Ключъ
Шрифт:
– - Пожалуйста, извините, что посмeлъ отнять ваше драгоцeнное время,-сказалъ донъ-Педро. Онъ изложилъ свое дeло, говоря такъ же изысканно, но нeсколько медленнeе и вразумительнeе, чeмъ обычно. Клервилль не все разобралъ въ его словахъ, но понялъ суть дeла и по ней вспомнилъ, что этотъ человeкъ былъ журналистъ, котораго онъ видeлъ на вечерe у русскаго адвоката. Просьба донъ-Педро доставила удовольствiе майору Клервиллю,-- къ нему еще никто никогда не обращался за интервью. Онъ, однако, съ любезной улыбкой отвeтилъ, что, какъ офицеръ, интервью давать не въ правe.
Донъ-Педро съ сожалeнiемъ откинулъ голову, полузакрылъ глаза и слегка развелъ руками, свидeтельствуя, что подчиняется рeшенiю своего собесeдника, и отдаетъ должное его мотивамъ, хотя не раздeляетъ ихъ. Майоръ поблагодарилъ гостя за честь и просилъ завeрить русскихъ читателей,
Альфредъ Исаевичъ выслушалъ его съ удовольствiемъ,-- онъ былъ искреннимъ патрiотомъ, -- и рeшилъ, что слова англичанина въ сущности вполнe могли замeнить интервью, если ихъ подать соотвeтственнымъ образомъ, на пятьдесятъ строкъ, съ описанiемъ обстановки и съ портретомъ. Донъ-Педро крeпко пожалъ Клервиллю руку, какъ бы благодаря его за Россiю, и попросилъ дать для газеты фотографическую карточку. Это майоръ могъ сдeлать, не нарушая своего долга. Увидeвъ фотографiю, донъ-Педро просiялъ: какъ ни хорошъ былъ въ дeйствительности Клервилль, на карточкe, въ парадномъ мундирe до-военнаго времени, онъ былъ еще лучше.
– - Не смeю васъ больше безпокоить, господинъ майоръ,-- сказалъ, вставая, Альфредъ Исаевичъ.-- Сердечно васъ благодарю... Вы знаете, что въ лицe нашей газеты ваша великая страна всегда имeла вeрнаго друга. Въ этомъ вся наша редакцiя вполнe солидарна.
– - О, да, я знаю хорошо,-- отвeтилъ, тоже съ искреннимъ удовольствiемъ, Клервилль. Онъ проводилъ гостя до дверей, и они разстались, очень довольные другъ другомъ.
"Вотъ и не потерялъ времячко",-- удовлетворенно подумалъ Альфредъ Исаевичъ, поднимаясь по лeстницe въ третiй этажъ. Помимо того, что сто строкъ отъ двухъ интервью составляли двадцать рублей (донъ-Педро, сверхъ жалованья, получалъ еще построчную плату), самый процессъ составленiя интервью очень нравился Альфреду Исаевичу. Въ минуты особенно горячей влюбленности въ себя, онъ называлъ себя "журналистомъ {144} Божьей милостью". И дeйствительно любовь къ газетному дeлу была въ немъ сильна и неподдeльна. Особенно онъ любилъ все, что имeло отношенiе къ высшей политикe, въ частности къ иностранной. Донъ-Педро въ дeйствiяхъ великихъ державъ неизмeнно усматривалъ скрытый, маккiавелическiй смыслъ, который почему-то чрезвычайно его радовалъ: онъ и говорилъ о тайныхъ замыслахъ разныхъ европейскихъ правителей всегда съ радостной, почти торжествующей улыбкой. Альфреду Исаевичу нравилось, что европейскiе правители были такiе хитрецы и что онъ тeмъ не менeе проникалъ въ ихъ тайные замыслы,-- въ отличiе отъ другихъ людей, которые простодушно имъ вeрили. Анкета все больше увлекала донъ-Педро. "Можно даже считать, четвертная въ карманe: это дудки, будто Федюша на Кременецкаго больше пятидесяти строкъ не дастъ... Когда прочтетъ, что я напишу, дастъ сколько влeзетъ"...
Альфредъ Исаевичъ направился налeво по менeе ярко освeщенному корридору третьяго этажа и вдругъ, свернувъ за уголъ, увидeлъ Брауна, который, въ шубe и шапкe, опустивъ голову, быстро шелъ къ лeстницe. "Чудная шубка",-подумалъ донъ-Педро.-- "Котикъ не котикъ, а выхухоль, теперь за восемьсотъ рублей не сошьешь".
– - Здравствуйте, господинъ профессоръ,-- сказалъ онъ вкрадчиво.
Браунъ вздрогнулъ и поднялъ голову.
– - Здравствуйте...
– - А я шелъ къ вамъ... На одну минутку, только на одну минутку... Можно?
– - Простите меня, я очень спeшу,-- сказалъ Браунъ, останавливаясь съ видимымъ нетерпeнiемъ.-- Чeмъ могу служить? {145}
Альфредъ Исаевичъ изложилъ свою просьбу короче, чeмъ въ разговорe съ Кременецкимъ и Клервиллемъ.
– - Нeтъ, меня, пожалуйста, увольте,-- сухо прервалъ его Браунъ, узнавъ, въ чемъ дeло, и не дослушавъ объясненiя.-- Я не политикъ и никакихъ интервью не даю.
– - Вы нашъ извeстный ученый и въ качествe такового...-- началъ было снова
донъ-Педро.– - Прошу извинить. Дeло это меня не касается и не интересуетъ... Мое почтенiе.
Онъ приподнялъ шапку и быстро пошелъ дальше.
"Однако порядочный нахалъ этотъ господинъ",-- сказалъ себe оскорбленно Альфредъ Исаевичъ и включилъ мысленно Брауна въ черный списокъ людей, которымъ при случай не мeшало сдeлать непрiятность. "Слава Богу, ученыхъ и безъ него, какъ собакъ нерeзанныхъ. Ему же честь предлагали"... Отсутствiе Брауна въ анкетe дeйствительно не могло быть потерей въ газетномъ смыслe. "Странный господинъ!.. Вeрно, не отъ мiра сего"... Человeкъ, отказавшiйся отъ интервью, которое ему предлагали совершенно безплатно, не могъ быть отъ мiра сего по представленiю Альфреда Исаевича: онъ зналъ столько людей, готовыхъ заплатить за интервью немалыя деньги. "Ну, и Богъ съ нимъ! Возьмемъ другого"... Донъ-Педро направился дальше по корридору, чтобы не идти вслeдъ за Брауномъ и чтобы тотъ не подумалъ, будто онъ нарочно для него прieзжалъ въ "Паласъ". Навстрeчу Альфреду Исаевичу шелъ невзрачный человeкъ въ пальто съ каракулевымъ воротникомъ. Онъ быстро окинулъ взглядомъ донъ-Педро. Альфредъ Исаевичъ, встрeтившись съ нимъ глазами, почувствовалъ неловкость и даже легкiй испугъ. Ему почему-то показалось, {146} что это "шпикъ",-донъ-Педро видалъ на своемъ вeку немало сыщиковъ и имeлъ наметанный взглядъ, чeмъ иногда хвасталъ, разговаривая съ людьми революцiоннаго образа мыслей. "Кажется, въ "Паласe" шпикамъ нечего дeлать",-- подумалъ онъ озадаченно.-"Хотя собственно въ наше милое время"... Альфредъ Исаевичъ посмотрeлъ подозрительно вслeдъ невзрачному человeку и съ неудовольствiемъ ускорилъ шаги.
XXIV.
"Алкалоидъ рода белладонны",-- хмурясь и морща лобъ, повторилъ вслухъ Яценко. Эти слова изъ лежавшей передъ нимъ бумаги ничего ему не объясняли. "Все принимаемъ на вeру... Гроссъ рекомендуетъ слeдователямъ запасаться спецiальными познанiями для того, чтобы входить во всe подробности судебно-медицинскаго и химическаго изслeдованiя. Да, конечно, противъ этого требованiя нельзя возражать, но въ пятьдесятъ лeтъ трудно начать изученiе химiи",-- подумалъ онъ со вздохомъ.
Въ камерe Николая Петровича было нeсколько спецiальныхъ руководствъ. Онъ взялъ одно изъ нихъ, заглянулъ въ алфавитный указатель и, разыскавъ нужную страницу, узналъ, что алкалоидами называются особыя твердыя или жидкiя органическiя вещества основного характера и сложнаго состава, встрeчающiяся въ нeкоторыхъ видахъ растенiй. Это было понятно, но недостаточно опредeленно,-- Николай Петровичъ думалъ, что въ химiи вещества классифицируются точнeе. Онъ попробовалъ читать дальше, но тотчасъ пересталъ разбираться. Въ книгe говорилось о томъ, что громадное большинство алкалоидовъ {147} можно производить отъ пиридина, тогда какъ нeкоторое ихъ число относится къ жирному ряду. О белладоннe Николай Петровичъ узналъ, что заключающiйся въ ней атропинъ представляетъ собой тропиновый эфиръ альфа-фенилъ-бета-оксипропiоновой кислоты. Яценко вздохнулъ, закрылъ руководство по химiи и опять внимательно прочелъ заключенiе эксперта, рeшившись всецeло на него положиться.
Экспертъ пришелъ къ выводу, что смерть Фишера послeдовала отъ отравленiя растительнымъ ядомъ, повидимому, алкалоидомъ типа белладонны. Слово "повидимому" снова задeло Николая Петровича. "Въ такихъ случаяхъ никакiе "повидимому" недопустимы",-- подумалъ онъ съ неудовольствiемъ, откладывая бумагу въ папку No. 16.
Папка эта уже очень распухла отъ документовъ. Почти всe свидeтели по дeлу были допрошены; ихъ, впрочемъ, было не такъ много. Не хватало показанiя госпожи Фишеръ, которая еще не прибыла въ Петербургъ. Ея допросу Яценко придавалъ большое значенiе.
Николай Петровичъ пробeжалъ нeсколько другихъ бумагъ и задумался. Онъ былъ не вполнe доволенъ ходомъ слeдствiя по дeлу объ убiйствe Фишера. Настоящихъ уликъ противъ Загряцкаго было недостаточно. Какъ человeкъ чрезвычайно порядочный, Яценко нисколько не огорчался въ тeхъ случаяхъ, когда слeдственные матерiалы складывались въ пользу подозрeваемаго, и даже радовался, если выяснялась его невиновность. Но въ этомъ дeлe у Николая Петровича послe перваго же допроса сложилась твердая увeренность, что Фишеръ былъ отравленъ Загряцкимъ. Въ недостаточности уликъ онъ видeлъ не {148} свою неудачу, а побeду преступнаго начала надъ справедливостью.