Ключ

И тут случился ещё один из казусов, которых немало уже накопилось за день — юный китаец вдруг побледнел, и глаза его остекленели, словно кто-то приставил ему нож к горлу.

— Никогда о таких не слышал! — проговорил он сдавленным голосом. — А наш ресторан… вон он, напротив…

И тут он ловко вывернулся из руки Драгиса и исчез в толпе, словно растворился.

Глава 8

Собор Святого Мика

Мик решил навестить сегодня Дульери в Чайна-тауне. Какой бы мрачной фигурой не был отставной мафиозный дон, (не говоря уже о его истинной сущности), странствующий священник причислял его к своей маленькой пастве, в которой были прихожане и почуднее.

Падре Микаэля ничуть не смущало то, что среди его подопечных нет ни одного, кого можно было бы назвать полноценным человеком. Близнецы с чудными, даже невозможными именами имели лишь внешнее сходство с людьми, а на деле являлись жителями тонкого мира, который согласно вере самого священника, человеку постичь было не дано.

Драгиса можно было считать человеком, ибо он являлся таковым снаружи, изнутри и духовно, но от рождения он был драконом, что проявлялось в нём периодически.

Человеком от рождения была Анджелика, и человеком по духу она осталась, но сейчас пребывала в облике дракона-монстра, который даже с драконьей точки зрения был чудовищем.

Дальше — больше! Мегги — сестра Драгиса, была драконом чистокровным, и от прочих драконов её отличала лишь любовь к наукам и необходимость носить очки.

Быкович, будучи, по сути, быком, (правда, очень добрым быком, вопреки устоявшемуся мнению о быках испанской породы), внешне был похож на человека, но не в полной мере, так-как рога у него на голове присутствовали даже в человеческом образе.

Драгису так и не удалось найти для него подходящую кепку, чтобы скрыть это украшение, и теперь, появляясь на людях, бывший гангстер по прозвищу Малютка Телёнок, щеголял в широченной соломенной шляпе, что придавало ему простоватый деревенский вид. Впрочем, Быка, который всегда любил деревню, это вполне устраивало.

Потерявшийся, в настоящее время, профессор Прыск, был вообще непонятно кем. Внешне он напоминал собой крысу размером с кошку или даже поболее. Вёл себя, как человек. Правда во время сильного эмоционального возбуждения начинал бегать и пищать, как крыса. Он обладал глубочайшими познаниями по всему спектру наук, что было немудрено, ведь срок его жизни был скорее драконьим, чем крысиным или человеческим. К забавным странностям этого существа можно было прибавить также ношение очков и телесно-розовый цвет его короткой шерсти.

Интересно, вернётся ли этот симпатичный чудик? Мик успел привязаться к нему за период непродолжительного знакомства, начавшегося на острове, и теперь скучал по их познавательным беседам и по общению с фантасмогоричным интеллектуалом, называвшем его почему-то коллегой.

К сожалению, ближайший путь к Чайна-тауну, расположенному в другом конце города, проходил мимо места, которое падре Микаэль посещать не любил. А местом этим был… Собор Святого Мика.

Священник до сих пор не мог забыть шок, который испытал в тот день, когда он радостно вошёл под своды величественного храма и с ужасом обнаружил, что храм этот посвящён… ему! Причём не ему, как таковому, (конечно он не считал себя, ни в настоящее, ни в прошлое время достойным того, чтобы быть причисленным к лику святых), а тому «ему», который бомжевал в этом городе когда-то.

Собором владела секта Святого Мика, грозившая в ближайшее время превратиться в отдельную постхристианскую церковь, так-как число её сторонников увеличивалось день ото дня.

— Я же говорил, что ты еретик! — злорадно сказал тогда Дульери, бывший Великий Инквизитор.

Впрочем, сказал он это скорее по привычке. Дульери в последнее время основательно изменился, но Мик не мог с уверенностью предположить, к лучшему ли это.

Секта Святого Мика проповедовала нестяжательство, миролюбие, непритязательность, бедность и кротость. Как это часто бывает, эти идеи, выглядевшие со стороны привлекательно, на деле доводились здесь до абсурда — наиболее рьяные последователи учения ходили в лохмотьях, питались отбросами и даже специально разводили на себе блох для пущего умерщвления плоти. В лохмотьях ходили также и священнослужители секты, правда никто и никогда не видел, чтобы они питались отбросами.

Конечно, далеко не все прихожане храма святого Мика жили в бедности. Среди них было немало людей состоятельных и даже весьма богатых. В рубище такие адепты облачались только во время самых торжественных богослужений и празднеств. При этом они на словах всячески превозносили тех членов общины, что действительно пребывали в нищете, искренне верили, что попадут в рай благодаря их молитвам, и конечно не жалели для них объедков со своего стола.

Положительной чертой последователей нового учения, был периодически посещавший их дух альтруизма, как это случилось тогда с хозяином магазина одежды. Отрицательной — изрядная доля лицемерия, которая, увы, уродует любое благое начинание и, к сожалению, присутствует во всех конфессиях, трубящих о своей праведности и непогрешимости.

И всё же Мик отправился в Чайна-таун дорогой ведущей мимо собора. Сделал он это не потому, что идти кружным путём было слишком далеко. И не потому, что плохо переносил городской транспорт. Точнее, совсем не переносил.

Просто самая архиглупейшая глупость, это поворачиваться спиной к тому, что противоречит твоим убеждениям. Такие явления надо встречать открытым лицом, а не делать вид, что их не существует. Потому он решил не только пройти мимо Собора Святого Мика, но и заглянуть в сам собор.

Сегодня не было службы, и огромное помещение встретило посетителя гулкой, наполненной шорохами тишиной и спокойным полумраком, не скрывающим деталей внутреннего убранства, а лишь набросившим на них лёгкую вуаль.

Падре Микаэль привычно перекрестился, коснувшись пальцами купели со святой водой, (слава Богу, эти люди не отошли от христианства, а лишь выделили на первый план святого, которого сами себе выдумали), и тут же опустил от стыда голову. Справа от входа в основной предел собора в нише стояла статуя святого Мика, благословляющего коленопреклонённого основателя секты, одетого в полицейскую форму, при оружии, но с обнажённой головой.

Основателем секты Святого Мика был тот самый полицейский, попавший под трамвай, после того, как выселил самого Мика из его любимого лежбища — промежутка между киоском и стеной большого каменного дома. Среди людей, знавших Мика и бывших свидетелями того происшествия, ходили слухи, что полицейский пострадал из-за проклятия наложенного на него благочестивым бомжом. В конце концов, полицейский якобы сам уверовал в это. Крепко уверовал.

Падре Микаэль постоял несколько секунд, глядя в пол, потом всё же справился с собой, поднял голову и в упор взглянул на скульптурную композицию, которая так бессовестно лгала про его прошлую жизнь.

Двухметровый, белоснежно-мраморный, Мик, был одет в живописные лохмотья, но благообразен и светел. Он не глядел на стоящего на коленях полицейского, на голове которого покоилась его левая рука. Правую руку святой прижимал к груди, лицо его было обращено к небу, глаза возведены горе. Выражение лица молитвенное, отрешённое от мирских забот.

Падре Микаэль вздохнул, вспомнив, что реальный Мик, которым он был в то время, как раз тогда основательно налегал на виски, и, хоть Бога не забывал, но благочестия в нём было не больше чем в одном, знакомом ему бродячем кобеле, с которым он то дружил, не разлей вода, но частенько дрался с ним из-за объедков, так-как всю милостыню тратил на выпивку.