Книга Греха

Бормочу имя пересохшими губами. Мать натирает их лимонным соком, чтобы стало легче. Одно имя. Без перерыва.

Я шепчу: «Маргарита, не уходи, не уходи, будь со мной, Маргарита… не бросай… знаю, ты презираешь меня… бросишь меня… но не уходи. Маргарита… ради всего, что было… если уйдёшь, то убью себя… убью.».

Бормочу, будто в припадке. Рядом плачущая мать. И улыбающиеся медсёстры.

Пробуждение от наркоза похоже на прыжок из одной реальности в другую; настоящее выкристаллизовывается с максимальной ясностью, сознание и подсознание сливаются — миг абсолютной, девственной чистоты разума. В религии и эзотерике это называется пороговым моментом, когда время и страсти замирают, и личность на миг сливается с нирваной. Галлюцинация или просветление — кому как больше нравится.

Короткий миг, и реальность вновь становится привычной: облупившиеся, ядовито-зелёные стены палаты, заплаканное лицо матери, похожая на вешалку капельница. И нет Маргариты рядом.

Медсёстры ставят мне «утку». Я умоляю мать пойти домой, чуть-чуть поспать. Кажется, что за три часа операции она постарела лет на десять.

Психологи считают: когда человеку паршиво, он старается сделать себе ещё хуже, старается довести ситуацию до критической точки. Так проще индульгировать в жалости к самому себе.

Когда мать уходит, я первым делом проверяю свой мобильный телефон. Нет пропущенных звонков. Только одно новое сообщение: «Сынок, люблю тебя! Ты смысл моей жизни!» — от мамы. Никаких эмоций в душе.

Последнее сообщение от той, которую люблю, пришло прошлым вечером. И больше ни одной строчки.

Телефон пронзительно пикает. Хватаю его с тумбочки и тут же потухаю. Ещё одно сообщение от мамы: искренние, душевные, полные любви строки. Я бы променял их на пару банальных фраз от Маргариты.

Интересно, в какой момент женщина, с которой мы спим, вдруг затмевает мать?

Поколение, воспитанное матерями. Поколение с комплексом Эдипа. Мы ищем в женщине либо мать, либо её антагонисту. В зависимости от материнской дозировки любви в детстве.

Пишу Маргарите сообщение. И следом ещё два жалобных стона. Убийственная пустота в ответ.

Встаю с кровати, натягиваю на ноги туфли и ползу по стенам к входной двери. В коридоре нейрохирургического отделения ни души. Сгибаясь пополам, я пробираюсь к выходу, сжимая в руке мобильный телефон и деньги. Ещё одно сообщение Маргарите. Нет сил лежать, спать, отдыхать — хочется бежать и бежать, как Форрест Гамп; внутри меня пылает адский огонь, разгоняющий топку локомотива, несущегося в пропасть.

В любви, как и в дружбе, один раб другого. Мужчине в отношениях всегда тяжелее: он должен каждый миг быть сильным. Любая женщина, независимо от степени своей любви и срока отношений, постоянно устраивает мужчине проверки на его мягкотелость, на возможность, что называется, сесть ему на шею.

В какой момент мы уже не в силах скрывать нашу слабость? Сколько нужно сил, чтобы всегда быть сильным?

В ларьке покупаю сигареты и тут же закуриваю. Я в лакированных туфлях, клетчатых операционных штанах и бесформенной рубашке, заляпанной кровью, с перевязанной марлей головой. Посреди больничного двора.

Набираю Маргариту. Гудки, долгие, едкие, чудовищно протяжные. Ещё одна сигарета. Голова идёт кругом, меня выташнивает гнусной, зеленоватой массой.

Этельред: «Ты не хотел заходить далеко? Ушедшие за любовью не возвращаются». В какой момент любовь выходит из-под контроля? Когда любовное путешествие в сказку вдруг становится ночным кошмаром?

Следом за тошнотой приходит непреодолимое желание срать. То самое чувство, когда явственно кажется, как дерьмо выходит из сжимающегося в судорогах сфинктера и начинает вываливаться наружу. Так обычно бывает в моменты неуправляемой паники. И вместе с извержением дерьма сводит яйца.

В Евангелии от Иоанна сказано: «Бог есть любовь. И тот, кто пребывает в любви, пребывает в Боге, и Бог в нём». Если верить богословам, то наши страдания — кара за грехи, искупление, посланное Господом при жизни, дабы путём катарсиса очиститься перед загробной жизнью. Наукой доказано, что болезни, в основном, имеют метафизические причины, главная из которых — отсутствие любви.

Не полюбив себя, нельзя полюбить ближних. Существует даже такой терапевтический метод — лечение любовью. Любая медитация, молитва есть не что иное, как наполнение себя любовью ко всему сущему. Учёными доказано, что у молящегося человека кора головного мозга генерирует ритмы биотоков с частотой 3 герца, «дельтаритмы», которые наблюдаются только у младенцев до 2–3 месяцев.

«Будьте как дети и спасётесь», сказано в Евангелии. Разве младенец не есть абсолютное, стопроцентное выражение любви ко всему окружающему, образ блаженного Господа? Разве не замирает время в его не по годам мудрых, всезнающих глазах?

Есть такое выражение: «Для влюблённых время замирает». На самом деле, замирает не время, а ритмы в коре головного мозга влюблённых.

Как любой процесс, любовь между мужчиной и женщиной имеет свой онтогенез, жизненный цикл: рождение, взросление, старение и смерть. Биохимически, на уровне ферментов и гормонов, любовь живёт три года. Человек физически развивается до двадцати пяти лет, после чего начинает стареть. И любовь, и человеческая физиология проходят одни и те же стадии, только в разных временных рамках. Похоже на летоисчисление жизни собаки и человека: чтобы узнать человеческий возраст собаки, нужно умножить её года на семь. Коэффициент соотношения любви и человека: 25 к 3–8, 33.

Формула: чтобы узнать человеческий возраст любви, достаточно умножить срок отношений на 8,33. Простая арифметика. Например, год отношений — восьмилетний человек, однолетний человек — полтора месяца отношений, примерно сорок пять дней.

Таким образом, трёхмесячный младенец с его особыми замедленными ритмами коры головного мозга — это одиннадцать дней любви между мужчиной и женщиной. Именно в этот момент любовь вырабатывает свои «дельта-ритмы».

После этого срока ритмы убыстряются, влюблённые начинают взрослеть, неизбежно сталкиваясь с проблемами бытового и личностного характера.

Если любовь есть Бог, то отсутствие любви есть отсутствие Бога, а, следовательно, первоначальная пустота, которая со временем наполняется взаимными гневными упрёками, горькими разочарованиями и обидами — всеми теми страстями, что являются предвестниками ненависти. Денни де Румжон писал: «Дьявол не может любить и не любит тех, кто любит». Дьявол есть ненависть.

Мы приходим в этот мир чистыми, безгрешными, созданными по образу и подобию Божьему. Приходим в мир, чьим князем, по утверждению богословов, является дьявол. По мере нашего развития, страсти и грехи как факторы инфернального, плотского мира отягощают нас, по сути, мешая попасть в рай или слиться с нирваной.

Мы всё дальше откладываем Бога, всё меньше оставляя Ему места в душе, а значит, всё более и более утрачиваем способность любить, что приводит к болезням и горестям.

Любовь есть земное выражение Бога. Три года, пока живёт любовь, физиологически в нас живёт Бог; не в этом ли и есть загадочное триединство Бога?

Так всё же, в какой момент мы становимся слишком взрослыми, взрослеем настолько, что перестаём воспринимать любовь в её младенческом ракурсе? Когда вместо того, чтобы замереть друг с другом во времени, замедлив ритмы, мы вдруг начинаем считать секунды до появления любимых, мгновения до получения от них вестей?