Ключ для хранителя

– Вот и я говорю, что вряд ли, - высказалась довольная рассказчица.
– А Симениха говорит, что может такое быть... Ну, наконец-то, дождалась от внучки водички, - вновь хлопнула та же дверь и старушка на время выпала из действия.

– А вы, мама, все по деревне со сплетнями носитесь. Клюку то свою на этот раз дома не забыли? Кого из соседок сегодня полощем?
– заполнило паузу третье появившееся лицо в виде вернувшегося Шимона.

– Да, погоди ты, не про этих сейчас речь. Так что Симениха то говорит?
– вступилась за честь матери дочь.

– А говорит, что есть один способ, кроме отказа от алантских сил, да только она сама его толком не знает.

– Я не понял, это вы про кого сейчас треплетесь? Про какого аланта?

– А про такого, милок, что ты мне вчера на постой определил, - ехидно пояснила старушка.

– Чего?
– сдавленно прошипел мужчина, а потом тоже перешел на шепот.
– Скакали бы вы отсюда, мама, прямо сейчас со своими новостями. Ведь доведете меня до...
– внезапно возник он прямо перед нами, причем цвета нашей с Борамиром вчерашней раскраски.
– Вы уж нас простите, дураков деревенских. Ведь эти бабы мои, чтоб им хоб языки вместо плуга впряг...
– схватился он рукой за грудь.

– Да, все нормально, - едва сдерживаясь, встала я из-за стола, предвкушая грядущее зрелище.

И воображение мое меня не подвело: где там классику с его финальной сценой "Ревизора", когда вся женская половина семьи Шимона провожала нас со священным ужасом в глазах и в совершенно окаменевших позах. Особенно порадовало главное действующее лицо, она же деревенская вестница, так и зависшая с графинчиком в одной руке и рюмкой в другой. Причем, содержимое его так и лилось на только что отмытый стол...

Борамир вышел следом и на его лице, в отличие от оставшихся внутри людей и магов, переливалась целая гамма эмоций:

– Да-а... Я даже не знаю, как на все это реагировать... Представляешь?

– Гости дорогие!
– выскочил за нами Шимон с объемной сумкой в руках.
– Не знаю, как перед вами еще извиняться. Вот, - всучил он Борамиру свою ношу, звонко брякнувшую чем-то внутри.
– Это вам от меня на дорожку. И завтрак, конечно, за мой счет. Примите, если не совсем на нас осерчали.

– Так мы уже... вроде, приняли, - в конец растерялся мой спутник.

– Спасибо и до свидания, Шимон, - помахала я ему рукой, давая намек на отход, который он тут же понял, лишь выдохнув напоследок.
– А вот и лошадок ваших ведут. Хоть брат мой не подкачал...

– Ну, как бы там ни было, а мы с тобой и переночевали здесь бесплатно и поели. Да еще и в дорогу с собой дали, - беззвучно смеясь, посмотрела я на Борамира, до сих пор стоявшего с сумкой в руках.

– Одно слово, глумливая деревенька, - брякнув содержимым "моральной компенсации", почесал он себя за мочку уха. А потом, наконец, не выдержал и присоединился ко мне...

Сразу за деревенскими огородами дорога наша плавно нырнула в клеверную низину, окончившуюся рощицей молодых осинок, напомнивших мне о совсем других, на них похожих. Тех, что серебрятся сейчас своими гибкими стволами в окрестностях Качелино. Я даже заозиралась по сторонам, ища и иные сходства. Но, кладбищенского холма с шумящими под ветром старыми березами так и не обнаружила. Хотя, похоронная тема в голове засела крепко:

– Борамир, а в Ладмении только алантов принято сжигать после смерти?

– Да, только их... вас, - кинул он на меня тревожный взгляд.
– А почему ты спрашиваешь?

– Просто, про бабушку вспомнила... Она теперь там совсем одна лежит... В чужом мире.

– Нет, Вета. Она всегда с тобой, где бы ты ни была. Как и все те, кого мы любим и помним.

– А Мокею ты долго... помнил?
– закусив губу, задала я мучивший меня вопрос.

– Ты хочешь, чтобы я тебе о ней рассказал?
– обреченно вздохнул Борамир.

– Да... Я хочу. Ведь она же - часть твоей жизни.

– Ну, хорошо...
– надолго замолчал он, видимо, собираясь с мыслями.
– Наши отцы давно знали друг друга - общее походное прошлое. А с ней самой я познакомился незадолго до свадьбы. Она была... Она - наполовину алант, по матери. И как-то сразу мне приглянулась. Всегда говорила то, что думает и делала то, что хотела. А мне тогда жутко нравилось исполнять любое ее желание... Ну, а, вскоре, после того, как мы поженились, Мокея забеременела. Я тогда уже был главой своего рода и очень ждал наследника...

– А за что Конт так с ней поступил?

– Не знаю. Может быть сейчас что-то прояснится, хотя... Думаю, что она ему чем-то мешала тогда. Конт в то время уже жил в Озерном замке, как ученик Мабука. И старик, с моего согласия, готовил его себе в замену. Я никогда не замечал между ним и Мокеей открытой неприязни. Лишь однажды, незадолго до того... события с каретой, застал их ругающимися между книжных стеллажей, но так и не получил от обоих вразумительного ответа, что между ними произошло... Возможно, она его в чем-то подозревала. Тогда, получается, что за это и поплатилась... пятью годами своей жизни, надломленным здоровьем и частичной потерей памяти.

– Борамир, она так сейчас плоха?

– Да, Вета, - тоскливо посмотрел он на меня.
– Поэтому рядом с ней всегда неотлучно находится ее брат по матери, Гужеслав. Они с ним вместе и приехали из Джингара, с их второй родины. А вот почему она не вернулась ко мне сразу, и как она вообще оказалась по ту сторону гор, я тоже пока не знаю...

– А твой...
– так и не смогла произнести я это слово.

– Она его потеряла... Я вообще удивляюсь, как она выжила тогда. Ведь от кареты остался один пепел, развеянный по дну ущелья... Видимо, алантская кровь, хоть и наполовину...

– Бедная... Мокея, - впервые без внутреннего отторжения произнесла я ее имя и отвернулась в сторону.
– "И бедный ты, мой любимый... Без шансов на продолжателя рода".

– Эй, Вета, ты что это?
– подъехал он ко мне вплотную и обнял рукой за плечи.
– Прекрати. Я найду ей здесь лучших лекарей. Это сейчас не сложно. В Джингаре они с братом жили... очень скромно. Но, Гужеслав все равно ее поддерживал. К тому же, он говорит, что есть возможность, хоть не совсем восстановить ее здоровье, но, хотя бы гораздо его улучшить... Слышишь?