Ключ

– Выходит строго на север, – задумчиво потер подбородок Заброда. – Сколько здесь?

– Две тысячи триста километров.

– Не получается. Я просматривал карты экспедиции, они дошли до моря.

– Ну и что? – не согласился Вертинский. – Мы дошли до побережья и просто не стали соваться дальше. Да и зондов у Чирикова оставалось всего лишь два, он их использовал только на поводке с машины. Может, до противоположного берега всего-то две сотни километров, а дальше опять земля. Да там по-любому до портала не больше семи сотен километров, даже если это остров. На том же автожире добраться реально.

У Вертинского даже плечи расправились. Все в поселке знали, что этот молчун, у которого дар красноречия просыпался крайне редко и далеко не со всеми, увлекался воздухоплаванием. Сперва он брал уроки у того же Власова и отправлялся в полет на мотодельтаплане, хотя всем было известно, насколько это опасно. Потом появились автожиры, которые он также не обошел своим вниманием.

Вот теперь он и вспомнил об автожире Ладыгина, специально подготовленном для дальних экспедиций. Может, имея в виду именно вот такой полет, Александр и запретил переделывать аппарат опять под трехместный. Не иначе как Вертинский собрался искупить свою вину перед обществом за то, что не уберег Наталью. А иначе зачем его сюда пригласили? Он к руководству никогда не относился, а тут вполне себе серьезные вопросы решаются.

– В принципе Сергей дельная кандидатура, это ты, Игорь, правильно прикинул. С нервами у него все в порядке, и подготовка соответствующая. Так что если кому и лететь к староверам, так только ему.

– Ага. А еще я и сам из староверов. – Вертинский тут же поспешил получить дополнительное преимущество перед возможными другими кандидатами. – Подумаешь, не из их общины. Мы веру сберегли через все гонения. И в семье у меня к этому вопросу всегда отношение было самым серьезным. Так что я перед ними как бы даже приоритет имею. Словом, найду я с ними общий язык, не сомневайтесь. Тем более Устин этот наверняка в адеквате, иначе Сергеич его не инициировал бы. А полет – проще пареной репы. Сообщаем в Рыбачий, чтобы они «Урал» с топливом выдвигали на север. Дня три будем готовиться. Рыбаки за это время отскочат километров на тысячу, степь там позволяет. Вертолетом и автожиром летим к месту встречи, дозаправляемся у рыбаков – и к морю. Там я делаю полную заправку и ухожу.

– Хм, вчерне вполне годится, – помяв подбородок, согласился Заброда. – Детали можно будет и позже обмозговать. Главное, немедля передать приказ в Рыбачий, чтобы не терять ни минуты. Чем дальше они продвинутся на север, тем лучше.

– И что потом? – с некой хитринкой взглянув на собеседников, поинтересовался Волков.

– Главное, что у нас будет связь с Землей, – поддержал Вертинского и Заброду Любущенко. – Вряд ли Устин откажется нам помочь. Хотя бы из чувства благодарности к Александру Сергеевичу.

– Угу. Раз, другой, ну… десяток. Но кто сказал, что он станет на нас работать?

– Ты можешь предложить что-то конкретное? – набычился капитан.

– Угу. Шляпа с подвыповертом, раскудрить твою вперехлест через колено, Сережа, – слегка прокашлявшись, четко произнес Волков.

– Что за…

Заброда даже подался вперед от охватившего его возмущения. Любущенко предпочел промолчать, пока происходящее хоть как-то не прояснится. Мент, он и есть мент, никогда не спешит с выводами, если позволяет ситуация.

А вот Вертинский, наоборот, резко выпрямился, словно его притянуло к спинке мощным магнитом или кто-то вогнал вдоль позвоночника лом. Взгляд сначала остекленел, потом в нем мелькнул испуг, понимание и наконец злость. Все это настолько четко читалось в его глазах и облике в целом, что являло собой очень даже занимательное зрелище.

– Едрить твою в корень! Гребаный ты Экибастуз, Сергеич! – наконец придя в себя, разразился Вертинский.

– Браво! Состязания по загибу коленец объявляется открытым! Вам что, заняться больше нечем, кроме как словеса наворачивать?

Заброда разозлился настолько, что даже встал со своего стула. Тут такое творится, а они устроили не пойми что. Или он все же чего-то не понимает?

– Нормально все, капитан. Никуда ехать и лететь не надо. Сергеич, затейник, в той экспедиции инициировал и меня, а потом погрузил в транс и заставил забыть об этом, пока я не услышу фразу-ключ. Ее-то сейчас и выдал Игорь. Ну а я уже так, от души.

– Погоди. Так ты что же?..

– Могу. И даже открывал там, в экспедиции.

– Это же сколько он народу закодировал? – удивился капитан.

– Если верить записи, то только троих, считая и Устина, – пояснил Волков. – Мы знаем, что он пытался проделать это на многих переселенцах, даже Власова привлекал, но безрезультатно.

– Нда-а, опер, он и на Колонии опер, – тряхнув головой, развеселился Любущенко. – Непонятно, от кого шифровался, но в результате все срослось красиво.

– Ничего еще не срослось, – отмахнулся Волков. – Итак, одной проблемой меньше. «Ключ», как Сергеич сам себя называет, у нас есть.

– Ну а если Сергеич «ключ», то Серега получается «дубликат». – Вот же весело Любущенко, прямо обхохочешься.

– Да хоть «отмычка», – отмахнулся Волков, – вы лучше думайте, что дальше делать. Начнем пользовать портал, амеры прознают – тут без вариантов. А раз уж они отказались вернуть хотя бы Наталью, значит, хотят получить полный контроль над связью между мирами. И что-то мне подсказывает, что если они не смогут умыкнуть Серегу, то просто устранят его.

– Это если мы им позволим, – в один голос едва не взревели Заброда и Любущенко.

– Угу. Такой настрой радует. Но сдается мне, у них возможностей побольше будет. У амеров в этом деле государственная машина завязана, а это не шутки.

– Может, тогда податься к нашей конторе? – предположил Любущенко. – Информация такова, что дойдет до самого верха. Глядишь, заинтересуются, а тогда уже две государственные машины схлестнутся. Целый мир, куда можно свалить, от души хлопнув дверью. Это, скажу я вам, очень серьезно. Это такой козырь в руках ядерной державы, который существенно развяжет ей руки.

– И кранты всей нашей самостоятельности, – скривившись, произнес Волков. – Привет, чинуши бюрократы и коррупционеры, очень сильно соскучились. Да здесь для них будет золотое дно. Одни только месторождения платины и меди чего стоят. А кто сказал, что две партии, отправившиеся в этом году в экспедиции, не найдут еще чего-то интересного? Зарубин вообще эти горы сравнивает с Уральской кладовой. А вспомнить об икре, которая уже дает прибыли не меньше, чем золотой прииск? А там можно будет и осетрину пристроить, раз уж государство в это дело ввяжется. Да тут такое начнется, что только держись.

– Ну Колония – это не область и даже не Россия, тут столько просторов, что еще сотни лет можно жить абсолютно свободно, – возразил Любущенко. – Так что вопрос о том, чтобы всех этих коррупционеров оставить другим, а самим жить как нравится, решается легко. Если ты о том, что загадят этот мир, так человек не может по-другому, он всегда гадит, даже если не хочет. Натура у него такая, потребительская. А вот без поддержки государства, пожалуй, все же не обойтись.

– Хм. Если бы только с местными бодаться, то хрен бы они нам что сделали. Теперь-то мы о них знаем. Да и дирижабль их раскурочить – как два пальца об асфальт. А с такими расстояниями без этого аппарата здесь им не светит. Но с государством… это, пожалуй, уже серьезней. Тут уж я соглашусь с нашей милицией, нужно сдаваться российским властям, – вздохнув, произнес Заброда.