Книга, открывающая безграничные возможности. Духовная интеграционика
Шрифт:
Наставник помолчал недолго, словно раздумывая, говорить или нет, потом все-таки решился:
– В таком состоянии возрастает опасность суицида. Заметьте – на нижних уровнях этого почти никогда не происходит! Человек, может, и рад бы повеситься, но сил нет… А когда энергии становится немного больше, бывает, она используется человеком на то, чтобы прекратить свое существование. Такое иногда случается в начале медикаментозного лечения депрессии, поэтому пациент требует повышенного внимания не тогда, когда он лежит в лежку, а когда вроде бы начинает выздоравливать.
Он снова обернулся к таблице.
– Следующий уровень – незаслуженность. Человек
Наставник воздел руки к небу, и в этот миг действительно стал похож на ветхозаветного патриарха. Впрочем, это продолжалось недолго.
– Дальше идет возмещение ущерба, или искупление, – как ни в чем не бывало продолжал он, – как видите, уровень 0.375 специально так обозначен. В состоянии искупления человек делает нечто из чувства вины, чтобы эту вину как-то искупить, загладить. Причем далеко не всегда вину заглаживают перед конкретными пострадавшими! Например, человек может сесть в тюрьму, пойти на войну, совершить еще что-нибудь удивительное, героически погибнуть, в конце концов. Может заняться благотворительностью, жертвовать деньги на церковь, больных детей или приюты для бездомных животных. Правда, тем, кому он нанес какой-то вред, настоящий или воображаемый – бывает и такое! – от этого, в общем-то, ни холодно ни жарко.
Илья аккуратно написал слово «искупление» в блокнот и обвел его кружочком. Собственно, ведь на нем построена вся пенитенциарная система, с которой ему приходится сталкиваться каждый день. По идее, наказание должно исправить преступника, привести к раскаянию, к стремлению искупить вину, но за всю свою практику ему еще ни разу не приходилось видеть человека, который, выйдя из тюрьмы, стал лучше, чем был, когда туда попал! И о каком-то искуплении говорить не приходится, даже если вдруг у кого-то совесть проснется. Людям, ставшим жертвами преступных посягательств, в высшей степени безразлично, хорошо или плохо вор, насильник или грабитель шьет рукавицы на зоне.
– Горе по шкале Хаббарда находится на уровне 0.5. Это состояние мы тоже рассматривали подробно… Человек оказывается в состоянии горя, когда теряет нечто очень значимое для себя. Это может быть что угодно: кто-то из любимых людей, брак, отношения, работа, здоровье, статус, молодость, красота, какие-то возможности…
– А деньги могут быть? – спросил взлохмаченный паренек.
– А то! – фыркнул Наставник, – сколько угодно. Некоторые особо циничные люди даже считают, что скорбь от утраты денег – это единственная искренняя скорбь! Хотя на самом деле это, конечно, не так. Но тем не менее во времена Великой депрессии в Америке банкиры нередко выпрыгивали из окон небоскребов.
Дальше у нас с вами идет задабривание, уровень 0.8. Это очень похоже на искупление, но все же это нечто иное. Искупление – это когда человек хочет совершить поступок, на фоне которого его вина стала бы менее значимой. Ну, что-то вроде штрафных батальонов в войну: «кровью искупить вину перед Родиной!» И – вперед под танки без гранат, через минные поля, с одной трехлинейкой на троих.
Наставник покачал головой и добавил со вздохом:
– Хотя там чаще всего и вины-то никакой не было, но тем не менее… Видите, опять это слово «искупить»! А «задабривание» – это, по сути, попытка откупиться от кого-то или от чего-то. Причем откупиться не всегда деньгами, вы понимаете. Это может быть время, энергия, какие-то подарки и приношения… Такие ситуации в жизни бывают чаще, чем принято думать. Например, слишком занятые люди покупают детям дорогие гаджеты, одежду, игрушки, отправляют их в престижные школы, хотя, может быть, в этом нет особой необходимости. Почему? Они откупаются, потому что не могут или не хотят уделить детям времени! С пожилыми родителями та же история…
Наставник сделал короткую паузу, словно задумавшись о чем-то, и закончил:
– Ну и конечно, многочисленные варианты с денежными подношениями – во всем их разнообразии!
«Да-а, это уж точно!» – подумал Илья, делая очередную пометку в блокноте. С вариантами такого «задабривания», а проще говоря – взяток, адвокату приходится сталкиваться постоянно, это, можно сказать, рутинная часть работы! Клиент последние штаны готов отдать, чтобы переквалифицировать статью на менее тяжкую, чтобы отпустили под залог или заменили СИЗО на домашний арест…
А судьи – тоже люди, и любят деньги. Да, конечно, об этом не говорят вслух, никто не называет вещи своими именами, и уж конечно, никто не ходит с чемоданами наличных! Есть специально обученные люди, именуемые в просторечии «решалами», и через них действительно решаются многие вопросы в тишине уютных офисов, в отдельных кабинетах дорогих ресторанов…
Хотя, надо признать, суть дела от этого не меняется.
– Мы поднимаемся еще на одну ступень и попадаем на уровень 0.9, в эмоцию, которая называется сочувствие.
Ответом Наставнику было множество удивленных, даже непонимающих взглядов.
– Да-да, нас учили, что сочувствие – это хорошо, это прекрасно! Однако это не так или, по крайней мере, не совсем так. Вот представьте, да, когда мы видим кого-то и начинаем сочувствовать – вот, девушке плохо стало, кто посочувствовал?
В зале поднялось множество рук, однако почему-то Наставника это не обрадовало.
– Поздравляю, вы резко провалились до 0.9! – провозгласил он, – вы были в состоянии интереса, ну, может быть, умеренного интереса, где-то на 2.9 – а перешли в состояние 0,9! Куда эта энергия делась?
– Девушка ушла! – неуверенно подал кто-то голос из задних рядов.
– Правильно! – согласился Наставник, – это, конечно, доброе дело, девушке стало лучше, и теперь она с большим эмоциональным накалом может пережить то событие, которое у нее сейчас активировалось. На людях горе как-то слаще, и это не шутка. Почему так происходит? Потому что люди дают энергию внимания. Посочувствовали, пожалели, энергией накачали… Себе пользу создали? Нет. Тому, кому сочувствовали? Тоже нет! Просто теперь переживать свою боль он будет сильнее благодаря вашей энергии.
– А как же тогда нужно делать? – спросила женщина средних лет, – вообще не сочувствовать никому?
– Людям не нужно сочувствовать, им нужно помогать! – отозвался Наставник, – а это совсем разные вещи. Но нас учили сочувствовать.
Вера вспомнила, как совсем недавно она сидела на кухне у Маринки, размазывая слезы по лицу и рассказывая о своих горестях. В первый момент ее, помнится, даже покоробило, что давняя подруга не кинулась утешать, ахать и охать! Зато теперь, сидя на семинаре, она чувствовала себя так, словно между ней – теперешней и той, прошлой Верой, пролегло огромное расстояние… Кажется даже, будто с тех пор годы прошли, а не какие-то несколько дней!