Ключ

Может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, таким и должен быть сеньор. В своих владениях он, как должное, принимает служение подданных, на войне бьётся с ними плечом к плечу, а в час нужды и бедствия не постесняется и не побрезгует зашить слуге-солдату рану, сменить компресс и убрать нечистоты. Когда сеньоры перестают так поступать, они теряют поддержку малых, а с ней собственную силу и власть.

Тем временем, буря снова несла нас на юг или точнее на юго-юго-запад. То, что характер движения изменился, первым заметил я. Теперь мне трудно сказать, что именно заставило меня взлететь на свой позолоченный насест в такой ветер. Меня запросто могло сдуть в океан, где я врядли смог бы снова подняться из воды.

Сперва я ничего не видел, так-как в глаза летели целые тучи водяной пыли, образуя нечто вроде тумана там, где по природе тумана не может быть. Мы словно оказались внутри облака и летели сквозь него с такой скоростью, что капли хлестали по чему попало, словно мокрым веником.

Вдруг всё прояснилось, и я даже клюв открыл от удивления! Мне показалось, что мы и вправду летим! Конечно, это была иллюзия, но до облаков можно было действительно крылом достать, а внизу…

На самом деле мы не летели, а скользили на гребне волны, взметнувшейся к небесам! Она величественно шла вперёд, как боевой слон, атакуя, неведомо откуда взявшийся залив, берега, которого я отчётливо видел с высоты равной двум замковым башням.

Но вскоре я понял, что это всё же не залив, а река, так-как увидел встречные волны. Они были небольшими по сравнению с океанскими, и совсем крошечными против той, что несла нас на своей спине. В результате столкновения этих двух масс воды, волна, на вершине которой мы очутились, была похожа на крепостную стену, перегородившую эту реку от берега до берега.

Я вдруг вспомнил, как такую волну называли на родине Анхе — бор. Потом мы узнали её местное название — поророка. Она возникала от натиска океанского прилива на воды реки против течения. Частое явление во фьордах севера, но здесь это выглядело намного грандиознее!

Поророка сминала и подчиняла себе реку со всеми её волнами. Как бы ни была река широка и полноводна, океан всегда оказывался сильнее.

И тут я узнал это место! Это же было устье Амазонки, ведь я бывал в Новом Свете, сидя на плече у очередного Самбульо. Точно, это был дед дона Мигеля! Лет пятьдесят с небольшим назад, вместе с Себастьяном де Белалькасаром, он пытался отыскать путь… в Эльдорадо! Ох, мы тогда намучились! Как-нибудь я расскажу вам эту историю, она того стоит.

В тот момент мне тоже было не до воспоминаний. Во-первых, «Анхелика» грозила опрокинуться, она ведь не была рассчитана на такие трюки. Мы были живы только благодаря чрезвычайному мужеству нашей старшей пираньи — Магдалена так и вцепилась в рулевое весло, а по её лицу, несмотря на ледяной ветер, градом катился пот. Во-вторых, меня занимало, прежде всего, то, что мы стоим, а точнее летим по волнам в двух шагах от спасения — где-то здесь должен был быть, основанный ещё в начале века и вполне обустроенный порт Белен.

В прошлый раз лоцман дона Себастьяна, хорошо знавший особенности местных вод, ловко подвёл нас к скромному деревянному причалу, за которым был вполне приличный и цивилизованный колониальный порт, питающий внушительную факторию с каменным фортом и целым лабиринтом разнокалиберных домов, домиков и соломенных хижин. Увы, на сей раз, нам попасть в это место не удалось.

Мы пролетели мимо порта на гребне волны, которая не собиралась спадать. Можно было только представить, какое зрелище мы собой являли для тех, кто наблюдал за поророкой с берега! Кажется, легенда о корабле безумцев появилась среди моряков как раз после этого случая.

Приливная волна постепенно затихала, однако у неё хватало силы, чтобы нести и нести нас вглубь материка. Возможно, не будь наша команда настолько измотана, имей мы хорошего лоцмана и немного больше опыта в путешествиях по гигантским рекам, мы не стали бы игрушкой волн, но здесь нам не повезло. То-есть повезло, что мы вообще не утонули.

Как мы проспали следующий порт, не знаю. Похоже, проспали в буквальном смысле, потому что Манаус мы миновали ночью. Вину за это полностью беру на себя, так-как я находился на своём наблюдательном пункте, где меня начисто сморил сон. Извиняет меня разве что, то обстоятельство, что порт этот был совсем новый, и я понятие не имел о его существовании. Но если бы я тогда не уснул, то мог поднять тревогу при виде портовых огней и мы смогли бы справиться с течением, так-как сила поророки к тому времени была уже не столь велика.

Наш полёт на гребне волны закончился не слишком изящно — «Анхелика» с треском вошла в узкую протоку, над которой аркой смыкались джунгли, и встала, как вкопанная. Так встаёт усталая лошадь, которая готова терпеть брань и побои хозяина, лишь бы не двигаться с места.

Толчок, вызванный этой остановкой, разбудил меня, и я чуть не свалился с насеста. Темнота вокруг была, хоть глаз коли. Воздух, душный и жаркий, приходилось втягивать в себя с усилием, от чего сердце начало бешено колотиться.

Чтобы хоть как-то оглядеться, я дохнул малым язычком огня, потом нашёл два наших фонаря на носу и на корме и зажёг их. Пожар устроить не боялся — всё вокруг было пропитано влагой, и в самом воздухе клубилась мелкая водяная взвесь.

Сейчас корабль можно было принять за взятый на абордаж — повсюду вповалку лежали тела пираний, которые были не в силах подняться. Магдалена и ещё две девушки, спали в обнимку с рулевым веслом. Страшно было подумать, каких усилий им стоило не дать судну завертеться волчком и не подставить под волну открытый борт, как черпак под струю воды.

Дона Мигеля я нашёл в компании наших болящих. Мальчик настолько умаялся, что заснул на лестнице, в обнимку с ведром для нечистот, по счастью пустым. Я порадовался, что эти его мучения закончились и вздохнул, зная, что окончание одних забот это всегда начало других, возможно более тяжких.

Интермеццо пятое

— Чига Шанки; знакомство

Они проспали до вечера следующего дня. Даже тучи насекомых, впивающихся в беззащитные тела, не могли пробудить уставших мореходов. Правда, тут мне удалось оказать сопротивление кровососущему войску — я периодически окутывал спящих разреженным огненным облаком, безвредным для людей, но гибельным для кусачих тварей. Но это лишь отчасти спасало положение, а потому, когда девушки пробудились, они напоминали больных ветрянкой, настолько искусаны были у них все открытые места.

Не подозревал я тогда, что вспышки пламени над водой среди джунглей привлекут чьё-то пристальное внимание и это сыграет огромную роль в нашей судьбе.

Прежде всего, надо было определить, куда мы попали. Морские навигационные приборы давали мало информации, требовалась разведка, и, конечно же, эта работа легла на мои крылья. Сетка растительного купола, настолько скрывавшего от нас небо, что днём здесь царил полумрак, а ночью не были видны звёзды, оказалась вполне проходимой для попугая. Пришлось, правда, продираться, рискуя быть съеденным каким-нибудь питоном, но мне повезло, что наиболее крупные представители этих гадов не забираются так высоко, а мелким полозом я сам закусил по дороге, благо попугай я лишь снаружи.

Итак, я взмыл над зелёной подушкой влажного топического леса, приметил место нашей стоянки и набрал высоту. Наверное, со стороны это выглядело нелепо, ведь попугаям не свойственно забираться под облака. По крайней мере, встречный орлан взглянул на меня, как на законченного придурка. Он бы и пальцем покрутил у виска, если бы у него были руки.

Чтобы он знал своё место, я чихнул в его сторону небольшим взрывным шаром и орлан тут же с недовольным криком скрылся из вида. Можно было бы этого не делать, в конце концов, мне было плевать на то, что там думает всякая мелочь. Подо мной, сколько хватало глаз, лежала амазонская пойма.