Ключ от всех дверей

— Чёрт! Под эту песню у меня выработался условный рефлекс, — засмеялся он. — И если ты не хочешь застрять в твоём голодном краю ещё на сутки — иди и выключи её!

— Ну, честно говоря, я не против ещё застрять, — лукаво улыбнулась я.

Он расхохотался.

— Э, нет, мой голодный ребёнок, поехали-поехали! А то оголодаю я, и мне придётся отобедать тобой! — с этими словами Ян тихонько куснул меня за плечо.

— А ты кровожадный… — шутливо обеспокоилась я.

— О, да, детка, я такой, — хищно улыбнулся он, щёлкнул зубами и натянул свои футболку и пиджак.

Поцеловав меня в шею и подталкивая перед собой, Ян повелел мне двигаться к выходу.

— Только дверью не хлопай, а то Олимпиада проснется и решит, что ты за её санками охотишься! — заговорщицким шёпотом предупредила его я, когда мы выходили из квартиры.

— А она поклонница только зимних видов спорта? Из летнего спортивного инвентаря у неё ничего на балконе нет? А то санки — уже как-то неактуально, — улыбнулся он.

— Сам у неё спроси, когда этажом ниже она на тебя нападет, — посоветовала я.

***

Через каких-то пятнадцать минут (такая прелесть — ночью никаких пробок!) мы уже сидели на Яновой кухне, и только сейчас я почувствовала, насколько голодна. Я в нетерпении ёрзала на высоком барном стуле, пока он колдовал над мясом с овощами — мне он ничего не доверил, поскольку решил, видимо, что с едой у меня натянутые отношения, и готовить я вряд ли умею.

— Ну, можно я хоть что-нибудь сделаю, что ли! А то чувствую себя клинической идиоткой, которой даже нож в руки дать нельзя из боязни, что зарежется!

Ян сурово на меня посмотрел.

— А ты точно не зарежешься? Я не перенесу утраты.

Я обиженно фыркнула и, скрестив руки на груди, гордо отвернулась.

— Ну ладно, можешь сделать салат, — смилостивился он и достал из холодильника фету, помидоры, сладкий перец, салат и маслины.

Я подхватилась со своего места и подбежала к столу.

— Греческий — это я умею, — торжествующе возвестила я.

Он протянул мне нож, и когда я уже почти ухватилась за рукоятку, одернул руку и осведомился:

— Точно умеешь? И не зарежешься?

Я выхватила из его рук нож.

— Если не перестанешь издеваться, то зарежу тебя, а потом сама зарежусь!

— А ты кровожадная!

— О да, малыш, я такая, — я хищно оскалилась.

— Малыш? — он удивленно выгнул бровь.

— Детка? — тоже удивилась я.

Он расхохотался, притянул меня к себе и усадил перед собой на кухонный стол. Ножи мы побросали.

— Только не трогай ничего из электроприборов, женщина-молния, — пробормотал сквозь поцелуи Ян.

— Если ты сейчас не замолчишь, я и без помощи электричества тебя чем-нибудь шандарахну, — ласковым шёпотом пообещала я, совершенно не выпадая из процесса.

Через некоторое время мы жевали подгоревшее мясо, подгоревшие же овощи и мой на славу удавшийся салат, который, по правде говоря, испортить уж очень трудно.

— Ну, и кто из нас не умеет готовить? — надменно спросила я.

— Это все из-за тебя, коварная соблазнительница! Если бы не ты, у меня бы все вышло идеально.

— Ну-ну, утешай себя этой мыслью.

Глава двадцать третья. Сон, волчья связь и возвращение красного клатча

В воскресенье я проснулась часа в два дня. Ян ещё спал, а я лежала и задумчиво грызла ноготь: мне опять приснился тот сон с дверью. Только кое-что изменилось. Кто-то хотел войти. Из-за двери доносились холодящие кровь звуки: какие-то завывания, стоны, шуршание и поскребывание. От мысли, какое существо может издавать подобное, становилось не по себе.

— Что с тобой? — Ян уже проснулся и беспокойством смотрел на меня. — Ты выглядишь испуганной.

— Просто неприятный сон.

— Надеюсь, это не я навеваю кошмары? — он поцеловал меня в плечо.

— Конечно, нет, — кисло улыбнулась я.

— Ты знаешь, я спросонья тоже испугался.

— Да? Надеюсь, это не из-за моего растрёпанного вида? — я провела рукой по волосам, отмечая про себя собственную повышенную лохматость.

— У тебя замечательный вид. Со всех ракурсов, — Ян плотоядно улыбнулся. — Нет. Я подумал, что всё, произошедшее вчера, мне приснилось. Потом открыл глаза — а ты рядом со мной. Моя, — притянул меня к себе он.

— Твоя, — согласилась я, а Ян немного отстранился, чтобы внимательно посмотреть мне в глаза. Мне почему-то стало так тепло от его взгляда и объятий, и почувствовала себя самой счастливой на свете. Будь на его месте кто-то другой, я бы возмутилась собственническим замашкам. А ему — сама хотела принадлежать всей, без остатка. В груди, в районе сердца, зрела невыразимая нежность к моему оборотню, хотелось ещё сильнее прижаться к нему, окутать всего ею. Я не стала сопротивляться порыву и потянулась к нему с поцелуями. Ян, похоже, решил, что это призыв к действию… Странное чувство в груди нарастало с каждой секундой и с волной наслаждения нас будто притянуло к друг другу накрепко, будто магнитами.

— Даже не верится. Правда, моя? — вернулся к прежней теме он, после того, как страсти утихли и пульс пришёл в норму.

— Ага, — пребывая в усталой неге, улыбнулась я.

Ян без единого признака утомления заулыбался как Чеширский кот. Сграбастал меня и положил голову мне на грудь.

— Помнишь, ты тогда сказала, что будь я хоть последним мужчиной на Земле — ты не станешь со мной встречаться. Меня это сильно выбило из колеи. Мне никогда такого не говорили.

— Не напоминай. Мне стыдно за то, что я тебе тогда наговорила.

— Но я тебе поверил — ты была очень убедительна.

— Просто тогда мне было очень обидно. И я не выбирала выражений. В общем, это было большое преувеличение, усиленное состоянием аффекта. В этом я была не совсем справедлива по отношению к тебе.

— Нет Ты была права. Твои слова заставили задуматься. Я, действительно, имел несколько предвзятое отношение к ведьмам. А ты изменила его.

— Чем же?

— Тем, какая ты есть.

— Но и ты не самовлюблённый шовинист.

— Нет?