Клятва

Лорд Джереми за мной наблюдал. Я, конечно, не знал, но столицу тогда лихорадила шутка, сыгранная герцогом де Креси. На Совете Лучших он ввязался в философский спор: можно ли воспитать из черни человека – то есть, лорда? А, так как вести долгие словесные споры милорд не умел, то сходу пообещал привести убедительное доказательства и на следующий же день наведался в первый же приют, где ему и попался я. Эксперимент ему понравился, зверёныш вёл себя интересно – и меня дрессировали.

За те несколько лет, что я провёл в замке, я излазил его вдоль и поперёк. Худенький, тогда ещё маленький, я легко ввинчивался в любую мало-мальски крупную щель, находил давно заброшенные ходы, пару раз чуть не утоп в выгребной яме, но Его Светлость каждый раз меня отыскивал, даже когда я умудрялся выбраться за ворота. Он относил меня в комнату, он и порол – каждый раз с выдумкой и никогда не оставляя следов.

Уверившись, что при нём сбежать не удастся, я решил дождаться счастливого случая, когда Его Светлость уедет из замка – должен же он когда-то уехать. Но лорд сидел у себя, как сыч – даже гостей почти не принимал. Наверное, потом я всё-таки почти привык к местной жизни, тем более что она была не тяжелее приютской.

Врача мне привезли в первую же ночь – проснулся я уже в бинтах, примочках, компрессах, разбитый, точно всю ночь пахал. Но – живой.

И потом меня весь день никто не трогал. Только служанки приходили поить микстурами и менять повязки с компрессами. А ещё приносили еду. И даже давали её есть – правда, хихикали каждый раз, когда я лакал суп или пользовался негнущимися, забинтованными пальцами вместо столовых приборов.

Мне было плевать. Меня – Великая Матерь – кормили! И даже мясом. А одна из горничных принесла как-то сладкую вкусную штуковину, так я в ней чуть не по уши вывозился, снова доведя горничных до смеха и колик.

В общем, неплохо мне жилось, и если бы я не знал, что за каждую милость лорда надо платить сторицей, фиг бы сбегал.

Так первую неделю я всю и провалялся. А потом, когда вставать начал, меня стали учить. Я долго понять не мог – для чего? Зачем лорду такие жертвы? Преподаватели, привыкшие к совсем другим ученикам, никак не ожидали увидеть разговаривающего с «мусорным» акцентом мальчишку, не способного взять перо правильно. Да что там – я даже одеваться правильно не умел. И это с помощью горничных. Зато с лошадьми и оружием у меня, можно сказать, ладилось. С лошадьми вообще легче договориться, чем с людьми. А деревянный меч оказался не сильно сложнее кулаков, где тоже тактику продумывать надо, если ты мелкий, щуплый, и твой противник напоминает шкаф сильнее, чем человека.

За всё это время я видел Его Сиятельство лишь пару раз на занятиях, да когда сбегал. Никто, кроме него меня не бил (зато уж от него доставалось!), даже лакеи, даже учителя. И кормили всегда. В общем, сказка, а не жизнь. Я долго привыкал – к громадным, застеклённым окнам, теплу, мытью каждый день, деревянным полам и деревянным панелям на стенах, таких, что сквозняки не пропускают. К картинам и вазам – теперь-то я знал, что это. Это был другой мир, в котором я появился только по прихоти Его Сиятельства, к которому не принадлежал и, я думал, не буду принадлежать никогда.

Спустя месяц, когда в Пчелиную Заводь всё-таки наведались гости – нежданные. Оказывается, мой лорд был большой шишкой где-то аж при короле. И чудаком к тому же – хотя это новостью не стало. Так вот, на лорда, и так человека небедного (вот уж что есть, то есть), недавно свалилось очень богатое наследство – папаша у него, что ли, окочурился? Лорд разбогател, а, так как семьёй не обзавёлся, а, значит, наследниками – его ближайшие родственники стали задумываться, кому же всё это богатство опосля достанется. Самым вероятным наследником был, судя по всему, двадцатилетний племянник Его Сиятельства. Он уже и настроился, что в скором времени тоже обогатится – лорд Джереми действительно был военным и, хоть в отставке, но всё же в возрасте немолодом… Да и все знают, что Ворий забирает военных на Небеса пораньше.

Но чудак-лорд расстроил все планы и племянника, и остальной семейки, взяв из приюта (ужас-ужас, какой конфуз!) мальчишку. И, хоть никакими правами наследования меня, конечно, не наделили, но племянник запережевал. И приехал в гости – ознакомиться с ситуацией поближе. Думаю, моя физиономия его не впечатлила, потому что он прямо за ужином принялся увещевать дядю, что поступил тот неумно, что я – готовый висельник, что меня подворотня ждёт-не дождётся, что у меня наследственность, короче, порченная, и если я лет через пять на плаху не угожу, то Небеса с бездной местами поменяются.

Его Сиятельство только вертел в руках бокал и улыбался. Я сражался с ножом и вилкой, пытаясь отколупать хоть кусочек мяса, и мне, честно говоря, было не до исходящего ядом белобрысенького лордёнка-племянника, пыжащегося и плюющегося от несдерживаемой ярости. Короче, всё было вполне пристойно, пока племянник не стал распускать руки. Со словами: «Дядя, ну гляньте же, вы кого в дом притащили?!», меня схватили за шею и сдавили так, что следы потом пару дней не держались.

А у меня в руках был нож, и лордёнку повезло, что он оказался нифига не наточен – столовый же, не кинжал из оружейной. Но крови было достаточно, и спешно вызванный врач матерился, спасая лордёнку руку. А я попробовал сбежать в последний раз, но, конечно, снова был схвачен, отведён в комнату, выпорот – впрочем, не сильнее, чем раньше.

А когда лордёнок через пару дней, уезжая, орал во дворе, что этого малолетнего убийцу (то бишь, меня) надо прямо здесь и сейчас повесить, лорд Джереми спокойно (как он умел – так, что кровь стынет от страха) сообщил ему, что завёл себе интересного зверёныша и расставаться со мной не собирается. А виконту Валите, то есть лордёнку, нужно запомнить урок от дядюшки и подумать о будущем здраво, без иллюзий.

Больше в гости к Его Светлости не ездил никто.

А меня продолжали учить – настойчиво, шаг за шагом крепко-накрепко вбивая аристократические манеры, правила и знания в голову, и конечно, совершенно не интересуясь моим мнением.

Кому, в конце конов, интересно мнение зверёныша?

Я и сам себя чувствовал щенком, которого учат разным забавным трюкам. Только всё равно не понимал, чего ради? Блажь лорда рано или поздно закончится – и что?

Но такие, как я, привыкли жить одним днём. И, пока меня вкусно и плотно кормили, одевали и давали спать в тепле, мне было весьма не плохо.

Глава 2. Принц

(Из записок Элизы Северянки)

Такие, как я, всегда одиноки. Даже, если нам везёт быть любимыми. Даже если у нас рождаются дети. С детьми ещё хуже – они уже рождаются не людьми, и мы-то знаем, какую судьбу им предстоит прожить. Так что лучше бы их вообще не было, наших детей.

«Люди боятся всего, что не понимают», - говорил мне Зак. Он вкусил человеческий страх в полной мере, и, сказать по правде, нёс его бремя лучше меня.

Зак говорил, что его тоже преследовали видения прошлого и настоящего. Я знаю, что он их записывал – возможно, ему становилось легче? Может, это поможет и мне? Может быть, перенесённые на бумагу, они перестанут возвращаться ко мне в кошмарах?

Мне просто страшно, ужасно одиноко, и я знаю, что ни с кем не могу поделиться этим безумием. Я научилась в полной мере владеть своей силой, но эти видения иссушают меня тяжелее, чем самое могущественное заклинание.

Вряд ли, конечно, бумага поможет. Но это лучше, чем лежать в кровати очередного любовника, погружённого мной в волшебный сон, и разговаривать сама с собой.

Кажется, я схожу с ума.

…Магианцы могут сколько угодно называть меня ледяной королевой и рассказывать сказки про то, что меня послали боги в им назидание. Но у меня была вполне обычная семья – по крайней мере, до пяти лет.

Я родилась в небольшой деревушке на севере Мальтии – в семье кузнеца. Мой отец, овдовев, пошёл против воли старейшин, взяв в жёны чужеземку. У меня было двое сводных старших сестёр и трое братьев. Я совершенно их не помню – мы вряд ли много общались. Они не любили мачеху, и меня не любили тоже. Впрочем, не помню, чтобы я вообще с кем-то общалась, кроме родителей – обычно я играла или у самого дома, или в любимом закутке за печкой, за что отец звал меня Сверчком.