Книга о концах
Шрифт:
За обедом Наташа шепнула Анюте:
– Зайди ко мне в отель вечером; только зайди одна. Ты найдешь?
Из всех московских подруг Наташа выбрала ее, простую девушку, которой была, правда, обязана свободой. Выбрала сразу, не раздумывая. В чужой стране нужен преданный друг - и лучшего не найти.
А через день, с помощью опытного в этих делах Бодрясина, жившего в Париже третий год, нашли комнату в том же Латинском квартале и поселились вдвоем.
Закутавшись в теплую шаль, купленную в Сибири, и смотря на синий огонек углей, Наташа сидит в любимом и уютнейшем месте - в углу обширной кровати, поверх одеяла, подобрав ноги и локтем на подушках. Читать не хочется, а
– Анюта, тебе хотелось бы выйти замуж?
Анюта подымает голову и смотрит удивленно. Уж очень труден переход от скучной и малопонятной книжки к такому житейскому вопросу.
– Замуж? А почему?
– Просто, чтобы муж и дети.
– А мне и так хорошо. Да и кто меня возьмет-то! Это вам бы замуж, Наташенька.
Анюта не может привыкнуть говорить с Наташей на ты.
– Вы красивая да интересная, вас всякий полюбит.
– Я всякого не хочу, Анюта. Да я и была замужем, только недолго.
– Я знаю, мне рассказывали. А правда, что его звали Оленем?
– Да. А по-настоящему Алексей, Алеша. Но я тоже звала его больше Оленем. Он был... замечательный.
Анюта смотрит на Наташу сострадательно. Знает, что этого Оленя в Петербурге арестовали и на другой день казнили; а Наташа тогда была в тюрьме.
Уж как она любит Наташу, как любит, совсем как родную,- а понимать не умеет. О таком горе вспомнила - а ни слезинки, еще даже улыбается. То ли в ней такая сила, то ли раньше выплакала все слезы.
Стучит и входит Бодрясин, частый гость. С Анютой здоровается просто, приятельски, а с Наташей с развязной застенчивостью:
– Здравствуйте, товарищ героиня!
Анюте пора уходить; к шести часам она носит в мастерскую готовую работу. Бодрясин подшучивает:
– Об-бычная история! Как я в дверь - так Анна Петровна исчезает!
Бодрясин сильно заикается. Ему под сорок лет. Он не только некрасив и неуклюж, но и обезображен глубоким шрамом со лба через переносицу до нижней челюсти. И плохо владеет левой рукой. Все это - следы сибирского этапа, когда его и других били прикладами и рубили шашками конвойные. Бодрясин на этапе ударил офицера - и это кончилось страшным избиением его и товарищей. Один от ран умер, и дело было замято, иначе грозила Бодрясину смерть по суду.
– Зашел по обычаю на огонек. Посидеть можно?
– Какие новости?
– Новости пот-трясающие! Раскол в п-парижской группе, и на много кусков.
– Идейный?
– Б-боже сохрани! Чисто тактический. В кассе взаимопомощи кого-то записали под полной фамилией, а не под партийной кличкой. Он-то ничего против не имеет, и всем его фамилия известна, как и кличка, но п-получился скандал: н-нарушение к-конспирации! Сначала п-прения сторон, затем т-товарищеский суд и заседания правления в порядке об-бычном и в порядке ч-чрезвычайном. Весь Париж взолнован. Разбились на две группы, потом на четыре, а завтра на столько, сколько есть членов. И поднят п-прин-нципиальный вопрос, несколько отдаленный от темы, о соответствии личной жизни членов правления кассы их обязательным партийным убеждениям, а также о к-к-копп-тации.
– О чем?
– О к-кооптации. Можно ли к членам избранным
приобщать членов к-кооптированных. П-преинтересный вопрос!– Охота этим заниматься!
– А! Вон вы какая! А у нас п-полагают, что от этого зависят судьбы неб-благодарного отечества! Я лично стою на почве в-возможного несоответствия личных убеждений личному п-пов-ведению, и меня, кажется, исключат из партии.
Бодрясин, конечно, шутит. В партии его уважают и побаиваются, как человека умного, прямого и преданного революционному делу.
– Неужели и Надя Протасьева, и Вера, и Петровский этим заняты?
– А непременно! Они, кажется, примкнули к антик-к-ко-оптаторам и соответственникам. Впрочем, Петровский, я думаю, воздержался; он сегодня купил новый костюмчик, довольно х-хо-рошенький, только рукава коротки.
– Вы его не любите?
– Петровского? Я вообще любви по мелочам не расточаю, а на большую не имел еще случая.
– Как людям не скучно!
– А чем же, Наталья Сергеевна, заниматься?
– Да уж лучше, вот как я, валяться на постели.
– Вам хорошо, вы - отставная героиня на покое. А мы - люди п-подначальные и обязаны заниматься самоусов-вершенствованием. Отличное слово, только очень трудно произносится. Попробуйте-ка.
– Что? Самоусовершенствование?
– У вас хорошо выходит. А я больше раза в день не могу выговорить.
Бодрясин недавно вернулся из России, куда ездил нелегально, будто бы по делам перевозки литературы. Но Наташа знала, что дело шло о пополнении рядов эсеровской боевой организации, сильно обескровленной и нуждавшейся в притоке новых сил. О российских настроениях он рассказывал:
– Люди сведующие утверждают, что сейчас в России д-дураков осталось чрезвычайно мало, и все очень торопятся наверстать п-потерянное в смысле личных переживаний. Я, конечно, не осуждаю, но с удивлением смотрел, как быстро люди меняются, особенно молодежь. В Ярославле, например, была небольшая группочка, хорошо подобранная. Ну и оказалось, что все заделались п-поэтами-символистами, а также изучают п-по-ловой вопрос. И убедили меня, что я чрезвычайно отстал от века. И я понял, что действительно отстал. Однако в-водку мы п-пили, и я, знаете, всех п-перепил, а они ослабели и стали тихо скандалить, так что я п-предпочел скрыться.
Бодрясин любит притворяться циником - но никого этим не обманывает. С Наташей он откровеннее, чем с другими.
Они молчат и смотрят на огонь камина. Бодрясин не спрашивает, но Наташа знает, что он ждет, когда она заговорит о деле.
– Я вам сегодня обещала ответить.
– Это не спешно.
– Все равно нужно. Я все-таки сначала хочу осмотреться и отдохнуть.
– Од-добряю.
– Вы вправду одобряете?
Бодрясину поручили поговорить с Наташей об ее вступлении в боевую группу Шварца. Он выполнил поручение с неохотой, но выполнил. Не убеждал, не советовал, не отговаривал,- просто передал о желании Шварца и других. Даже не сказал, что сам с этой группой тесно связан. Она обещала ответить сегодня.
По-видимому, такого ответа он и ждал.
– Одобряю искренне. И не потому, что не верю в дело или не верю в вас, а потому что так для вас лучше, торопиться не нужно.
– Я себя здесь еще как-то не определила.
– Вот именно. А тут нужно либо слепо, либо по х-хладному разуму, как мы, грешные.
– Вы - по хладному разуму?
– А как же! По чувству, Наталья Сергеевна, я и мухе зла не желаю, хотя она кусается. Ей, мухе, тоже жить хочется. А по х-хладному разуму - готов ей обломать крылышки, пожалуйста! Одним словом - дело конченое. Хотите, я вам п-про-читаю апостола?