Ключи от лифта
Шрифт:
44
Лиза вернулась домой поздно. Прошла на кухню. Не переодеваясь и не вымыв рук, достала из шкафчика полбутылки коньяка, налила себе рюмку, выпила залпом, села за стол, сложила на нем руки, уперлась в них лбом и замерла. Ведь и она не железная и силы ее не бесконечны. А жизнь снова бьет по голове…
Оля уже уложила Ясю и легла сама почитать на ночь книгу. Она любила женские романы – небольшие книжечки в мягких переплетах. Это были незамысловатые или лихо закрученные истории об очередной Золушке, которой все-таки улыбнулась удача. В глубине души она твердо знала, что в ее жизни тоже все рано или поздно будет хорошо. И поэтому она уже три года шла по жизни плечо к плечу с Лизой, помогала
То, что они пережили вместе, сделало Олю и Лизу не просто подругами или сестрами. Пожалуй, и слово такое еще не придумано, чтобы определить уровень сплетения их судеб и взаимного доверия. Это было, как говорилось в мультфильме о Маугли: «Мы с тобой одной крови!»
Когда Лиза в Бориспольском роддоме преждевременно родила Ясю, Оля действительно растерялась, и все ее дальнейшие действия были четко руководимы несокрушимой воли подругой, которая теперь взяла на себя ответственность и за Олю, и за своего крошечного (два с половиной килограмма!) ребенка. Первые сутки Оля не выходила из роддома, с ужасом ожидая дальнейшего развития событий.
Потом Лиза, поняв из намеков врачей, что ребенку нужны «особые исследования» и более «крутое» оборудование для выхаживания, платила кому-то деньги, договаривалась о перевозке Яси в Киев; там Оля срочно сняла дешевую однокомнатную квартирку, где только ночевала, проводя все дни в больнице, или Лиза прибегала туда помыться… Так прошли первые месяцы на родине. А потом, к счастью, Яся, по-женски цепляясь за жизнь, начала «выравниваться», набирать вес и догонять в развитии вовремя рожденных малышей.
На лето они нашли под Киевом убежище в деревенском доме – и дешевле, и экологически лучше для ребенка, да и не улеглись еще опасения, что муж станет искать Лизу, а заодно и Олю вместе с ней…
Оля чувствовала себя в деревне как рыба в воде – оказалось, она умеет в сельской жизни все: и полоть огород бабы Веры, у которой они жили, и чистить клетки кроликам, и даже выбрать «правильную» козу на молоко. Лиза смеялась до слез, когда Оля вполне серьезно рассказывала, как тестировала всех местных коз – терла пальцами у них между рожками и нюхала руку: мол, если не смердит, то молоко будет тоже без посторонних запахов. Но потом баба Вера подтвердила то же самое – ведь козы трутся головами о деревья не просто так, чтобы почесаться, у них на лбу есть специальные железы, и так они метят запахом свою территорию!
Лиза, наезжая в Киев, опять накупила всего необходимого для рисования. Пока что она не придумала другого способа прокормиться со своей небольшой семьей, не отрываясь от ребенка. Она умела рисовать своих невероятных женщин, вкладывая в картины энергию своей души, и предлагала их для интерьеров. Запомнились слова Сержа об их ликвидности. А он, хоть и редкая сволочь, был не дурак, когда пахло деньгами.
Первые ее картины купил для себя и на подарок друзьям ее бывший шеф, а может, помог из жалости, потому что взять на работу Лизу уже не мог, такие времена – и своих пришлось сокращать. Да она и не просилась, не могла сидеть в офисе весь день, когда дома ждала такая еще маленькая Яся.
Но потом шеф прорекламировал ее работы знакомому, который как раз собирался открыть кафе, и тот заказал целых двенадцать картин без рам, оформлением он хотел заняться сам. Лиза понимала, что это просто случай, а не стабильный доход, но радовалась, что может зарабатывать хотя бы так, потому что из-за расходов на больницы и лекарства заграничные накопления подтаяли, а превращать в деньги прощальный подарок Браса Лиза пока
что Оле запрещала.Жизнь начала налаживаться, но… Но постепенно стало понятно, что ребенок реагирует на окружающий мир не совсем так, как другие дети, а вскоре и врачи поставили неутешительный диагноз. С тех пор их существование полностью сосредоточилось на новом рывке в борьбе за выживание и за спасение Ясиного зрения.
И вот через три года, когда единственная клиника, которая могла сделать эту вторую – решающую – операцию, уже готова была их принять «в работу», как нож у горла, стал вопрос денег. И не только на операцию и послеоперационную поддержку, а и на переезд в Одессу, на съем там квартиры (да еще и в курортный сезон!), на питание, в конце концов…
На пороге кухни появилась Оля.
– Что? – спросила она тихо.
Лиза подняла голову от рук и долго молча смотрела на Олю своими прекрасными мокрыми от слез карими глазами.
– Отказали, отдали все обратно: у них «изменилась концепция»… Теперь там будет стиль хайтек и разные блестящие железяки…
Оля вздохнула. Конечно, рано или поздно Лиза где-нибудь довольно выгодно продаст свои чудесные картины, но ведь деньги нужны сейчас и срочно…
– Знаешь, я даже поехала к матери. В нашу квартиру.
– Ого! – удивилась Оля, вспомнив, как отчим ответил на Лизин телефонный звонок после их возвращения из-за границы. – И что же?
– Они уже больше двух лет там не живут. Уехали.
– Куда?
– Никто не знает.
Оля вздохнула, еще раз приняв как должное мысль о том, что опять придется выкручиваться самим. Да им и не впервой. Если бы только не Ясины глаза…
Она встала, прошла из кухни в спальню, поправила на ребенке одеяло, взяла мобильный, сигареты, зажигалку, накинула поверх пижамы халат и вышла из квартиры на лестничную площадку.
Ей вспомнилось время, когда на первую операцию тоже ушло немало денег, а желаемого результата она не дала. Сильная, такая сильная Лиза впала тогда в отчаяние, но нужно было жить и не терять надежды, хотя даже в клинике им говорили, что лучше смириться и принять жизнь такой, какова она есть, раз уж так случилось.
Лиза тогда начала рисовать масляными красками. После привычной акварели эти картины выходили довольно тяжелыми и по цвету, и по исполнению – она овладела странной техникой рисования – наносила краски на полотно не кистями, а такой стальной лопаточкой, мастихином. И Оля нередко замирала за ее спиной, зачарованная процессом. А запах, этот запах масляной краски!.. Не случайно Яся мгновенно почувствовала его от Левушки тогда в лифте!
И вот в тот темно-серый период после неудачной операции Лиза, выплакавшись, опять рисовала. Но самой трудной задачей была реализация. Однажды, сделав фото-каталог своих работ и взяв одну для образца, Лиза отправилась в симпатичный ресторанчик на Подоле, чтобы поговорить с хозяином или хотя бы с администратором. Всего лишь раз заглянув туда из любопытства, она уловила дух заведения и подсознательно рисовала последние работы, уже представляя их в этом интерьере. Она вообще трепетно любила Киев, и при других обстоятельствах рисовала бы задаром, чтобы украсить родной город. Но тогда в ее жизни вопрос денег стоял довольно остро – надеяться было не на кого.
Администратор отнесся к ее предложению довольно сдержанно, что можно было понять – пожалуй, уже не впервые к нему обращались с такими идеями. Но вдруг в помещение энергично вошел, расстегивая на ходу пальто, высокий седой мужчина, раскрасневшийся от ходьбы по морозной улице. Он кивнул коренастому накачанному охраннику в дверях, встретился взглядом с Лизой, замедлил шаг возле нее и, увидев в руках картину, неожиданно представился. Это был хозяин ресторана, с которым она могла разминуться буквально на одну минуту. Но какие-то силы небесные все же внимательно отслеживают траектории человеческих судеб…