Ключ к жизни: Он пришел вместе с пулей

И понеслись ругательства в мой адрес, которые вызывали лишь улыбку. Несмотря на суровый взгляд и повышенные тона, перевод с "Гризлиевского" был очевиден: "Ты всех нас напугала. Я за тебя очень переживал,". Хотя пара отборных, крепких матов резали слух, а некоторые из них я даже не знала прежде. 29 лет живу, пора бы уже выучить, но мужчина все продолжает меня удивлять своими речевыми оборотами.

– Я тоже скучала, и рада тебя видеть, – вновь улыбнулась я, хлопая ворчливого медведя по плечу.

– Ох, Катя, б****! Была бы ты в моем отделе, выговор бы написал! Я, кстати, Камышову твоему вставил по первое число вместо тебя. За это можешь не переживать, – Гарик снова, по старой привычке, зло сжал сигарету зубами и протянул вторую мне. Как истинный джентльмен, он поджёг сначала мою, а после свою.

Я сделала затяжку, почему-то не чувствуя даже малейшего вкуса дыма, и спросила:

– Кстати, как он? У мальчика, наверно, шок. Столько потрясений на первом задании.

Гарик молча нахмурился, выдыхая серое облако, и засунул одну руку в карман.

– Да… много, – короткий ответ и напряжённая поза. Его черты лица заострились, а синяки под глазами, казалось, стали ещё темнее. Словно он вспомнил нечто ужасное.

В прошлый раз он так выглядел после дела о расчлененке под мостом. Отвратное было зрелище… Но прошлая миссия, видимо, была ещё страшнее.

– Генерал рассказал мне про… то, что сделали сектанты, – мужчина нервно стряхнул пепел в урну. После короткой паузы, хрипло ответил:

– Я его видел, – грудной бас звучал зловеще. Обычно Гарик осторожничает, задавая уточняющие вопросы. Но, зная о моей дружбе с генералом, решил пропустить этот момент.

– С рогами и копытами, как на картинках? – пыталась отшутиться я, но смеха в голосе не было. Лишь холодная ирония. Мужчина покачал головой:

– Да нет… – он пожал плечами, и вновь затянулся, смотря в никуда. – Как человек… Увидь я его на улице, даже не подумал бы о… происхождении, – Гарик огляделся по сторонам и продолжил: – Но взгляд… И эта его улыбка со смехом… До сих пор помню тот ужас: я даже пошевелиться не мог, не то что сражаться. Хотя, признаюсь, очень хотелось ему вмазать. Вряд ли генерал слышал, но… то существо сказало одну фразу, видимо, обращаясь к тебе. Что-то вроде: "Помирать собралась? Нет, трупик. Мое начальство решило иначе. Я осуществлю эксперимент," – точно не помню. И исчез… Жуткий тип.

Я поперхнулась дымом. Выронила сигарету из рук и давилась сухим кашлем, словно что-то царапало горло изнутри. Зажала рот. То ли в попытке остановить кашель, то ли пытаясь сдержать крик – неважно.

Я помнила эти слова. И это пугало больше всего. Словно всплыло одно из доказательств того, что это все – не глупый коллективный розыгрыш. Демон появился на самом деле…

– Катя! Ты как? – Гарик поддержал меня, помогая устоять на ногах. И очень вовремя. Голова снова заболела.

– Хреново, – честно ответила я. – Я слышала те слова, прежде чем отключилась.

Мужчина вздрогнул, словно его током ударило, и откусил фильтр сигареты. Тлеющий окурок полетел вниз. Так иногда бывало, когда Гризлов сильно злился либо нервничал.

Каждый погрузился в свои мысли. Точнее, мой друг о чем-то думал, а я пыталась справиться с усилившейся головной болью. Мне, вроде бы, таблетки прописали… Нет, я не настолько безалаберный пациент – все нужные лекарства утром приняла. Но там ещё обезболивающее дали, на всякий случай… Придется всегда с собой носить.

– Хочешь, подниму настроение? – через несколько минут обратился ко мне Гарик.

– Давай, – я выкинула упавший окурок в урну. Настроение испортилось окончательно.

– Сегодня снова попытались убить человека туалетной бумагой, – я фыркнула, поражаясь гениальности людей. Но чисто из приличия спросила:

– И как?

– Откачали, – усмехнулся Гарик. – Вытащили всю бумагу из горла, поржали, а за покушение отправили в обезьянник. Потом будем разбираться.

– Подростки? – они часто любят устраивать подобное зрелище для тик-тока.

– Нет, взрослые люди. Психованные, но взрослые. Дебилы, – подытожил Гарик, выплевывая фильтр сигареты.

Глава 2. Неопровержимые доказательства

– Хэй. Почему не на рабочем месте? – Кирилл вздрогнул, стоило мне положить руку ему на плечо.

– М-майор?! – парень резко обернулся, словно не верил действительности. А она, в свою очередь, говорила, что я жива, здорова и сейчас стою перед младшим лейтенантом, как ни в чем не бывало. Хотя пластырь на моем лбу намекал, что все не так радужно, как хотелось бы.

После разговора с Гариком я сразу же отправилась к своим ребятам. На время моего отсутствия ими (что неудивительно) командовал Гризлов, поэтому мальчики (и пару девочек) были безумно рады появившейся мне. Гарик – не чудовище, да и я особой мягкостью не отличалась, поэтому сначала не поняла, откуда столько радости на уставших лицах.

Но ответ был прост до безобразия. Они скучали по мне. И переживали за мое состояние (особенно те, кто был с нами на миссии).

Слезы, сопли и прочие жидкости, сигнализирующие о чувствах, лились рекой. Тут даже Гарик махнул рукой, позволяя подчинённым оторваться от работы. А он не из тех, кто падок на эмоции.

Вот только… я снова ничего не чувствовала… Сколько бы меня не обнимали, сколько бы не клялись в верности и любви, сравнимой с любовью детей к своей матери, я ничего не ощущала…

И как же тошно от этого! Ни прикосновения, ни слезы, ни запахи… ничего… Я ничего не чувствую! И это ранило больнее, чем взбунтовавшаяся голова. А она меня совсем не жалела.

Галлюцинации из больницы накладывались одна на другую, перекрикивая голоса реальности. В какой-то момент я перестала различать, что правда, а что вымысел, испуганными глазами всматриваясь в окружение. Все плясало, кружилось, уменьшалось и увеличивалось, смешиваясь в уродливые картины. И запах… Мерзкий, осточертевший мне запах медикаментов. Я не ощущала ничего, кроме него. Словно он стал со мной единым целым. Словно мне от него никогда не отмыться.

Благо, Гарик пришел на выручку. Заметил, что меня сейчас вырвет от каши в голове, и усадил в кресло, отгородив от всех остальных. Слезы боли и отчаяния застыли в моем взгляде.

Противно. Как же противно!

Снова захотелось кричать, плакать и молить на коленях, чтоб все это прекратилось! Пожалуйста, хватит! Хватит! Оставьте меня в покое!

Я закусила губу, зажав ладонями уши.

Вдо-о-ох. Выдох.

– Как можно заметить, я больше не смогу с вами работать, – мой голос не дрогнул, хотя я его даже не слышала.