Книга грез
Шрифт:
Ледесмус и Кирт Джерсен отправились в город на примитивной машине Хардоахов. По пути Ледесмус говорил о поведении Говарда на школьной вечеринке. Его настроение ясно показывало, что он нисколько не осуждает брата.
Ледесмус остановил машину около церкви и пошел на кладбище, пробираясь по нему с ловкостью, показывающей долгую тренировку.
– Вот тут Хардоахи и наши другие почетные жители. А вон там всякий сброд – чужеземцы и люди низшего сословия.
Вечерело. Вдвоем они шли мимо фигур, отбрасывающих резкие тени. Надписи сообщали их имена тем,
Джерсен указал пальцем:
– Это кто-то из них.
– Это кто-то из старых дам… А-а, да это Люк Клидхо. Действительно, первый из них, появившийся в наших местах. А вот и ответ на ваш вопрос… «Родился на Заповедной Бетюн, Кроу, в далеком мире, лишенном благословенного Учения. В молодости известный наездник, водил дилижансы и развозил почту. Потом стал первым учеником таксидермиста. Прибыв в Гледбитук, старательно работал на ферме и имел семью в несколько душ, к сожалению, глухих к Истине Учения. Да прибудет Учение с вами!» – прочитал Ледесмус.
Когда они шли назад через кладбище к церкви, Джерсен заметил мармел молодой девушки, стоявшей прямо, слегка наклонив голову, как будто прислушиваясь к далекому звуку, голосу или пению птиц. Она была одета очень просто, голова и ноги – обнажены. Надпись гласила: «Зида Менар, несчастное дитя, смерть взяла тебя из колыбели, и родители не увидели свое чадо взрослым. Горе и печаль. Бедная девушка».
Джерсен указал Ледесмусу на мармел:
– Вы ее помните?
– Да, конечно. Еще школьницей она отправилась в лес, а нашли ее в озере Персиммон. Она была очень миленькой.
Солнце спряталось за линию деодаров. Мармелы замерли в полумраке.
Вдруг Ледесмус прохрипел:
– Пора уходить! Здесь не стоит слоняться после наступления темноты.
Глава 15
Вокруг пьедестала валялись лживые портреты, собранные за сотню столетий. Последний из них, изображавший Берниссуса, лежал вверх ногами. Мармадьюк в коричневой рясе, стоявший в стороне, предавался печальным воспоминаниям.
Теперь изображение Святого Мунгола, поднятое вверх, превозносила толпа.
Хранитель Войны из Гортланда забрался на пандус, поднял руки и воззвал звенящим медью голосом:
– Победа, последняя и окончательная! Да здравствует во веки веков Святой Мунгол – истинный страж земли нашей! Так будет всегда! Радуйтесь!
Толпа ликовала, громко крича. Повелители ветра колотили в щиты кулаками в кольчужных перчатках. Врача играл свои лучшие мелодии. Звонили колокола. Маленький Уефкинс веселился.
Снова заговорил Хранитель Войны:
– Свершилось! Парапеты охраняются нашими могущественными Венцедорами. Берниссус теперь меньше чем ничто! Он лишь запах в уборных, видение в больных кошмарах прокаженных… Но хватит о прошлом! Святой Мунгол стоит над нами, устремив свой гордый взгляд сквозь бесконечность. Пусть каждый возьмет свою добычу и идет с миром домой! Синие Люди – на восток, Зеленые Люди – на запад! А я со своими Кантатурками пойду на север!
Толпа радостно завопила и рассеялась. Каждый отправился своей дорогой. Одна группа из семи человек пошла на юг, в сторону Сессета. Это были: плосколицый
Чатрес с шишковатыми могучими плечами и бесстыдным языком; три обычных лиггонса – Шалмар, Бахукс и Амаретто; Имплиссимус – Рыцарь Синего Керланта; Робак-обжора и Мармадьюк. Разношерстная компания, довольно мрачная, так как ни один из них не взял свою добычу.Переходя через пустыню, они наткнулись на караван из трех фургонов, нагруженных добром, награбленным в Моландерском аббатстве. Возглавлял караван Хорман – одноглазый бродяга. Всех караванщиков убили, и Мармадьюк с друзьями, уже получившими индульгенцию, сели кружком, деля награбленное.
В первом фургоне Мармадьюк обнаружил восхитительную Сафрит, которая пленила его сердце еще в Гранд-Маек. К ужасу Мармадьюка, Чатрес заявил, что Сафрит считается частью его добычи.
С лукавой предусмотрительностью Чатрес сказал Мармадьюку:
– Так как ты недоволен, раздели добычу на семь равных частей, и пусть каждый выбирает, что ему больше всего понравится.
– Что прикажешь выбрать?
– Пусть сначала выберет большинство. Мармадьюк подошел к разбойникам. Сафрит прошептала ему на ухо:
– Тебя обманули. Жребий определит, кому выбирать первым, но тебе придется выбирать последним, так как все посчитают, что ты разделишь добычу на равные части.
Мармадьюк взвыл от обиды, но Сафрит сказала:
– Слушай! Назови меня отдельной долей. Раздели остальные сокровища на пять равных частей, а в последнюю, седьмую, выдели три железных ключа Хормана, его башмаки, барабан и другие ненужные вещи. Все это, естественно, достанется тебе. Сохрани ключи, а остальное выброси.
Мармадьюк так и сделал. Сжульничав, Чатрес выиграл право первого выбора и, торжествуя, забрал себе Сафрит. Остальные выбрали доли с золотом и драгоценными камнями, а Мармадьюку достался хлам.
Внезапно обнаружилось, что быки разбежались и, что еще хуже, все бурдюки продырявлены и опустели.
Раздались крики проклятий.
– Как мы теперь доберемся до Сессета, ведь до него пять дней пути по раскаленной пустыне! – завопил Чатрес.
– Не страшно, – сказала Сафрит.-_Я знаю оазис неподалеку. На закате мы прибудем туда.
Ворча и уже испытывая жажду, банда подобрала добычу и направилась на юг. В сумерках они подошли к саду, окруженному высокой железной стеной, на которую никто не смог залезть, так как она была усеяна отравленными шипами. В сад вела одна калитка, ключ от которой достался при дележе Мармадьюку.
– Какая удача! – воскликнул Чатрес. – Предусмотрительность Мармадьюка спасла нас!
– Не торопись! – усмехнулся Мармадьюк. – Я требую платы за ключ. У каждого из вас я возьму лучший бриллиант.
– У меня нет бриллиантов! – закричал Чатрес. – Не могу же я из-за этого остаться снаружи и стать добычей диких зверей?
– Что ты можешь мне предложить?
– У меня есть только мой меч, доспехи и рабыня, которой ты не можешь владеть. И ни один честный воин не расстанется со своим мечом.
– Тогда отдай мне доспехи.
И Чатрес, ко всеобщему веселью, вошел в сад голым.
– Смейтесь, смейтесь, – сказал им Чатрес. – Сегодня ночью моя добыча даст мне величайшее наслаждение. Посмотрим тогда, как вы засмеетесь.