Клятва на стали

– Хорошо. Позаботься, чтобы и твой кузен осознал. Условия известны: я ваш патрон, но у меня есть и другие дела в Эль-Куаддисе, которые важнее вашей пьесы. Поверь, я не шучу, когда говорю, что вашим интересам не след пересекаться с моими.

– Я не забуду.

Повернувшись, я двинулся прочь, а он остался в сгущавшихся сумерках. Направляясь к выходу из квартала, я услышал позади перестук дерева о дерево. Он звучал быстрее и ожесточеннее, чем прежде.

Едва я очутился за воротами квартала, как до меня дошло, что если я и запоминал маршрут, пока мы шли из падишаховых угодий, то ход обратный, да в незнакомый город и с недосыпа, когда на тебя посматривают, а то и откровенно тормозят на предмет патронажного жетона, – дело совсем иного толка. Через пятнадцать минут и после трех ошибочных поворотов я сдался и бросил пару медных суппов оборванцу лет четырнадцати, который, похоже, был на пороге превращения в туга.

Дневные толпы почти рассосались, но я знал, что стоит жаре покинуть улицы, как базары, парки и питейные заведения наполнятся вновь. Сейчас джанийцы пили кофе или принимали ванну, расслабляясь и готовясь ко второму выходу в город. С первыми звездами начнутся поздние обеды, за которыми последуют встречи и любовные свидания. Ритм жизни Эль-Куаддиса совпадал с моим личным, по крайней мере частично, – это я находил приятным и досадным одновременно.

Мы шли кружным путем, особенно после того, как я отказался «срезать углы» вопреки настояниям оборванца. Может, вышло бы и скорее, но с тем же успехом мне могли затолкать кляп, связать и умыкнуть в глухие катакомбы. Илдрекканская шпана не брезговала сделками с разными бандами, и я сомневался, что здесь было иначе. Какими бы ни были его намерения, после четвертого отказа мой проводник прекратил навязывать обходные пути.

Дорога стала шире, народу было раз-два и обчелся, но я невольно заметил, что собирал больше косых взглядов, чем обычно. Я спросил у оборванца, в чем дело.

– Ты имперец, – ответил он просто.

– Ваши люди настолько нас ненавидят?

– Ненавидят? – глянул он. – Это не ненависть, а жадность. Не будь на тебе этой штуковины, – показал он, – ты стал бы законной добычей для любого, кто сумел бы тебя задержать или натравить стражу.

Я опустил глаза и сообразил, что он указывал не на рапиру и нож, а на латунный ромб, который висел на шее, – знак визирева покровительства.

– Прямо так и высматривают? – удивился я.

Мне казалось, что дело ограничится задержкой в воротах меж городскими кольцами или спросит случайный торговец да еще местный Крушак – лишь потому, что могли, но чтобы его выглядывали прохожие Светляки?

– Какова же награда за такого, как я, но без жетона?

– Не будь у тебя его и приведи я к тебе зеленых жакетов, катался бы как сыр в масле месяц, а то и больше, – улыбнулся оборванец.

Я осторожно проверил цепочку на прочность. Оборванец осклабился еще шире и зашагал вперед.

Когда мы достигли падишахских владений, пала черная ночь, но это не замечалось из-за множества факелов и фонарей впереди.

Огромные железные ворота, разукрашенные финифтью, перекрывали проем, который был больше всей гостиницы «Тень Ангела» с конюшнями заодно. С обеих сторон высились витые башенки, покрытые замысловатой резьбой. В пространство перед воротами выдавалось массивное наземное полукольцо из расцвеченного глазурованного кирпича, и красочные фрагменты складывались в изображение огромной птицы феникс – символа падишахского хозяйства. Блистательная стража в шелковых мундирах и тюрбанах с длинными перьями патрулировала ворота и башни, и факельный свет одинаково отражался от травленных кислотой наконечников копий и самоцветов в тюрбанных брошах.

Я избавился от оборванца, дав ему еще монету, и подошел к воротам. Скучавший начальник стражи – по крайней мере, я принял его за главного по серебряному кушаку и опалу с палец величиной в брошке – неспешно приблизился и изучил меня из-за расписного железного колибри.

– Я прибыл к секретарю Хирону.

– Поэт? – спросил он, оценив мой медальон.

– Актерская труппа.

Начальник указал подбородком через плечо:

– Кроме поэтов, все подопечные визиря идут через Собачьи ворота на западной стороне имения.

Мы, разумеется, находились на стороне восточной.

Он собрался уйти.

– Что, если бы я назвался поэтом? – спросил я.

Он повернулся, имея вид смиренный.

– Тогда я попросил бы тебя доказать это и что-нибудь сочинить прямо здесь. – Он взглянул на ворота. – Что-то об этом изображении. Замысловатое.

– А если бы мой стих не оправдал твоих ожиданий?

– Мы каждое утро смываем кровь с кирпичей.

Поход к Собачьим воротам занял еще полчаса. Я обнаружил, что они были названы в честь падишахских псарен, расположенных по соседству; еще потому, что собачники имели привычку бросать через стену объедки, из-за чего перед воротами образовался пятачок, который изобиловал уличными собаками, не говоря об их экскрементах.

Здешний страж без всякого повода держался чопорнее тех, что охраняли главные ворота. Впрочем, надзирая за собаками с их дерьмом, уцепишься за любое достоинство.

– Ты опоздал, – заявил он, взирая на меня сверху вниз. – Мне было велено ждать тебя в сумерках.

– А чем не сумерки? Просто приоделись потемнее.

Ни тени улыбки. Ладно. Можно и всерьез.

– Смотри, – произнес я, брыкаясь правым сапогом в попытке избавиться от особо упрямого куска собачьего дерьма. – Хирон желает меня видеть, так? Он велел мне явиться. Недвусмысленно. Если тебе охота доложить, что ты-то меня и завернул…

– Славный секретарь уже распорядился тебя не пускать.

– Что, правда? – Я оставил сапог в покое.

– Он не выносит опозданий. – Теперь страж решил-таки улыбнуться. – И нечистоплотности, – добавил он, взглянув на мою обувь.

Я оценил часового, ворота, высоту стены. Пожалуй, могло получиться: он стоял достаточно близко, чтобы я сунул руку меж прутьев, схватил его и познакомил с моим кинжалом. Затем наверх через решетку. Рядом псарни, и шум, наверное, никого не привлечет. Дальше я двинусь в тени, захвачу слугу, приставлю клинок и велю показать логово Хирона.

Правда, я передумал. Соблазн выместить усталость и злость на Хироне и стражнике, вторгнуться в парк падишаха да еще замочить его человека был велик, но это только осложнило бы мою жизнь в Джане.

Хотя было бы здорово, черт возьми.

Я покачал головой. Ангелы свидетели, мне нужно было поспать.

– Ладно, – сдался я. – Тогда отдай то, что он передал, и я исчезну.

Опоздал я или нет, мне было трудно представить, чтобы Хирон бросил нас в гостинице на произвол судьбы: он сам сказал, что визирь отвечает за нас, покуда мы носим его жетоны. К тому же он обещал прислать ахрами.

Страж нахмурился и стронулся с места.

– Ты опаздываешь и хочешь подарков от секретаря? – Он крепче взялся за копье. – Убирайся отсюда.

Я ухватился за незатейливую металлоконструкцию Собачьих ворот и демонстративно почистил сапог о решетку. Страж потемнел лицом.

– В таком случае, передай секретарю мои извинения, – сказал я. – Доложи, что завтра я постараюсь быть вовремя.

– Я тебе не гонец, – окрысился страж. – Будь я проклят, если…

На сей раз я просунул руку, схватил его и подтянул достаточно близко, чтобы кинжал ткнулся в бок, – но не пронзил.