Книга «Под знаком радуги»

– Ты знаешь, мама вспоминала, что бабушка целовала родную землю. Это так трогательно сохранить до самой смерти любовь к родной земле. Сейчас это кажется странным. Мы стали космополитами, особенно после того, как границы Шенгенской зоны размылись, культуры проникают друг в друга. Мебель покупаем в одном и том же магазине «Икея», продукты в супермаркетах «Альди» или «Лидл». Мы едим одинаковые продукты, смотрим одинаковые шоу.– Хельга улыбнулась собственным мыслям, и дёрнула подругу за рукав.– Вы в России тоже смотрите «Голос»?

– Конечно! Я обожаю это шоу!

– Бабуся до последнего дня выпивала перед сном рюмкочку смородиновой наливки и выкуривала тонкую, длинную сигарету. До последней минуты сохраняла память и живой ум. Дожила до ста двух лет.– Хельга пожала плечами и с сожалением произнесла.– Мне кажется, она прожила бы ещё, но как-то призналась, что просто устала.

Они немного помолчали. Лариса так мало что знала за пределами своего города, своего дома, что про мебельный супермаркет «Икея» читала в каких-то новостях, а про другие названия слыхом не слыхивала. В Москве процветали бренды с другими названиями.

– Мой дед Кшиштав Радзишевский безумно любил бабушку, во всём потакал ей. Чего стоит только то, что сносно выучил русский язык, по субботам, он, католик, приводил её в православную церковь, а вечерами играл в дурака. Она оставляла его в проигрыше и весело смеялась, когда дед начинал сердиться.– Хельга улыбнулась своим воспоминаниям. – Моя мать полу русская, полу полячка была невиданной красоткой, рано вышла замуж за немца, потом появилась я, следом сестра. После войны Берлин разделили на два лагеря, мы оказались в западной зоне. Город восстанавливался после разрухи. Мы жили в небольшом домике, позже, благодаря деду, который к тому времени занимал достаточно высокий пост в комитете по восстановлению коммуникаций, переехали в только что построенный особняк. Вот это для меня и есть «Фатерланд» -родина.

– Он ещё существует? Дом не снесли?

– Нет, что ты. Я вышла замуж и мы с мужем долгое время работали в Аргентине. Когда один за другим ушли родители хозяйкой сама себя назначила младшая сестра.– немка безнадёжно махнула рукой.– Потом, не посоветовавшись со мной быстро его продала и вложила деньги в бизнес. Через какое-то время и бизнесу пришёл конец.

– Ты скучаешь по дому?

– Сейчас уже не так, наслоилась новая информация, время меняется очень быстро. Но когда проезжаю по этой улице обязательно останавливаюсь. Там живут мои воспоминания, детство, юность, бабушка с дедушкой, родители. Я знаю там каждый уголок, помню, где стояла коробка с игрушками и где бабуся прятала свои сигареты и настойку.

– А ты знаешь, мама рассказывала, что её отец– мой дед во время войны был простым солдатом, дошёл до Берлина и даже на разрушенном Рейхстаге нацарапал стёклышком свою фамилию Сафронов. Было бы справедливо, чтобы это памятник поверженной Германии не восстанавливали и не реставрировали, тогда каждый освободитель, который побывал там, мог и через годы гордиться собой. Я бы например хотела обнаружить надпись, сделанную дедом, которого я никогда не видела.

– Может быть ты и права. Только не все с таким почтением и желанием вспоминают этот исторический факт. Немцев приучили стыдиться этой страницы своей истории. Уже столько времени прошло, выросло несколько поколений, а им всё вдалбливают: Вы должны быть толерантными, должны уважать другие нации, другие мнения, должны помогать слабым странам. Немцы уже всё осознали, навели свой «заубер»– порядок в стране, сколько можно их ещё стыдить за то, что произошло почти сто лет назад?

– А тебя бабушка не учила русской поговорке– «кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет, тому оба!» Я думаю, что амнезия в истории ведёт к повторению.

Подруги проводили много времени вместе, иногда спорили до того, что уже не желали друг с другом разговаривать, но за ужином мирились, хоть и оставались каждая при своём мнении. У Хельги в запасе оказалось множество занимательных историй, а Ларисе нравилось её слушать. Казалось, что её жизнь пресная и скучная, а в повествованиях приятельницы мелькали страны, континенты и разные, занимательные судьбы.

В этот день море штормило, волны с грохотом и брызгами накатывали на берег. Лариса то смотрела на стихию, то заглядывала в книгу. Время приближалось к обеду. Пора было переодеваться и отправляться в столовую на открытой террасе. Самое удивительное, что столики оказались пусты. Она огляделась– неужели самая голодная или время перепутала? Вдруг жалюзи на барной стойке с грохотом поднялись, образовался шум и гам. Лара округлила глаза– постояльцы отеля, наряженные в мишуру, клоунские колпаки и держа в руках разноцветные шарики хором громко закричали:

– Хеппи бёздей ту ю! С днём рожденья тебя!

Лариса оглянулась на всякий случай, может за другим столиком кто-то сидит тот кому адресованы поздравления. И тут до неё дошло, что сегодня действительно её день рождения! Она оторопело поднялась и прижала руки к груди:

постояльца все данные с паспорта. Стало понятно, откуда известно о таком факте личной жизни. Она сама забыла, наверное потому, что понимала– скорее всего не дождётся поздравлений, да и в свете последних событий эта дата затёрлась в голове. Последний раз она получила подарок от коллег на работе– букет тюльпанов и открытку. Домашние, как всегда были заняты собой и сначала не поняли из каких соображений она, нарядная вернулась со службы раньше положенного, да ещё нагруженная пакетами с готовой едой. Прозрение наступило, когда именинница объявила о причине сабантуя. Сейчас её глаза наполнились слезами. – Невероятно!– она вспомнила, что Моника при заселении записала в карточку спасибо! О Боже, я так тронута!

В эту минуту Али на вытянутых руках, торжественно вынес из подсобки торт со свечами, а Моника возвышалась следом, держа в руках разнос с бокалами и запотевшими бутылками белого вина. Обед прошёл в приподнятом настроении, Лариса стеснялась, оказавшись в центре внимания, бесконечно кланялась и благодарила всех подряд. К ней подходили, чего-то желали на разных языках, Хельга переводила с английского на правах подруги и выглядела довольной. Она радовалась за приятельницу и за то, что имеет возможность поучаствовать в её личном празднике. Немка с первой встречи разглядела, что с Ларисой не всё в порядке, чувствовался какой-то надлом. Женщина сторонилась компаний, старалась уединиться и, в отличие от неё самой, не отличалась словоохотливостью. Хельга с расспросами не лезла, знала такой тип людей, не захотят, ни каким калёным железом от них ничего не добьёшься.

После обеда постояльцы разбрелись по номерам. Лариса тоже задремала с книжкой в руках. В дверь постучали. Сквозь дремоту женщина догадалась, что это Хельга и, громко сказала:

– Заходи Хельга, не заперто.

– Откуда ты знаешь, что это я?– приятельница распахнула дверь.

– По звяканью браслетов и аромат твоих духов потянуло сквозняком.

– Ишь ты, чувствительная! И кто мы по профессии?

– Всего лишь экономист на пенсии.

– Твоё государство богатое, если позволяет отправлять на отдых людей полных сил в расцвете лет! Да ещё и платить пенсии! Немцы должны работать до шестидесяти семи лет, что мужчины, что женщины.

Лариса открыло было рот, чтобы ответить, но подруга махнула рукой, снова звякнув украшениями.

– Собирайся. Через несколько минут Али едет в город за продуктами и подвезёт нас. Сегодня будем гулять, кутить и всячески праздновать твой день рождения! Если хочешь, воспользуемся услугами мальчиков по вызову! Здесь и такое есть!– Хельга громко захохотала закинув голову.– Про мальчиков шучу, мы найдём занятие поинтересней! Я так люблю танцевать! Ну, давай, не стой столбом, Али не будет ждать!