Книга Нового Солнца. Том 2

Но у меня не было времени рассматривать повреждения. Мои враги ворочали меня с боку на бок, хватали за лицо, тщательно ощупывали плащ, словно никогда прежде не видели такой ткани. Эти эвзоны с огромными глазами и запавшими щеками во многом походили на пехотинцев, с которыми мы сражались. Однако, хотя среди них было несколько женщин, стариков и детей я не заметил. Вместо доспехов они носили серебристые шапки и рубахи, в руках держали джезейлы странной формы, с такими длинными стволами, что, когда приклад упирался в землю, дуло торчало над головой.

– Твое послание перехватили, сьер, – произнес я, увидев, что Автарха подняли из флайера.

– Тем не менее оно дошло до адресата. – Он был слишком слаб, чтобы указать рукой, но я проследил его взгляд и через мгновение различил на фоне луны несколько летящих объектов.

Создавалось впечатление, будто они скользят прямо по лунным лучам, так быстро и целеустремленно они двигались. Их головы напоминали женские черепа, круглые и белые, покрытые костяными митрами, а челюсти – вытянутые кривые клювы с рядами острых зубов. Эти существа имели крылья, такие большие, что туловище вовсе терялось в сравнении с ними (по меньшей мере кубитов двадцать в размахе). Они колотили крыльями совершенно беззвучно, но далеко внизу я ощущал стремительные порывы ветра. (Однажды я вообразил, как подобные создания уничтожают леса Урса и ровняют с землей его города. Не мои ли мысли помогли появиться этим тварям?)

Похоже, прошло немало времени, прежде чем асцианские эвзоны увидели их. Наконец двое или трое пальнули разом, и одно из существ, оказавшись в точке пересечения выпущенных молний, разлетелось в клочья. Следующие выстрелы снова попали в цель. На мгновение свет померк, и что-то холодное на излете ударило мне в лицо, сбив меня с ног.

Когда ко мне снова вернулось зрение, с полдюжины ас-циан валялись бездыханными, остальные же стреляли в воздух по целям, практически не заметным для меня. Сверху падало что-то белесое. Я приготовился к взрыву и пригнул голову, но вместо этого корпус поврежденного флайера зазвенел, как цимбала. Тело, человеческое тело, разломанное, как кукольное, шмякнулось вниз, но крови я не заметил.

Один из эвзонов саданул прикладом мне в спину и подтолкнул вперед, еще двое вели под руки Автарха точно так же, как недавно поддерживали меня женщины-кошки. Я заметил, что напрочь утратил чувство ориентации. Хотя луна еще светила, массы облаков закрыли почти все звезды. Тщетно искал я крест и три звезды, по непонятным причинам называемые «Восьмеркой», созвездие, навечно зависшее над южными льдами. Несколько эвзонов еще стреляли, когда меж нами ударила сверкающая стрела или копье, взорвавшись ослепительными белыми искрами.

– Этим дело и ограничится, – прошептал Автарх. Я еще ковылял и судорожно тер глаза, но все же нашел в себе силы спросить, что он имеет в виду.

– Разве ты не видишь? Они больше ни на что не способны. Наши друзья наверху… думаю, люди Водалуса… не знали, что те, кто взял нас в плен, так хорошо вооружены. Прицельных выстрелов больше не жди, и как только это облако закроет диск луны…

Мне стало зябко, будто теплый воздух вокруг нас был моментально унесен холодными ветрами гор. Всего несколько мгновений назад я был в отчаянии от того, что оказался среди этих изможденных солдат, но теперь хватался за малейший шанс остаться вместе с ними.

Слева от меня Автарх безвольно свисал на руках двух эвзонов, которые забросили за спины свои длинноствольные джезейлы. Голова его поникла, и я понял, что он либо без сознания, либо мертв. Женщины-кошки называли его Легионом, и для того чтобы связать этот титул с тем, что он сам сказал мне в разбитом флайере, большой проницательности не требовалось. Если во мне объединились Текла и Северьян, то в нем, несомненно, сплотилось множество личностей. С тех пор как однажды вечером я впервые увидел его, когда Рош привел меня в Лазурный Дом (чье странное название я только сейчас, похоже, начал понимать), я чувствовал многосложность его мысли, как мы чувствуем, даже при тусклом свете, многосложность мозаики, мириад бесконечно малых частиц, что в совокупности являют нам светящийся лик и широко раскрытые глаза Нового Солнца.

Он сказал, что мне предопределено стать его преемником, но долгим ли будет мое царствование? Меня снедало тщеславие, каким бы нелепым оно ни казалось для человека, захваченного в плен, тяжело раненного и ослабленного настолько, что предел его мечтаний – это одна стража отдыха на грубой траве. Он сказал, что я должен вкусить его плоть и проглотить снадобье, пока он еще жив; и, любя его, я бы вырвал собственную плоть из рук врага, если б только имел силы, чтобы заявить свои права на роскошь, великолепие и власть. Я был и Северьяном, и Теклой, и, вероятно, оборванный ученик палачей, сам того не осознавая, тосковал по подобным вещам сильнее, чем молодая экзультантка, запертая при дворе. Потом я понял, что именно чувствовала несчастная Кириака в садах архона; и все же, если б она всецело прониклась тем чувством, что я испытывал теперь, у нее наверняка разорвалось бы сердце.

Через мгновение у меня пропали все желания. Какой-то своей частью я лелеял то прибежище, куда даже для Доркас была заказана дорога. Глубоко в извилинах моего мозга, где-то на молекулярном уровне, соединились мы с Теклой. Другим же (дюжине или, быть может, тысяче, если, впитывая личность Автарха, мне суждено впитать всех тех, кого он объединил в себе) ворваться туда, где мы возлежим, – все равно что толпе народа с базарной площади наводнить маленький будуар. Я обнял свою сердечную подругу и сам очутился в ее объятиях. Я очутилась в его объятиях и сама обняла своего сердечного друга.

Луна потускнела, как потайной фонарь, когда, повинуясь чьей-то воле, его створки медленно закрываются, оставляя лишь еле заметную световую точку, а потом и вовсе ничего. Асцианские эвзоны пальнули из своих джезейлов переплетением ветвей сирени и гелиотропа – лучами, устремившимися далеко в небо и проткнувшими облака, точно цветными булавками. Безрезультатно. Подул ветер, жаркий и стремительный, а потом тьма вспыхнула – иначе не скажешь. Автарх исчез, и что-то огромное устремилось в мою сторону. Я пал ниц.

Наверное, я ударился о землю – не помню. На краткий миг мне показалось, что я несусь по воздуху, вращаюсь, взмываю ввысь и мир подо мной – сплошная черная ночь. Чья-то костлявая рука, твердая, как камень, и в три раза больше человеческой, схватила меня поперек туловища.

Мы ныряли, крутились, кренились набок, скользили по наклонной плоскости, затем, поймав воздушный поток, стали подниматься все выше и выше, пока моя кожа не онемела от холода. Вывернув шею, чтобы взглянуть наверх, я увидел белые нечеловеческие челюсти существа, чьей ношей я оказался. То был ночной кошмар, посетивший меня несколько месяцев назад, когда я спал в одной постели с Балдандерсом, хотя во сне я мчался верхом на этом звере. Кто знает, отчего возникла эта разница между сном и явью? Я закричал невесть что, и крылатая тварь разинула свой кривой клюв, издав свистящее шипение.

И тут сверху до меня донесся женский голос:

– Теперь мы квиты – ведь ты все еще жив.

26. НАД ДЖУНГЛЯМИ

Мы приземлились при свете звезд – словно наступило пробуждение. Казалось, будто позади осталось не небо, а страна ночных кошмаров. Подобно опадающему листу, огромное существо опускалось, описывая в воздухе круги, через постепенно теплеющие слои атмосферы, пока я не ощутил терпкий аромат Сада Джунглей – запах зелени и гниющей древесины, к которому примешивалось благоухание крупных безымянных цветов.