Книга о шильдбюргерах
Шрифт:
— Что ж, соседушки, разрешите и мне теперь слово молвить.
А когда ему разрешили, он продолжал:
— Вот я так скажу. К примеру, заведется у меня какая-нибудь привычка и вытеснит то, что мне досталось от природы, и, как ни странно, все благоприобретенные привычки, особливо дурные, быстро вытесняют дарованные природой и сами как бы делаются второй природой человека. Так и мы. Ведь от природы мы были люди с умом и соображали, что к чему. А теперь приняли шутовские привычки, и они пришлись нам так по нутру, что с успехом изгоняют прирожденные. От природы люди вполне разумные, мы теперь от природы же сделались шутами и с шутовством своим не желаем расставаться ни за какие блага. Попали мы все в тяжкую
Перепугались тут шильдбюргеры — как же это они оплошали? Получилось, будто они и вовсе богом обижены! Даже друг на друга глядеть им стыдно стало. А потому они сразу, без всяких заседаний и проволочек, сообща принялись проламывать стены ратуши, и не нашлось тут ни одного, кто отказался бы от отдельного для себя оконца, о коем он потом мог бы сказать: «Вот оно, мое оконце, и только и свету что в нем».
Очень скоро ратуша оказалась готовой, недоставало только внутреннего устройства, а о нем речь впереди.
? ?? ?
?
? ?? ??
? ?? ??
Как шильдбюргеры палаты в ратуше готовили
? ?? ??
? ?? ??
Прорубили жители Шильды в ратуше окна и принялись за внутреннее устройство. Прежде всего они решили убрать шутовскую палату, затем взяться за палату для корпения, а потом и за палату для потения. Вскоре треугольная ратуша была всем шутам на славу отстроена и вновь освещена.
Настала зима, выпал первый снег, и городской голова затрубил в свой знаменитый рог. Услыхав его, шильдбюргеры всей гурьбой поспешили в ратушу. И надобно сказать, что до того они теперь поумнели, что никто из них не забыл прихватить с собой полено, чтобы протопить печь, дабы не обременять казну расходами на дрова. Но когда они собрались в шутовской палате, то увидели, что в ратуше не только никакой печи нет, но даже и место ей не определено.
Опять переполошились шильдбюргеры.
— Неужто мы, как ослы длинноухие, — воскликнули они, — никогда свою новую ратушу не наладим? Где же нам теперь печь ставить?
Одни советовали сложить печь за дверью — там она, дескать, никому мешать не будет. Но другим это не понравилось: ведь городскому голове положено возле самой печки сидеть, а так он окажется за дверью, это же выйдет курам на смех!
Много разных мнений выслушали шильдбюргеры, долго вопрос этот обсуждали, все подходящие и неподходящие места для печи осмотрели, и наконец нашелся один советчик, что предложил печь сложить за окном — на площади. И разъяснил, что ежели голова пожелает сидеть у самой печки, чтобы его мудрость никогда не замерзала, то можно выделить ему место у окошка — пусть он из него на печку поглядывает и греется.
Такой совет всем шильдбюргерам пришелся по душе, и они от радости даже в ладоши захлопали. Но был среди них один житель, которому вечно все было не так. Поднялся сей «нетак» и начал:
— Вы говорите «так», а я говорю «не так». Куда, к примеру, пойдет жар, что должен наши палаты согревать, где нам потеть да корпеть положено? На улицу. А всю улицу, сколько ни топи, нам никогда не натопить. Так я говорю или не так? Так вот, чтобы жар все же к нам в наши шутовские палаты шел, надобно рыболовную сеть взять
и одним концом ее к печи приладить, а другим — к окну. Вот весь жар к нам и пойдет, некуда ему больше деваться. Так я говорю или не так?— Так ты говоришь, — отвечает ему голова. — И за умный совет превеликая тебе от нас благодарность и почет: отныне второе место у печи всегда за тобой.
Вот и решили шильдбюргеры поставить печь на базарной площади, а от нее протянуть к ратуше сеть: это чтобы жар от печи прямехонько в палаты струился — и в те, где им потеть, и в те, где им корпеть, и в те, где им свои шутовские дела творить.
Я, признаться, опасался, как бы они и меня к себе не пригласили, чтобы на какую-нибудь шутовскую должность определить, но, услыхав, как один шильдбюргер сказал другому: «Где уж ему соваться! Он до нашего еще не допер», — сразу успокоился.
? ?? ??
? ?? ??
? ?? ??
Как шильдбюргеры соль сеяли
? ?? ??
? ?? ??
Достроили, стало быть, горожане свою ратушу и стали в ней что ни день совет держать. Зашел у них как-то разговор о запасах: и впрямь надо же было кое-что впрок отложить, на случай, если цены поднимутся, а то ведь, не ровен час, к перекупщикам и спекулянтам-кровопийцам в лапы попадешь.
Особенно пеклись шильдбюргеры о соли — в те времена из-за бесконечных войн и междоусобиц продажа ее, а стало быть, и покупка были весьма затруднительны. Долго они советовались друг с другом, нельзя ли, мол, все так повернуть, чтобы в Шильде своя соль была. Ведь что на пашне без навоза, то на кухне без соли — дело дрянь! Под конец восторжествовала такая догадка: ведь крупинка соли как две капли воды похожа на крупинку сахара. А сахар, как все знают, растет в поле. Стало быть, и соль должна в поле расти.
Так рассудив, порешили шильдбюргеры выделить из общинных земель большой клин, вспахать его и хорошенько отборонить, а затем по всем правилам посеять на нем соль. А соли-то, к слову сказать, было в Шильде куда меньше, чем шутов и дураков!
«Совершить сие, — значилось в соответствующем указе, — надлежит самым срочным и аккуратнейшим образом. Посев же производить с господнего благословения».
«Наконец-то, — подумал тут не один шильдбюргер, — и у нас своя соль будет в достатке! Тогда уж никому из-за щепотки соли в ножки кланяться не придется!»
В первый же погожий день шильдбюргеры перепахали выделенный клин, хорошенько взборонили его и, как им подсказала их шутовская мудрость, густо засеяли солью.
А чтобы поле это уберечь от всяких недругов, они на каждом углу поставили сторожа и каждому сторожу вручили по длинной трубке, дабы они птиц разгоняли, если те начнут посеянную соль клевать.
Не прошло много времени, как поле буйно зазеленело, и шильдбюргеры всем скопом стали каждое утро бегать любоваться, как у них прытко соль растет. Чем выше поднимались зеленя, тем пышней расцветали надежды шильдбюргеров. Каждый из них в ту пору спал и видел, как он эту самую соль четвериками загребать будет.
Но тут они вспомнили, что не только птицы, но и всякие другие твари — лошади, коровы, овцы и особенно распроклятые козы — великие охотницы соль лизать. Что делать?
Для пущей безопасности и лучшей сохранности своего соляного поля, каковое они охотно увеличили бы во много раз, пришлось им в придачу к четверым уже назначенным сторожам поставить еще одного — как начальника над всей остальной стражей. Сему начальнику было строго-настрого приказано: ежели, не приведи бог, на поле забредет корова или другая скотина, немедленно ее, толкая, проклиная, избивая и пугая, с поля удалять.