Книга о художниках

Для императора он исполнял различные охоты [103] , причем на заднем плане изображал леса и виды окрестностей Брюсселя, где обыкновенно происходили императорские охоты. Император и другие принцы и принцессы были воспроизведены здесь с натуры, и все это потом было выткано дорогим способом, как гобелены.

Недавно были привезены в Голландию, в Гаагу, его сиятельству графу Морицу шестнадцать, исполненных также Барентом, очень красивых и искусно написанных красками картонов для гобеленов. На каждом картоне был изображен кавалер или дама верхом на лошади; все эти кавалеры и дамы были портретами представителей Нассауского дома [104] , написанными с натуры. Его сиятельство граф Мориц велел жившему в Делфте искусному антверпенскому живописцу Гансу Йордансу сделать с этих картонов копии масляными красками [105] .

103

Серия «Охоты императора Максимилиана» (Париж, Лувр; ил. 29, 30).

104

В приложении к своему труду К. ван Мандер вносит поправку: «…восемь штук, и в каждой по две лошади (то есть всадника), а всего шестнадцать портретов».

105

О картонах, как и о копиях с них, сведений нет.

Судя по годам, проставленным на картонах, им теперь было бы уже около ста лет, по этим датам можно заключить и о времени, когда жил и работал этот мастер. Я думаю, что он дожил до глубокой старости; но ни времени его рождения, ни смерти я узнать не смог, так как не нашлось ни одного прилежного писателя, который бы отметил подробности жизни такого выдающегося человека, каким был этот мастер.

Примечания

Нидерландский живописец и рисовальщик Барент ван Орлей (ок. 1488, Брюссель — 1541, там же) был одним из видных представителей романизма. Он работал в Брюсселе, был придворным художником наместницы Нидерландов Маргариты Австрийской и ее преемницы Марии Венгерской. Создавал алтари, картины на религиозные сюжеты, портреты, а также эскизы для шпалер и витражей. Зрелая манера художника сложилась под влиянием творчества Госсарта и Дюрера, посетившего Брюссель в 1520 г., а главное — благодаря знакомству с серией картонов Рафаэля «Деяния апостолов», доставленной на шпалерную мануфактуру Брюсселя в 1514 г. Наиболее значительные из сохранившихся работ Барента ван Орлея, помимо упомянутых К. ван Мандером: «Алтарь святых апостолов» (1512, центральное панно — Вена, Художественноисторический музей; створки — Брюссель, Королевский музей изящных искусств); «Благовещение» (1517, Кембридж, Музей Фицуильям); «Портрет Георга ван Зелле, врача Карла V» (1519), «Алтарь Иова» (1521, оба — Брюссель, Королевский музей изящных искусств); «Св. семейство» (1521, Париж, Лувр); «Мадонна с Младенцем» (Нью-Йорк, Музей Метрополитен; Мадрид, Прадо). Талант Орлея-декоратора особенно ярко проявился в поздний период творчества (1530-е), когда он создавал картоны для шпалер и витражей («Битва при Павии», Неаполь, Музей Каподимонте; «История Иакова», Брюссель, Королевский музей изящных искусств; «Охоты императора Максимилиана», Париж, Лувр, и др.).

Жизнеописание знаменитого живописца Луки из Лейдена (Lucas van Leyden), гравера и живописца по стеклу

Мы знаем и по опыту, и по рассказам историков и поэтов, что те люди, которых природа, избрав чудесным образом из целого множества им подобных, делает своими любимыми чадами и как бы предназначает им возвыситься необыкновенными и похвальными деяниями и проявлениями духовных и телесных сил над самыми выдающимися умами, нередко уже очень рано дают понять предзнаменованиями, чего можно ожидать от них в будущем. Иные, например, еще в детстве своими умными ответами выказывали врожденный ум и заставляли предполагать, что они удостоятся чести заседать в тайном совете города Рима и получат доступ в Капитолий; другие, согласно сказаниям поэтов, еще в колыбели проявляли силу и отвагу, удушая змей. Да и пословица говорит: «То, что должно стать крапивой, рано начинает жечь и кусаться».

Из многих даровитых мастеров живописи, уже с юных лет приобретших известность, о которых было сказано раньше, я не знаю никого, кто бы мог по природным способностям сравниться с нашим Лукой Лейденским, который был как бы уже рожден живописцем и гравером с кистью и резцом в руках. Удивляешься и едва веришь, когда слышишь, хотя бы и от людей, это знающих, что он еще девятилетним мальчиком выпускал в свет превосходно и тонко исполненные на меди гравюры собственного измышления; некоторые из них и теперь еще находятся в числе не помеченных годом. Те же гравюры, на которых выставлены годы, дают полную возможность определить, в каком возрасте он их вырезал, так как он родился в Лейдене в конце мая или в начале июня 1494 года [106] .

106

Дата рождения Луки вызывает споры. Поскольку самые ранние произведения художника имеют авторскую датировку «1508», то есть выполнены им в четырнадцатилетием возрасте, ряд современных специалистов, ссылаясь на некоторую неясность архивных данных, отодвигает дату его рождения к 1489 г.

Отца его звали Гуго Якобс [107] , и в свое время он был также выдающимся живописцем. Лука, бывший мастером от природы, сперва учился у своего отца, а потом у Корнелиса Энгелбрехтсена, и так как вместе с врожденной склонностью он чувствовал и любовь к искусству, то всегда выказывал необыкновенное прилежание и, сидя при свечах, многие ночи превращал в день. Игрушками и игральными костями ему служили различные орудия искусства — уголь, мел, перо, кисть, резец и тому подобное. Товарищей себе он выбирал среди живописцев, золотых дел мастеров и живописцев по стеклу. Мать часто мешала ему в его ночных занятиях рисованием, но не столько из желания сберечь свечи, сколько из опасения, что ночные бдения и переутомление головы могут причинить вред его юному, нежному телу и умственным силам или остановят их развитие. Он же без устали рисовал с натуры головы, руки, ноги, дома, пейзажи и различные ткани, что доставляло ему особенное удовольствие.

107

Гуго Якобс (ум. в 1539) — лейденский живописец, писал произведения на религиозные сюжеты, в частности для аббатства Св. Петра в Генте (не сохранились).

Можно сказать, что он был универсален, то есть искусен и сведущ во всем, что имеет отношение к искусству живописи, так как он писал и масляными и клеевыми красками исторические картины, портреты, пейзажи и фигуры и, сверх того, с самого детства занимался живописью по стеклу и гравированием на меди. Двенадцати лет от роду он написал на полотне водяными красками картину на сюжет легенды о св. Губерте, удивительную по исполнению, которая снискала ему большую славу. Эта картина была написана для господина ван Локхорста, заплатившего ему за нее столько золотых гульденов, сколько ему было лет. Гравюру «Магомет, убивающий в опьянении монаха» он награвировал, как это видно по проставленному на ней 1508 году, когда ему было четырнадцать лет.

В следующем, то есть 1509 году, пятнадцати лет от роду, он награвировал много разных вещей, и между прочим для витражистов, девять круглой формы гравюр, изображавших Страсти Господни, а именно: «Христос в Гефсиманском саду», «Взятие Иисуса Христа под стражу», «Христос перед первосвященником Анной», «Поругание Христа», «Бичевание», «Возложение тернового венца», «Се человек», «Несение креста» и «Распятие», превосходных по своей композиции и по исполнению. Сверх того, он награвировал сцену искушения св. Антония видением прекрасно и нарядно одетой женщины. Эта гравюра — совершенно выдающееся произведение как в том, что касается фигур, пейзажа и заднего плана, так и по изумительно тонкому исполнению. В том же году он вырезал удивительно красивую по композиции гравюру «Обращение св. Павла», где был представлен тот момент, когда слепого апостола ведут в Дамаск; и слепота, и все остальное изображено здесь необыкновенно хорошо.

В этой, как и во всех остальных его гравюрах, замечается приятное разнообразие в лицах, в старинного покроя одеждах, шляпах, шапках и головных покрывалах, которые почти все были между собою различны. Поэтому знаменитые современные мастера в Италии широко пользовались его гравюрами и все заимствования из них оставляли в своих произведениях почти без всяких изменений. Об этом же говорит Вазари, упоминая «Обращение св. Павла», и ставит Луку во многих отношениях выше знаменитого Альбрехта Дюрера: «Произведения Луки достойны того, чтобы ему было отведено место среди тех, кто в совершенстве умеет владеть резцом. Композиция его гравюр чрезвычайно своеобразна, и все передается так выразительно, без сбивчивости и неловкости, что каждое действие и не могло бы иначе произойти в действительности.

Кроме того, его произведения выполнены с большим соблюдением правил искусства и большей точностью, чем произведения Альбрехта Дюрера. Сверх того, в рисунке его гравюр особенно обращает на себя внимание одно обстоятельство, а именно что все предметы, которые постепенно отступают вдаль и теряют свою определенность, исполнены более тонкими штрихами, для того чтобы они становились все более и более бледными, подобно тому как в природе далекие предметы чем они дальше от нас, тем более теряют свою ясность. Действительно, он гравировал эти предметы с такой внимательностью и так легко смягчал тени, что их нельзя было бы лучше воспроизвести и красками; созерцание этих гравюр раскрыло глаза многим художникам».

Так отзывается Вазари о Луке Голландском, как он его называет, и это соответствует истине и в том, что он хорошо компоновал, и в том, что в его произведениях мы встречаем такое близкое к природе воспроизведение постепенного потускнения дали, какого нельзя увидать ни в лучших пейзажных гравюрах Дюрера, ни даже в таких самых знаменитых, как «Св. Губерт» и подобные.

Правда, вышеназванный Вазари высказывает где-то, что, по его мнению, Лука не был таким великим рисовальщиком, как Альбрехт, но все-таки говорит, что по резцу он во многих отношениях был с ним равен.

В произведениях Луки мы замечаем более красивую, чем у его современников, манеру точно и отчетливо изображать почву в пейзажах и более мягкий и соразмерный способ гравирования, каковой он применял с таким пониманием и искусством при исполнении выпуклостей и впадин на складках одежд, в чем, я думаю, со мной согласятся все сведущие люди.

В 1510 году, когда ему было шестнадцать лет от роду, он вырезал чудную и необыкновенно привлекательную гравюру «Се человек». Если вы всмотритесь в эту гравюру, вас, без сомнения, чрезмерно поразит, что мальчик такого возраста мог обладать столь богатой фантазией, каковую он выказал в композиции, в разнообразии фигур, в изображении одежд различных народов, а равно и в изображении великолепных современных зданий, начертанных по всем правилам перспективы.