Ключ от снов (Ключи Коростеля - 3)

– Постой!
– закричал Ян.
– А как я попаду в этот дом, если все, что ты сказал - правда?

– Это проще простого, - донесся уже издали тихий голос.
– У тебя же есть ключ.

– Этот?
– Коростель изумленно схватился за ключ.
– Так значит это - ключ от Моего Дома?

– Да, - тихо прошептал ветер над его головой.
– Это - ключ от Твоих Дверей. Тех самых, за которыми - Сны...

Через минуту оба столбика уже были объяты гудящим пламенем. Старик исчез, и ворона тоже. Коростель замотал головой, чтобы удостовериться, что все происшедшее - не очередной сон наяву. И тут он почувствовал, что ключ на груди заметно потеплел. Он осторожно сунул руку за пазуху и тут же почувствовал, как ее возмущенно оттолкнули маленькие лапки. Ключ был теплым уже давно, и мышонок, пригревшийся возле него, наотрез отказывался делиться теплом с кем бы то ни было, даже - со своим хозяином.

Ветер подул над его головой. Кроны далеких сосен тревожно зашумели, и Ян поежился не то от холода, не то - от ощущения ледяного холода, постучавшегося вдруг в его сердце.

"И что же, ты так просто возьмешь и уйдешь?" - спросил невидимый голос в его сердце. "И оставишь здесь великую силу, которую разлил Птицелов, и не сумел собрать?"

"Это не моя сила", - ответил Коростель невидимому собеседнику. Быть может, это была Черная Душа его перевоплотившегося дома, а может быть - та часть души его собственной, которую он всю жизнь загонял под лавку, не давая ей ни пикнуть, ни поднять голову, страшась встретиться с ее глазами?
– "У меня, если хочешь знать, вообще уже никаких сил тут с вами не осталось. Как бы я хотел, чтобы вы все раз и навсегда оставили меня в покое - сны, голоса, заклятия, ключи, незваные гости и великие дела! Неужели они никак не могут без меня обойтись, скажи на милость? И как же тогда они обходились без меня прежде?"

"У каждого бывает в жизни час, когда нужно и должно сделать выбор", ответил невидимый голос. "Иные идут к этому часу всю свою жизнь, бросая на алтарь все, что у них есть, а другие попросту растягивают этот час на сотни и тысячи маленьких, крохотных и зачастую - ничего не значащих и ни к чему не обязывающих решений, томительных расчетов, изнурительных сомнений. А ты сейчас можешь выиграть все! А уйдя и отказавшись от Силы, можешь совершить величайшую ошибку в своей жизни, и все оставшееся время будешь корить себя и отчаянно желать все вернуть обратно! Взвесь на весах судьбы свое Сегодня и свой день завтрашний, Ян Коростель. И воспользуйся тем, что разлито вокруг тебя, щедро и безрассудно. Ты можешь стать этим сосудом, стоит тебе только захотеть. Все случится само собой. Подумай!"

"Нет", - ответил Ян. "Нет, Сигурд, ты ошибся. Я никогда не сделаю этого. Никогда".

"Почему?" - скорбно спросила тишина.

– Потому что я не хочу быть ничьим сосудом, - вслух сказал Коростель и покачал головой.
– Я вообще не хочу быть сосудом. Ни для чего. А особенно - для Силы. Прощай, Птицелов! Пусть уж лучше я останусь слабым. Простым слабым человеком. Представь себе, я так хочу.

"Глупец!", - прошелестела тишина ему в спину. "Если бы ты им был..."

Но Ян Коростель по прозвищу Дудка уже не слышал этих слов. Он плотнее запахнул полушубок, подобрал с земли кривую и сучковатую палку, которая могла сойти за оружие только при очень большом приближении, и бодро зашагал, обходя кучи еще дымящихся обугленных досок и мягкой серой золы, покрывающей место его прошлой жизни, словно горьким и печальным снегом. Но у самого забора, или вернее, того, что от него осталось, он вдруг остановился, вспомнив. Ян расстегнул крючок полушубка, сунул в кислое овчинное тепло руку и коснулся худенькой шелковистой спинки.

– Ты не спишь, приятель?

Ответом ему был утвердительный и весьма сонный писк. Коростель улыбнулся и потрепал мышонка по загривку, слегка дернув его за куцый хвостик, свернутый длинным тонким колечком. Писк стал сердитым, но Ян не унимался, пока из рубашки не показалась заспанная серая мордочка.

– Извини, приятель, - сказал Ян.
– Я, похоже, буду менять место своего жилья. Ты как на это посмотришь? Со мной?

– А ворон там нет?
– широко зевнул малюсенький ротик, который вновь обрел дар человеческой речи. Пипка за всю свою короткую жизнь никогда не видел кошек, зато весьма опасался ворон - своих единственных врагов после огня.

– Если и есть, то мы их не пустим в дом, - твердо пообещал Коростель.
– На этот счет можешь быть спокоен.

– Тогда я с тобой, - согласился бесхитростный мышонок.
– У тебя, кстати, ничего нет погрызть?

– Я бы и сам от чего-нибудь такого не отказался, - сокрушенно развел руками Коростель.
– Но, увы, чего нет, того нет. Потерпишь, пока доберемся?

– Придется, - покладисто сказал Пипка.
– Только ты уж поторопись. А пока я еще посплю, если можно. А то от этого огня я страсть как перепугался. А как только я очень сильно перепугаюсь, меня отчего-то всегда сильно так в сон клонит! Но как придем, ты меня обязательно разбуди, ладно?

– Ладно, - улыбнулся Коростель.
– Обязательно разбужу. А пока спи, малыш! Все будет хорошо.

И он ласково погладил мышонка. Пальцы его нежно коснулись теплой шерстки, и в этот миг...

"Это ты?"

Ян похолодел. Его вмиг прошиб холодный пот, и где-то слева сильно кольнуло. Может быть - впервые в жизни.

Он вспомнил, как в ту ночь, когда к нему во двор конь привез раненого седока, он оставил его в лесу, как и велел друид, и вернулся домой. Уже во дворе он, помнится, видел на притолоке эту злополучную миску с водой. Но тогда Ян настолько замерз и измучился душой, что только взглядом по ней скользнул и скорее побежал в дом. Дверь сразу отворилась, из комнаты пахнуло теплом, и он шагнул внутрь, поспешно задвинув засов. И тогда, именно тогда он явственно услышал этот голос. Голос своего дома.

"Это ты?" - спросил дом, и в голосе его была тревога. "Угу," - буркнул Ян, поспешно раздеваясь на ходу и желая лишь одного - как можно скорее запрыгнуть в теплую постель.

Это был голос его дома. Того, что сейчас лежал за спиной грудой углей и праха. У Коростеля перехватило горло.

"Это ты?"

– Да, - прошептал Ян, сглотнув горький комок.
– Это я.

И слезы, так долго сдерживаемые горем, гордостью, возрастом, мужеством и еще бог знает чем, хлынули у него из глаз. Ян устыдился и закрыл лицо рукой.

"Не плачь. Не надо, хозяин. Ты ведь жив, а это - главное. А я вот... видишь..."

Ян закивал, не в силах выговорить ни слова. Поток рыданий сотрясал его душу. Никогда, наверное, ему не было так горько, даже когда он увидел похищенную Руту, когда увидел стоящего с ней рядом Молчуна, и когда подумал, что весь мир разлетелся вдребезги от непостижимой, вселенской несправедливости. Даже мышонок у него за пазухой проснулся на мгновение, но тут же вновь сладко заснул, крепко обхватив теплый ключ всеми четырьмя лапками и длинным облезлым хвостиком.

А слезы, что сотрясают нам души, они же их и омывают, унося с собой самую первую боль, горечь, страх! Коростель отнял руки, смахнул предательские слезы и оглянулся, несмотря на все обычаи и дурные приметы. Дымы над его бывшим домом уже не были так высоки, земля, которую посыпала сухая белая крупка поземки, не казалась такой черной и страшной, как прежде, пустота на месте его дома уже не зияла такою же раной в его сердце. И только эхо голоса его дома все звучало в нем, не переставая ни на миг.

"Ты ведь жив, а это - главное. А я вот... видишь..."

– Ничего, - горько сказал Ян Коростель и упрямо взметнул подбородок. Ничего... Мы еще сюда вернемся.

Через минуту он уже шагал в сторону правой излучины реки, где ее русло было немного поуже. Кроме того, оттуда лежал прямой путь на Аукмер. Коростель сильно прихрамывал, но думал, что если лед крепок и ему удастся быстро перебраться на тот берег, к вечеру он достигнет города. От дома до реки было недалеко, и скоро Коростель уже стоял на берегу. Над рекой стоял густой молочный туман. А на другом берегу реки стоял чудинский воин, который тоже только что вышел из леса. Он смотрел на Яна оценивающе, поскольку союзные воины всегда подозрительно относятся к человеку без оружия, не без оснований опасаясь увидеть в нем какого-нибудь хитрого и коварного колдуна.