Книга Балтиморов

– Ты прав, конечно. Наверняка он был козел, тот чувак.

– Понятия не имею. Не люблю судить людей, которых не знаю.

Кевин просто бесил своей правильностью. Он отхлебнул еще пива, и я наконец задал вопрос, мучивший меня больше всего:

– А вы с Александрой никогда не думали пожениться?

– Я ей предлагал. Два года назад. Она расплакалась. И не от радости, если ты понимаешь, о чем я. Я так понял, это означало “не сейчас”.

– Печально слышать, Кевин.

Он дружески положил свою могучую руку мне на плечо:

– Люблю я ее.

– Заметно, – ответил я.

Мне вдруг стало стыдно, что я вот так влезаю в жизнь Александры. Она же просила меня держаться подальше, а я тут же свел дружбу с ее псом, а теперь приручил еще и ее приятеля.

Я уехал, не дожидаясь, пока она вернется.

Когда я поворачивал ключ в замке, до меня донесся голос Лео, сидевшего у себя на крыльце; в темноте его не было видно.

– Вы пропустили нашу партию в шахматы, Маркус.

Я вспомнил, что обещал ему сыграть, когда вернусь от Кевина; но я никак не думал, что останусь ужинать.

– Простите, Лео, совершенно забыл.

– Да ничего, неважно.

– Зайдете чего-нибудь выпить?

– С удовольствием.

Он пришел, и мы уселись на террасе; я разлил виски. На улице было очень тепло, лягушки в озере пели ночные песни.

– Не выходит у вас из головы эта девочка, а? – спросил Лео.

Я кивнул:

– А что, так видно?

– Ага. Я тут провел кое-какие разыскания.

– На предмет чего?

– На предмет вас с Александрой. И обнаружил кое-что крайне занятное: про вас ничего нет. А уж если я, целыми днями сидя в гугле, ничего не нашел, стало быть, и копать тут нечего. Что происходит, Маркус?

– Да я сам не знаю, что происходит.

– Не знал, что вы крутили с той киноактрисой, Лидией Глур. Об этом в сети есть.

– Очень недолго.

– Это не она играет в фильме по вашей первой книжке?

– Она.

– Это было до или после Александры?

– После.

Лео напустил на себя невозмутимый вид.

– Вы ей изменили с этой актрисой, так ведь? Вы с Александрой были счастливы. Успех слегка вскружил вам голову, вы увидели, что актриса падает от вас в обморок, и в одну жаркую ночь забылись. Я прав?

Я усмехнулся; меня позабавила игра его воображения.

– Нет, Лео.

– Ох, Маркус, ну сколько можно меня мариновать? Что произошло между вами и Александрой? И что случилось с вашими кузенами?

Лео не понимал, что его вопросы взаимосвязаны. Я не знал, с чего начать. О ком рассказать в первую очередь? Об Александре или о Банде Гольдманов?

Я решил начать с кузенов: чтобы говорить об Александре, надо было сперва все объяснить про них.

* * *

Расскажу вам сначала про Гиллеля, потому что он появился первым. Мы родились в один год, и он был мне как брат; его талант состоял в остром уме и врожденном умении провоцировать. Он был очень худенький, но, несмотря на хрупкое сложение, отличался сокрушительным напором и невероятным апломбом. В его тщедушном теле таилась широкая душа, а главное, неколебимое чувство справедливости. До сих пор помню, как он меня защищал, когда нам было от силы лет восемь – Вуди тогда еще не вошел в нашу жизнь. Дядя Сол с тетей Анитой отправили его на весенние каникулы в спортивный лагерь под открытым небом в Рединге, штат Пенсильвания; хотели, чтобы он физически окреп. Я, на положении брата, поехал с ним – не только ради счастья побыть вместе, но и для того, чтобы при необходимости защищать его от задир и хулиганов: в школе он из-за маленького роста вечно служил козлом отпущения. Но я не знал, что лагерь в Рединге был устроен для заморышей с задержками развития или выздоравливающих после болезни; среди всех этих хромых и косых я выглядел греческим богом, а потому вожатые всякий раз вызывали меня первым делать упражнения, пока остальные разглядывали носки своих кроссовок.

На второй день нам предстояли упражнения на гимнастических снарядах. Тренер собрал нас у колец, бревен, параллельных брусьев и громадных шестов.

– Начнем с первого основного упражнения – лазания по шесту. – Он указал на целый ряд шестов высотой как минимум метров восемь. – Вот, вы по одному лезете наверх, до конца, а потом, если можете, перебираетесь на соседний шест и съезжаете вниз, как пожарные. Кто начнет?

Вероятно, он ждал, что мы все ринемся к шестам, но никто не двинулся с места.

– Может быть, у вас есть вопросы? – спросил он.

– Да, – поднял руку Гиллель.

– Слушаю.

– Вы правда хотите, чтобы мы туда лезли?

– Безусловно.

– А если мы не хотим?

– Вы обязаны.

– Обязаны кому?

– Мне.

– А почему?

– А вот так. Я тренер, я и решаю.

– Вам известно, что за лагерь платят наши родители?

– Да, и что?

– И то, что, по факту, это мы вас наняли и вы должны нас слушаться. Мы могли бы вас попросить хоть ногти на ногах нам постричь, если бы захотели.

Тренер озадаченно воззрился на него. Потом попытался вернуть урок в обычное русло и приказал, придав голосу всю возможную властность:

– Але-гоп! Первый пошел, мы теряем время.

– На вид уж очень высоко, – не унимался Гиллель. – В них сколько, метров восемь – десять?

– Наверно, – ответил тренер.

– Что значит “наверно”? – возмутился Гиллель. – Вы даже своих снарядов не знаете?

– А теперь замолчи, пожалуйста. Раз никто не хочет начать, я вызову сам.

Естественно, тренер указал на меня. Я возразил, что и так всегда все делаю первый, но тренер не желал ничего слушать.

– Быстро лезь на тот шест, – велел он.

– А почему бы вам самому не влезть? – опять вмешался Гиллель.

– Что?

– Взяли бы и сами полезли первым.

– Я не позволю какому-то мальчишке мной командовать! – отбивался тренер.

– Боитесь? – спросил Гиллель. – Я бы на вашем месте боялся. По-моему, эти палки довольно-таки опасные. Знаете, я не ипохондрик, но где-то я читал, что, если упасть с трехметровой высоты, вполне можно сломать позвоночник и остаться парализованным на всю жизнь. Кто хочет остаться парализованным на всю жизнь? – обратился он к нам.

– Не я! – хором ответили мы.

– Молчать! – рявкнул тренер.

– Вы уверены, что у вас есть диплом тренера по гимнастике? – не отставал Гиллель.

– Само собой! А теперь хватит!

– По-моему, нам всем было бы спокойнее, если бы вы нам свой диплом показали.

– Но у меня же с собой его нет! – возразил тренер; его самоуверенность сдувалась на глазах, как воздушный шарик.

– У вас его нет с собой или у вас его нет вообще? – нахально спросил Гиллель.

– Дип-лом! Дип-лом! – завопили мы все.

Мы скандировали до тех пор, пока тренер, выйдя из себя, не прыгнул по-обезьяньи на шест и не полез вверх, показать, на что он способен. Ему, разумеется, хотелось произвести на нас впечатление, он делал кучу лишних движений, и случилось то, что должно было случиться: руки у него соскользнули, и он упал с вершины шеста, с высоты семи с половиной метров, если быть точным. Рухнул на землю и страшно закричал. Мы все пытались его утешать, но врачи скорой помощи объяснили, что он сломал обе ноги и до конца смены мы его больше не увидим. Гиллеля отправили из лагеря домой, а заодно и меня. Тетя Анита и дядя Сол приехали нас забирать и повезли в больницу округа, чтобы мы извинились перед бедным тренером.