговию с подобающими его статусу почестями. Он задержался на день, чтобы отдохнуть и переодеться в новую одежду, которую я распорядилась для него подготовить, — бархатный мундир цвета бургундского вина на соболином меху, полусапоги из выделанной кордовской кожи, надушенные перчатки и золотое ожерелье работы лучшего ювелира из Толедо — наследство Энрике, заново отполированное и украшенное нашей эмблемой в виде стрел и уз. Надеясь показать этими подарками свою радость от возвращения, я с нетерпением ждала в зале, представляя, как он борется с зимним ветром, и слыша приглушенные крики толпы, которая собралась, чтобы приветствовать его у ворот города.

Я надела фиолетовое шелковое платье и уложила волосы в привлекательную прическу, — по крайней мере, я надеялась, что она выглядит таковой. Нетерпеливо дергая болтающуюся нить на манжете, я боролась с желанием выбежать во двор и встретить мужа с распростертыми объятиями, но королева не должна демонстрировать свои чувства на публике. Более того, поскольку я была правительницей, ему полагалось явиться ко мне первым.

Чувствуя, как по спине под платьем стекает пот, я напряженно вглядывалась в дальние двери. Стояла удушающая жара из-за бесчисленных жаровен и масляных ламп, зажженных, чтобы прогнать вечернюю прохладу. Где он? Что его столь долго задерживает?..

Послышались голоса и звон подкованных сапог. Я едва не бросилась к вошедшим мужчинам. Придворные все как один поклонились. Я сразу же узнала коренастую мускулистую фигуру Фернандо, который шел ко мне, одетый в новый камзол. Я шагнула к краю помоста, облегченно улыбаясь.

— Муж мой, — прошептала я почти в слезах, глядя на него, гордого и сильного.

Он снял шляпу. Волосы его отросли и падали на широкие плечи подобно завесе из темно-коричневого шелка. Квадратный подбородок обрамляла коротко подстриженная борода.

— Majestad, — натянуто проговорил он, наклонив голову, — для меня большая честь после столь долгого ожидания вновь воссоединиться с вами.

Я запнулась. Моя протянутая рука осталась нетронутой.

— И для меня тоже, — наконец сказала я, спускаясь с помоста, чтобы обнять мужа, похудевшего и закалившегося за месяцы войны с французами.

Он не обнял меня в ответ, а когда я отпрянула, взгляд его был ледяным.

Казалось, меньше всех на свете он желает видеть меня.

— Как ты могла?! Как посмела так поступить со мной?!

Мы стояли в моих личных покоях, куда вежливо удалились после нескончаемого банкета, во время которого я сидела рядом с мужем, чувствуя, как тревога сжимает мне горло. Он почти ничего не ел — а я распорядилась в его честь подать пятьдесят разных блюд — и едва прикоснулся к кубку. Когда ему представили нашу девочку, лишь холодно поцеловал ее, а затем погрузился в размышления, глядя на ужинающих внизу придворных. Я чувствовала, что он едва сдерживает гнев.

И теперь выплеснул его весь без остатка.

— Ты унизила меня, — продолжал он, и слова его врезались в меня словно клинок. — Я прочитал твое письмо во дворце моего отца в Сарагосе. Узнал новость, что моя жена провозгласила себя королевой, пока я находился за много миль от нее.

Развернувшись к столу, где Инес оставила блюдо сушеных фруктов и кувшин вина, он дрожащей рукой до краев наполнил кубок.

— Так что скажешь? — Он взглянул на меня из-за края кубка. — Во всем виноваты твои советники, позабывшие о моем существовании?

Слова его обожгли меня словно огнем.

— Я никого не виню, — ответила я. — Мне самой пришлось принять решение ввиду беспрецедентных обстоятельств. Я действовала в лучших интересах Кастилии.

— Понятно, — сказал он, отставляя кубок. — Кастилия для тебя важнее меня. Я думал, мы договорились править вместе, на равных, прекратив древние распри между нашими королевствами. Но, похоже, ошибался.

— Ты очень важен для меня, — дрожащим голосом проговорила я. — Но в Кастилии право монарха превыше всего. Я должна была провозгласить себя королевой, прежде чем…