Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях

Поспешное и неправильное избрание Хубилая вызвало смуту. Противники Хубилая в свою очередь провозгласили великим ханом Ариг-Буку. Таким образом, в 1260 г. произошло одновременное избрание двух великих ханов — Хубилая в Китае и Ариг-Буки в Каракоруме. Наиболее могущественные представители рода Чингизидов, Хулагу, глава ильханов, и Берке, глава Улуса Джучи, не приняли участия ни в том ни в другом избрании. Но, как показывают монеты, чеканенные в Поволжье, Берке (правил в 1256–1267) признал младшего претендента Ариг-Буку законным наследником престола^{76}.

Между братьями разразилась война, в которой Ариг-Бука в конце концов потерпел поражение и в 1264 г. сдался Хубилаю. Ханом всей империи был объявлен Хубилай, но только номинально: Хулагу в Персии, Берке во владениях Джучидов и Алгуй в Улусе Чагатая были фактически независимыми государями.

Алгуй был ставленником Ариг-Буки, однако перешел на сторону Хубилая. Закон Ясы пошатнулся. Строгая система соподчинения оказалась размытой. Чингизиды превращались в завистливых владетелей. Алгуя соблазнили значительные суммы денег, собранные чиновниками Ариг-Буки в его владениях, и он распорядился умертвить сборщиков, чтобы завладеть деньгами, скотом и оружием. Взбешенный его вероломством Ариг-Бука прекратил борьбу в Хубилаем и в 1262 г. направил все свои силы против Алгуя. Алгуй разбил близ города Пулада и озера Сут авангард армии Ариг-Буки под начальством Карабуги, который был убит, и, считая себя после этой победы в безопасности, спокойно возвратился в свою резиденцию на берегах р. Или и распустил свое войско. Между тем Асутай со вторым корпусом Ариг-Буки прошел через ущелье, которое называли Железными воротами, и овладел Алмалыком. Алгуй со своим правым крылом удалился к Хотану и Кашгару. К Аксутаю вскоре присоединился с остальною своею армией сам Ариг-Бука. Он приказал опустошать страну своего врага и убивать всех воинов Алгуя, которые попадали в его руки. Эти варварские действия имели гибельные для него последствия. Страна Алмалык испытала в наступившую весну все ужасы голода, повлекшего большую смертность. Между тем эта страна славилась плодородием почвы и многочисленностью скота. Большинство офицеров Ариг-Буки, негодуя на бесчеловечие, с которым он обращался с монгольскими войсками противника, которых жреоий войны предавал в его руки, решилось его покинуть; они отправились со своими воинами к царевичу Юругташу, сыну Мунке, который командовал аванпостами Хубилая в пустыне алтайской и на берегах Джабагана. и перешли на службу к Хубилаю. У Ариг-Буки осталась только горсть войска. Оставшись без армии и средств он отдался на волю Хубилая^{77}.

Так выглядят эти события в исторических исследованиях. Создается впечатление, что события разворачивались в неком идеальном ландшафте, не подверженном ни катастрофическим перепадам температур, ни ураганам. С позиции политической метеорологики все выглядело несколько иначе. Считается, что особо суровая зима 1263 г. ускорила падение соперника Хубилая^{78}.

Окончательно судьбу Ариг-Буки решил случай. Рашид-ад-дин склонен видеть здесь проявление мистической силы. «Однажды Ариг-Бука предавался развлечениям и удовольствиям, как вдруг поднялся вихрь, [который] разорвал приемный [ханский] шатер из шелковой материи, хазармихи, и сломал опорный столб, и из-за этого было ушиблено и ранено много народа. Его приближенные эмиры и вельможи сочли это обстоятельство предзнаменованием начала упадка его могущества и совсем отстали от него, и все разбрелись. Там остались Ариг-Бука и Асутай с небольшим войском, и они с достоверностью поняли, что это плачевное состояние и расстройство есть [последствие] проклятий несчастных людей, отдавших Богу душу во время той нужды и голода. Какое может быть сомнение в том, что множество могущественных родов рухнуло под воздействием вздохов угнетенных?» (Рашид-ад-дин. Т. II. С. 165). Падение приемного шатра было знаком того, что Небо отвернулось от хана. Между тем, в отличие от Хубилая, Арик-Бука имел законное право на власть.

§ 26. Тайфун, спасший Японию

В представлении Марко Поло, главная особенность Японии — обилие золота. Дворец японского императора — диковинное сооружение. «Сказать по правде, дворец здесь большой, и крыт чистым золотом, так же точно, как у нас свинцом крыты дома и церкви. Стоит это дорого — и не счесть! Полы в покоях, а их тут много, покрыты также чистым золотом, пальца два в толщину; и все во дворце, и залы, и окна покрыты золотыми украшениями» (Марко Поло, с. 170). Рассказ о золотом дворце микадо — это мифологический текст. Золото — один из элементов, подчеркивающий исключительный статус правителя. Мистические функции золота используются для защитной магии. Марко Поло буквально воспринимает текст, когда переводит символическую ценность золота в практическую плоскость. И уж совсем нелепо выглядит у него мотивация Хубилая, пожелавшего захватить Японию: «Когда великому хану Кублаю, что теперь царствует, порассказали об этих богатствах, из-за них захотел он завладеть этим островом» (Марко Поло, с. 170). Сокровища микадо являются символом священного царя. Хубилай посягал не на золото, а на божественный статус микадо.

В 1267 г. Хубилай отправил в Коре двух посланцев с письмом на имя «короля» Японии и потребовал, чтобы корейцы сопроводили туда посланцев. Корейцы отправили в Японию своего посланника, доставившего письмо императору. В монгольском послании говорилось: «С незапамятных времен правители небольших государств стремились поддерживать дружеские отношения друг с другом. Мы, Великая Монгольская Империя, получили мандат Неба и стали править миром. Поэтому многочисленные страны в отдаленных землях стремились установить отношения с нами. Как только я занял трон, я прекратил войну с Коре и восстановил их землю и народ. В благодарность и правитель, и народ Коре стали нашими, их радость напоминает радость детей в отношении отца. Япония расположена около Коре и со времени своего основания несколько раз направляла послов в Срединное Королевство. Однако такого не случалось с начала моего правления. Это, возможно, из-за того, что вы недостаточно осведомлены. Поэтому я настоящим посылаю к вам специального посла, чтобы сообщить о нашем желании. Отныне давайте установим дружественные отношения друг с другом. Никто не хочет прибегать к оружию».

В Японии это письмо было воспринято следующим образом: «Недавно было доставлено послание, из которого видно, что монголы имеют злое сердце в отношении нашей страны. Приказываем довести до сведения гокэнин и прочих в провинции Сануки. чтобы они полностью осознали необходимость быть бдительными»^{79}.

И четвертое посольство, которое возглавлял Чжао-лан-би, не увенчалось успехом. Переговоры с Японией начаты не были. Между тем японское правительство получило письмо Хубилая, написанное китайскими чиновниками из учреждения Чжун-шу-шень. Ответ японского правительства был подписан 7 числа 1 месяца 1270 г.

«Письмо из Японского Императорского кабинета (Дай-цзёо-кан). Мы получили письмо через корейского посла Гао-жоу из монгольского центрального учреждения (Чжун-шу-шень) 9 месяца, 24 числа. За 17 дней до этого к порту Инахо [33] прибыл иностранный корабль. Когда его задержали и опросили, откуда он пришел, то оказалось, что это прибыл корейский посол, представивший монгольское письмо. Мы познакомились с его содержанием и тщательно обсудили его. Оказалось, что слово “Монголия” нам до сих пор было незнакомо, и мы с трудом догадались, что это слово значит [34] . Мы брали Ханьские и Танские книги (китайские), а также другие иностранные словари, знакомились с соседями Китая, изучали его границы, но такого народа не оказалось. Ни худого, ни хорошего мы против Вас не имеем, но у нас не представлялось причины завязать отношения с Вами. Теперь мы хотя и получили Ваше второе письмо, более любезное, чем раньше, но все еще сомневаемся в вашей искренности; хотя Ваши конфуцианские и буддийские книги с их учением ни убивать никого очень почтенны и хотя сам Император называет свою страну стремящейся к миру и избегающей завоевательных стремлений, но мы этому сильно не доверяем. Свет богини Тенсёо-коо-дай-цзин (Богиня Солнца, назыв. также Аматерасу) проходит божественною нитью до нынешнего времени через всю нашу страну, в лице наших Императоров — потомков ее. Этот свет Японии льется во все места [мира] и влияние его распространяется везде. Кто же после этого осмелится быть равными нам, или мериться с нами силами? Бун-е 1-й месяц и день 7 года» ^{80} .

33

На юго-западе острова Цусима.

34

Заявляя о том, что они первый раз слышат о Монголии, японцы иронизируют над славой монгольского оружия.

Письмо из императорской резиденции в Киото было отправлено на обсуждение правительству в Камакуру. Во главе правительства стоял девятнадцатилетний Токимунэ, который решил не посылать письма Хубилаю.

Пока продолжались подобного рода переговоры, Хубилай начал готовится к войне с Японией. Постройка судов началась еще в 1268 г. На это дело Хубилай не жалел ни средств, ни людей.

Япония тоже не отставала от монголов в приготовлениях к военным действиям. 13 сентября 1271 г. Токимунэ, опасаясь вторжения монголов, приказал наместнику северной части области Ата укрепить приморские города на острове Киусиу.

В том же 1271 г. Хубилай снова посылает Чжао-лан-би в Японию в качестве посла, а вслед за ним нового курьера, по имени Цзиньду. Письма Хубилая не были переданы японскому правительству. Два года положение дел оставалось неопределенным. Наконец, в 3 месяц 10 года Чжи-юань (1273 г.) Хубилай снова приказал Чжао-лан-би отправиться в Японию с прежним поручением. Тот прибыл в Дадайфу и просил позволения отправиться в Киото для встречи с императором. Подобно прежнему, ему было в этом отказано, и посол ни с чем возвратился обратно в мае месяце в Пекин. По прибытии он докладывал Хубилаю об именах и почетных званиях различных высокопоставленных лиц японского правительства, указывал название и число областей Японии, обычаи жителей и местоположение важных для военных целей мест. Все эти сведения сохранились в династийной хронике «Юань ши». Самое любопытное в них — это предупреждение о возможной трагедии в море. Тайфун, уничтоживший оба флота Хубилая, начал обретать силу как воображаемая величина.

Хубилай сообщил корейскому послу о своем намерении совершить поход на Японию. Посол ответил следующее:

«Я жил больше года в Японии и прекрасно изучил нравы жителей этой страны. Наблюдения мои показали мне, что японцы имеют зверские наклонности и с легким сердцем убивают людей. Они не знают ни дружеских, ни хороших семейных отношений, не знают даже основных правил приличия, каковые столь необходимы в общественной жизни. Кроме того, у них мало обработанных земель, по причине множества гор и рек. Если бы Вы, Государь, и подчинили себе эту страну, то от этого Вы ничего бы не выиграли и пользоваться богатствами страны Вам бы не пришлось: Мореплавание там очень опасно: ему мешают беспрерывные бури. Поэтому и Ваше, Государь, войско может подвергнуться неожиданной катастрофе, если бы Вы отправили его к берегам Японии. Вы совершенно напрасно будете рисковать, а Ваше войско погрузится в бездонную глубину. Я осмелюсь Вам посоветовать не начинать войны с Японией». После этих слов Император задумался.

Однако воинственная решимость монгольского Императора взяла верх. В 1 месяц 11 года Чжи-юань (1274 г.) Хубилай приказал своему полководцу Хун-ча-цю отправиться в Корею, чтобы там наблюдать за постройкой тех военных судов, которые должен был приготовить корейский правитель для Хубилая. Работы по постройке судов в Корее должны были начаться с 15 числа 1 месяца этого года. Ввиду спешности приготовления кораблей рабочие и мастеровые набирались без разбора. Способных и готовых к работе оказалось около 30 500 человек. Согласно корейским источникам, такое громадное количество рабочих мешало инженерам вести наблюдения за постройкой судов, а потому всюду была страшная суматоха.