Ключ Давида

– Но ты же сам сказал про нацистов и коммунистов. Они-то как раз захватили власть в борьбе. Почему же им не удалось завладеть всем миром, они ведь стремились к этому?

– Объясняю. Гитлер, вообще-то был великим посвященным. Почитай его беседы с Раушнингом, это опубликовано. Он объяснял, что дело не в нацизме, как таковом, эта идеология временная, она была полезна на своем этапе. Ключевое понятие – это новый порядок. В будущем, говорил Гитлер, планетой будет управлять всемирное содружество хозяев, под ними – безликая масса, еще ниже – рабы. Над всем этим встанет новая аристократия, явится человек второй ступени, подобный богу. В своих прозрениях он видел этого человека, и ему, представь, самому Гитлеру было страшно от увиденного.

Густав откинулся назад, на спинку стула.

– А насчет того, почему они проиграли… Вот эта опора на одну нацию, расу и противопоставление ее всем остальным – это и было ошибкой Гитлера. Уничтожение евреев… К чему это? Расширь он понятие арийства, его поддержали бы элиты всего мира. Да и мусульманский потенциал он явно недооценил… А большевики просто заигрались. Тоже ведь рвались к безграничной власти, только под видом классовой борьбы за дело трудящихся. И Гитлера задавили, и сами пали жертвой борьбы роковой. В общем, бездарный был проект.

– Ты хочешь сказать, что вы учли все эти ошибки?

– Конечно! Мы же не идиоты. И вообще, на дворе XXI век, другие принципы, другие технологии. Мы намного терпимее, шире и гибче. Мы интернациональны и глобальны, мы ищем сторонников везде, не различая наций, рас и религий. Вдумайся – в Израиле есть нацистские группировки! В Израиле! Конечно, бывший наш народ, но тем не менее. И тактика у нас новая!

– В чем же?

– Главное – построение по сетевой схеме. У нас нет единого центра, который вам так хочется разгромить. Его нет! Вы можете стрелять из пушки по воробьям сколько угодно, вред для нас минимальный. Наоборот, ваши неуклюжие действия только привлекают людей на нашу сторону. Лучший пример – Аль-Каида. Организация, которой нет, а значит победить ее нельзя. Мы, конечно, общаемся друг с другом, обмениваемся информацией, людьми помогаем. Но в принципе каждый делает свое дело сам. Это как нарастание критической массы – в какой-то момент она достигнута, и начинается цепная реакция, которой не остановить.

– И как вы представляете себе эту цепную реакцию?

– Будет, как у Израиля с Палестиной: в каждой стране появится собственная пороховая бочка. Начнет сыпаться государственная власть, недовольство народа перейдет в беспорядки, и это в большинстве так называемых развитых стран. Уже сейчас люди недовольны – кризисы, засилье мигрантов, несправедливое распределение богатств, а главное – у власти кто? Жалкие безмозглые человечки, озабоченные только своим личным карманом! Посмотри на всех этих скинхедов-моджахедов, всяких необольшевиков, антиглобалистов – это же наши кадры. Первую репетицию все видели, я про Манежную. Когда все окончательно повалится, эти сетки выйдут на поверхность с готовыми программами, с компетентными специалистами – знаешь, сколько у нас агентов влияния во властных структурах по всему миру? Думаю, ты бы удивился, услышав примерные цифры. Вот есть в Москве такой Макар Наганов. Не скрывая, честно себя называет фашистом, а в Кремле проглотили: сидят, изучают его предложения по устройству нового порядка. Инновационный город, например. Его идея, уже воплощают. А куда им деваться? Пусть они и не понимают, о чем там, главное, чуют, что нужно что-то менять, если не хотят кровавой бани. Ты читал Стругацких «Трудно быть богом»?

Джордан отрицательно покачал головой.

– Ну, там описана подобная ситуация. Власть шатается, общество в тупике. Верхи обращаются к таким, как мы. Дальше все просто: сначала запускается гопота, которой наплевать, кого и где мочить, лишь бы пограбить и отыграться на ком-нибудь за свою жалкую участь. А потом, когда поле зачищено, выходят идейные бойцы и все расставляют по местам: к власти достойных, гопников обратно в стойло, остальным – нормальную, спокойную жизнь. Это как болванку обработать: сначала грубым рашпилем, а потом то-о-оненьким напильничком.

Густав жестами изобразил процесс обработки металла и продолжил:

– А простые люди точно пойдут за нами. Властям они не верят, церковь не уважают. Да и за что уважать – венчают голубых, растлевают детей, деньги гребут лопатой. Люди ведь на самом деле ненавидят свою жалкую рабскую природу, каждый в душе мечтает о безграничной власти. Почитай форумы в инете: все тоскуют по сильной руке, по отцу родному с плеткой. Вот и пойдут за культом силы, когда увидят наших вождей. Это совсем другой тип, в них есть самоотверженность, как у Сталина и Гитлера. Им не нужна собственность, роскошь, излишества. Мы же, как монашеский орден – не пьем, не курим, не развратничаем. Я вот вегетарианец, и таких много. Мы учимся все время. У нас есть люди, которые знают по семь языков, имеют несколько образований, преподают в лучших университетах. А главное, за нами правда. В нашей идее есть внутренняя справедливость, толпа это сразу чувствует. Бойня, конечно, будет, не без этого, слишком уж народ натерпелся. Но мы-то ко всему готовы. Вся милиция-полиция уже наша, просто мозгов не хватает, вот и мочат уже сейчас всех без разбора.

– Но как же вы планируете захват власти, не имея ни четкой структуры, ни координации со своими единомышленниками в других странах?

– Дело в том, что этот процесс запущен очень давно, можно сказать, в незапамятные времена, и идет так, как он запрограммирован. Посмотри, сколько удалось сделать за тысячу лет: рассеять иудеев по миру, как пыль, раздробить христиан на десятки конфессий, расколоть мусульман на суннитов и шиитов, да так, что они ненавидят друг друга до смерти. Дерево растет, нужно только следить, чтобы его не срубили, ну полить там, взрыхлить почву. Мы и делаем свою повседневную работу. Одни вербуют новые кадры, другие разрабатывают тактику, третьи внедряют идеологию. Я, к примеру, журналист по образованию, моя работа – это пропаганда, потому и говорю я понятным языком, простым, как мычание. А кому нужен солидный научный фундамент – пожалуйста, пусть читают Кривулина. У него все изложено через керигмы-парадигмы.

– Но если все идет, как намечено, зачем нужно убивать журналистов, адвокатов, зачем поджигать церкви, взрывать поезда, зачем вся эта кровь?

– Это и есть рыхление почвы. Мир не изменится, если мы не будем его менять каждый день. А насчет крови… Просто пойми – идет война, и в этой войне гибнут солдаты с обеих сторон. Если кто-то целенаправленно бьет по нашим рядам, мы отвечаем. Если какой-нибудь Вася Лесоруб мочит наших, мы мочим его. Если кто-то в своих статьях или проповедях пытается свести на нет нашу работу, не по глупости, а сознательно, значит, это враг. А если враг не сдается, что с ним советовал сделать великий писатель-гуманист?

– Прости, я не совсем…

– А, – махнул рукой Густав, – забыл, что ты не местный, в подкорку не зашито. Ну да ладно. Главное, ты меня выслушал, что-то отложилось. Давай на этом пока закончим, а завтра с утра жди звонка по своим вопросам.

Густав церемонно попрощался с Верой и покинул заведение. Теперь они сидели вдвоем за столиком и искали повод продлить этот вечер. Наконец Вера решительно взглянула Джордану в глаза и объявила:

– Слушай, ты все-таки у нас в гостях, а твои, как бы их назвать… ну, кураторы что ли, технично отвалили. Даже как-то стремно, у нас так не принято. В общем, приглашаю тебя на ужин.

Джордан облегченно вздохнул, но поспешил уточнить:

– Только, сударыня, оплата за счет моих средств.

Вера тихо хихикнула и кивнула головой. Вскоре они уже с аппетитом хлебали холодную окрошку в небольшом ресторанчике, славившемся старинной русской кухней. Джордан рассказывал о своем детском визите в Москву, сравнивая тогдашние впечатления с нынешними.

– Знаешь, тогда Москва показалась мне городом из русских сказок. Дед водил меня в Кремль, в Оружейную палату, в Большой на «Щелкунчик». Теперь я понимаю, что он пытался с моей помощью вернуться в свое детство. Он больше наблюдал меня, чем всю эту красоту, будто хотел убедиться, что я впечатлен так же, как он много лет назад…

Вера внимательно слушала, не отводя от него глаз. В ее взгляде была неясная грусть, иногда сменявшаяся слабой улыбкой, как у ребенка, который не в первый раз слушает красивую сказку, уже зная, что она плохо кончится, но еще надеясь, что, может быть, на этот раз царевна все-таки не превратится в лягушку. Решительно расправившись с палтусом, запеченным под белым соусом вместе с картофелем, и допив шардонне, молодые люди сочли уместным заглянуть в располагавшийся поблизости ночной клуб.

* * *