Книга Странных Новых Вещей

— Проиь не необходимои, — утешила она его.

Произнести это отпущение грехов стоило ей невероятного напряжения. Масло в огонь...

— Картина, которая упала тебе на руку... — сказал он, опускаясь на краешек кровати рядом с холмиком ее коленей. — Если бы я не попросил о ней...

Ее свободная рука сделала удивительное движение — жест, немыслимый среди ее соплеменников, — она заставила его умолкнуть, приложив пальцы к его губам. Впервые в жизни Питер ощутил прикосновение обнаженного тела , не отделенного от него мягким материалом перчатки. Кончики ее пальцев были гладкими, теплыми и пахли фруктами.

— Ничо не падае, ели Бог не вели упаь.

Он нежно взял ее руку в свою.

— Я не должен так говорить, — сказал он, — но из всего твоего народа... ты мне дороже всех.

— Я знаю, — сказала она, почти не раздумывая. — Но у Бога не любимев. Богу дороги ве одинаково.

Ее постоянные аллюзии к Богу точно копьем протыкали ему душу. Ему нужно было сделать тяжкое признание — признание, касающееся его веры, признание в том, что он собирается сделать.

— Любитель—Пять, — начал он, — я... я не хочу лгать тебе. Я...

Она кивнула, медленно и выразительно, дав ему понять, что продолжать не стоит.

— ы ощущаешь... нехваку Бога. Ощущаешь, чо не можешь быь паором больше.

Она повернулась, посмотрела туда, где находилась дверь, через которую он вошел, — дверь, ведущая во внешний мир. Где-то в том мире находился поселок, где она приняла Иисуса в свое сердце, — поселок, ныне опустевший и заброшенный.

— ое Курберг оже пришел к эому, — сказала она. — ое Курберг стал гневный, говорил громким голоом, казал: Я больше вам не паор. Найдие ебе другого.

Питер натужно сглотнул. Библейский буклет скорчился на одеяле рядом с его никчемной задницей. А у него на квартире все еще ждал своего часа ворох ярких мотков разноцветной пряжи.

— ы... — сказала Любительница—Пять, она помолчала, подбирая нужное слово. — ы — человек. олько человек. ы не лово Бога одно время, а поом лово ало слишком яжело, его яжело неи, и ебе надо одохнуь. — Она положила руку ему на бедро. — Я понимаю.

— Моя жена...

— Я понимаю, — повторила она. — Бог соединил ебя и вою жену вмее. еперь вы врозь.

В мгновение ока в сознании Питера промелькнул день их свадьбы, свет, льющийся сквозь церковное окно, пирог, нож, платье Би. Сентиментальные грезы, безвозвратно утраченные, как и проеденная червячками скаутская форма, выброшенная в ведро, а после увезенная мусорщиком. Он силился представить себе вместо этого собственный дом таким, каким он был теперь, заваленный мусором, комнаты в полумраке и еле заметные очертания женщины, которую он не мог вспомнить.

— Это не только потому, что мы врозь, — сказал он. — Би в беде. Ей необходима помощь.

Любительница—Пять кивнула. Ее забинтованная рука громче самых обвиняющих слов кричала о том, что нет большей беды, чем та беда, в которой оказалась она.

— Значи, ы должен исполнить лово Иисуса. Как у Луки — ы осавишь девяносо девяь ради одной, коорая заблудилаь.

Питер почувствовал, что лицо его запылало от сознания, как точно к месту пришлась притча. Наверное, она услышала ее от Курцберга.

— Я разговаривал с докторами, — сказал он, чувствуя отвращение к себе. — Они сделают все возможное для тебя и для... остальных. Они не смогут спасти тебе руку, но, может быть, им удастся спасти тебе жизнь.

— Я счаслива, — сказала она, —если паена.

Левая ягодица у него онемела, спина начала ныть. Еще несколько минут — и он выйдет из этой комнаты, и его тело придет в норму, кровообращение восстановится, успокоив возбужденные нервные окончания, расслабив перенапряженные мышцы, а она останется здесь, наблюдая, как истлевает ее плоть.

— Могу ли я прямо сейчас сделать что-нибудь для тебя? — спросил он.

Она подумала и ответила:

— пой. пой о мной одной.

— Что спеть?

— Нашу Привевенную Песню для оа Пиера, — ответила она. — еперь ы уйдешь, я знаю. А поом, я надеюсь, ы вернешься. В прекрасном далеке. И когда ы вернешья, мы будем снова пеь эу Пеню.

И без дальнейших преамбул она запела:

— О, блаааааааааа-га-дааааааь...

Он сразу же подхватил. Его голос, хрипловатый и приглушенный в разговорной речи, в пении обретал мощь. Акустика в палате оказалась лучше, чем в церкви, где влажная атмосфера и скученность всегда поглощала звук. Здесь, в прохладной бетонной полости, среди пустых коек, спящей аппаратуры и металлических стоек для капельниц, «О, Благодать» звучала наполненно и чисто.

— Слепцууууу, — выводил он, — послааааааал прозреээээээ-нье...

Несмотря на то что ради него она сокращала свое необъятное дыхание, песня звучала очень долго. К концу он совершенно выдохся.

— паибо, — сказала Любительница—Пять. — еперь ы уйдешь. Я навсегда буду ебе... Браом.

От Би сообщений не было.

Она порвала с ним. Она сдалась.

А вдруг... вдруг она покончила с собой? Весь мир катится в пропасть, она потеряла Джошуа, утратила веру, их брак рухнул... Все это было невыносимо, и, может быть, она просто не смогла жить с этим дальше. Она уже пыталась покончить с собой, когда была подростком. Тогда он чуть ее не потерял, еще даже не зная о ее существовании.

Питер открыл новую страницу на Луче. Он обязан верить, что Би еще жива, что она по-прежнему может получать сообщения от него. Пустой экран казался огромным, и всю эту огромную, обволакивающую пустоту нужно наполнить смыслом. Он думал о том, чтобы процитировать или как-то пересказать стих из Второго послания к коринфянам о нерукотворном доме, который ожидает нас, если наш земной дом рухнет. Конечно, это была цитата из Библии, но, возможно, она уместна и вне религиозного контекста — так Би-Джи стучал себя в грудь, чтобы обозначить, что дом — это не только кирпичи да известка, что дом может находиться где угодно.

И тут ему был голос:

Не будь дураком.

Я возвращаюсь домой, — написал он. И все.

Обещая вернуться, он осознавал, что понятия не имеет, как это осуществить. Он нажал на зеленую иконку, похожую на жука-скарабея, и Луч открыл ему меню из трех заглавий: «Профилактика (ремонт)», «Админ» и «Грейджнер». Ни одно не казалось вполне подходящим. Питер выбрал «Админ» и написал:

Мне очень жаль, но я должен уехать домой. Как можно скорее. Я не знаю, смогу ли когда-либо в будущем вернуться сюда. В любом случае моя жена должна быть со мной. Я ни в коей мере не пытаюсь вас шантажировать, я просто сообщаю единственно возможный для меня вариант. Жду ответа с подтверждением, когда я смогу отправиться.

С уважением,

Питер Ли (пастор).