Книга Тьмы. Часть 1

И тогда мне пришло в голову такое слово - "судьба". Конечно, эта движущая сила - Судьба. Но не в классическом диктаторском варианте. Судьба - огромный локомотив, тянущий за собой все остальное. Она движет всеми цепочками жизней, не только органических, но и неорганических, ведь, в сущности, Жизнь не ограничивается только биологической формой. Эти жизни сходятся вместе случайным образом в зависимости от вектора направления и угла, под которым они отскакивают друг от друга при встрече. Такая модель Судьбы напоминает бильярдный стол, где шары - это не только физические субъекты вселенной, но и такие эфемерные, как мысли или желания. Кий в этой картине совершенно нельзя обнаружить, глупо даже допустить его существование, потому как нет ни одной силы, способной толкнуть сам локомотив. Гораздо логичней предположить, что локомотив движется изначально, вернее - всегда, так как нет и не может быть никакого Начала. Старт и финиш - это просто отрезок на закольцованной беговой дорожке.

Разумеется, эти умозаключения тринадцатилетнего подростка могут показаться несерьезными, только спустя много лет Тьма открыла для меня настоящий облик Действительности. Но и этого хватило, чтобы пробить крохотную брешь в яйце традиционного мировоззрения. С тех пор я стал внимательней к окружающему миру и заметил, что он способен общаться: сначала я воспринимал это с помощью знаков, потом научился эти знаки перекодировать в слова. Тьмой я стал называть своего незримого собеседника, сохраняя верность недавнему открытию. (К тому же это загадочное слово было для меня жутко соблазнительным из-за неприязни подавляющего большинства ко всему, что не относится к продукции религиозной попсы.) Тьма стала моим гидом, я словно впервые изучал окружающий мир, получал новые знания и поражался их простотой и доступностью. Вопросы эти носили очень обширный характер: от психологии до астрофизики, - и не все ответы были до конца ясны. Но вопреки ожиданиям я не стал всезнайкой, способным вот так вот запросто выложить всех джокеров истинного порядка вещей. Мой мозг был подобен маленькой флешке, время от времени подключавшейся к огромному харду вселенского знания, и это давало значительные ограничения в хранении информации. В памяти перемешивались данные из всевозможных источников, так что разделить истинные от ложных зачастую было довольно трудно. К тому же огромное количество знаний попросту забывались ввиду невостребованности, точнее - путь к ним терялся в нагромождении миллиарда файлов. Для того чтобы знать все обо всем необходимо было иметь постоянное подключение к Тьме, но поговорить с Ней получалось только в определенных условиях. Зачем в таком случае мне нужна была Тьма? Она была моим единственным другом, общение с Ней я расценивал как развлечение, недоступное остальным.

Случалось и такое, что ответа на какой-то вопрос я не мог понять из-за особенностей своего физического состояния, например, человеку невозможно стать деревом или облаком и оттого некоторая информация, касающаяся этих форм жизни, просто теряет свой смысл. Существовали и другие ограничения. Тьма называла недоступность некоторой информации и вследствие этого возникающие ограничения в возможностях человека "социальной блокировкой". Чтобы получить полное сверхзнание от сверхразума, необходимо было обладать сверхпониманием. Тьма говорила, что каждый человек рождается с какими-то способностями, даром, и что эти способности идут вразрез с политикой общества, что вынуждает его приглушать индивидуальный импульс человека, а то и вовсе резать на корню, оставляя лишь однотипные болванки, способные обеспечить сохранность доминирующей формы социума. Единственный способ снять эту блокировку, говорила Тьма, это родиться заново.

Использовать такую необычную способность в коммерческих целях я не стал - мешали совесть и недостаток опыта. Чем больше я взрослел, тем слабее становилась моя связь с Тьмой. Сначала меня социализировал институт, а затем в моей жизни появилась Вика. Голос Тьмы становился все туманней, и со временем я почти перестал взывать к ней, делая это лишь автоматически в слабой надежде на ответ.

Внезапно я вынырнул из сна и оказался на диване. В наушниках все еще мурлыкала гитара, приятный голос Хелависы пел о королеве, которой, возможно, и не существует на свете. Когда успел пройти дождь - я не заметил, но на окне до сих пор играли блики молний. Была уже ночь. Тишина поглотила город, так что любой шум во дворе казался преступлением, а рев сигнализации - и вовсе святотатством. Какое-то время я бродил по сонной квартире, не зная чем себя занять. В четырех стенах было тесно, и я как-то неожиданно оделся и вышел на улицу. Это произошло так естественно, словно я каждый день гулял под луной. На улице было холодно и сыро, в лицо дул противный ветер с острыми каплями дождя. Казалось бы, какого черта делать в такую погоду, не лучше бы вернуться домой и нормально поспать в теплой постели? Но нечто неуловимое, какой-то зов тянул меня вперед, я не совсем соображал, что делаю и куда иду, происходящее казалось продолжением сна. Ноги вели меня по пустынным улицам сквозь непроглядный мрак - фонари не горели, их выключали часа в три ночи для экономии электроэнергии. Сверкало от далеких молний небо, луна еле пробивалась сквозь завесу туч.

Я нырнул под дырявый, еще лишенный листвы, свод деревьев Фабричного парка. Голые тополя с необъятными, старыми стволами недовольно закряхтели, а меня пробил озноб - не то от холода, не то от жути происходящего. Я шел медленно и осторожно, боясь наступить на хрусткую веточку. В парке, совсем недалеко от меня, был еще кто-то. Я почувствовал это и свернул с аллеи, продолжая идти в направлении зова. В другое время я бы пожалел, что в кармане нет хотя бы газового баллончика, но сейчас он был не к чему - я удостоверился, что Тьма куда более серьезное оружие. Однако границы и сила этого оружия были еще неизведанны, так что следовало быть начеку.

Наконец послышались голоса - где-то в гуще деревьев. Я направился туда. За деревьями открылась поляна с расставленными по периметру скамейками, бесцеремонно принесенных сюда с аллеи. Причем стоит удивляться тому, насколько сильным было желание доставить сюда общественные седалища, ведь на своих положенных местах ножки скамеек были залиты бетоном, а наиболее древние из них давно утонули под слоями асфальта. Скамейки образовывали какой-то многоугольник, в середине фигуры пылал яркий костер - его пламя то и дело наклоняло ветром. На скамейках сидело около десятка человек. На первый взгляд их можно было отнести к числу каких-нибудь сектантов, собравшихся здесь ради своего пустого ритуала. В конце концов, какая еще причина могла выгнать нормальных людей из-под теплых одеял на этот холод? Тут я вспомнил, что и сам явился сюда как бы не по своей воле, и сердце стало биться чуть ровнее.

Направление ветра изменилось, и до меня долетел звон струн. Сквозь недружный хор подпевающих едва угадывались слова. Кажется, что-то из "Пикника", слышно было только отдельные фразы. Мягкая, неторопливая мелодия как нельзя лучше подходила к ночному лесу и пламени костра, дополняя их, связывая в один ансамбль. Тут я совершенно успокоился - ребята показались мне почти "своими".

Несколько минут я как завороженный смотрел на эту картину в стороне за деревом. Тяга зова угасла, значит, именно сюда меня и вели, но подойти ближе я все-таки не решался. Ладони хоть были спрятаны в карманах ветровки, но уже успели окоченеть, да и сама куртка едва спасала от холода. Я думал, стоит ли приближаться к этой компании, люди они мирные и у костра можно будет погреться, или лучше вернуться домой - все-таки зов не вел меня дальше этого дерева, да и ничего интересного на поляне не происходило. Но тут сзади раздался голос:

– Есть курить?

– Не курю, - машинально ответил я, поворачиваясь.

Передо мной стояли два человека, хотя сначала их можно было принять за вертикальные тени - в полумраке даже лиц не разглядеть, все тело было покрыто однотонной темной пеленой.

– Я тоже, - усмехнулась тень.
– Просто надо как-то разговор завести. Если подойти вот так к простому человеку и спросить - он меня даже не заметит. Так, проверка.

– Почему ты стоишь здесь?
– спросил второй.

– Да я... прогуляться вышел, - замерзшая челюсть едва разжималась, чтобы произносить слова. От темных фигур веяло какой-то защитой, я чувствовал себя в безопасности рядом с ними, а безопасность трансформируется в комфорт.
– Вы оттуда?
– спросил я на всякий случай и указал на поляну.

– Ага. Многим из нас сегодня не спится...

– Почему?
– зачем-то спросил я. Белый волк уговаривал меня закончить разговор и покинуть это место. Но любопытство брало свое.

– В эту ночь мы зовем Искателей, чтобы познакомиться. Затем Михаэль выбирает тех, кого станут обучать, - тень продолжала говорить что-то еще, но я не понял ни слова.

Кто-то на поляне заслонил свет костра, и мои собеседники пропали.

– Я вас не вижу.

– Это нормально, потом привыкнешь. Костя научил нас этому трюку, теперь каждый раз отправляет на разведку. Он сильнее остальных, кроме Михаэля, конечно. Хотя тоже еще учится. Думаю, когда-нибудь его выберут Князем.

– Чему он вас научил?
– я зацепился за единственное, что понял из слов этих странных людей.

– Теневой личности. Это сложная техника, многие идут к ней годами.

– Просто света мало, - начал оправдываться я, пытаясь найти хоть какое-то объяснение.
– Кто-то закрыл костер, и в темноте я вас перестал видеть.

Передо мной зашуршала прошлогодняя листва, я понял, что мои собеседники производят какие-то движения.

– Пойдем с нами. Тебе незачем тут стоять.

Отсвет костра вновь озарил их. Но я все равно не мог разглядеть ни лиц, ни деталей одежды.

– Куда?

Собеседники указали на поляну:

– Сегодня Посвящение. Но тебе пока еще рано. Можешь просто погреться в Храме, это не запрещается.

– В каком храме?
– не понял я.

– В этом, - мне снова указали на поляну.
– Разве ты не видишь его?

– Это вы называете храмом? Выглядит как-то скромно, - я вернулся к выводу, что все эти парни, собравшиеся ночью в лесу, всего лишь кучка сектантов, игравших в какую-нибудь религию, и заигрались так, что в конце концов поверили в нее. Может быть, если позади меня действительно стоял бы какой-нибудь храм, церковь или мечеть, я бы с большим уважением отнесся к игре фанатиков. Социальная блокировка вряд ли позволила мне говорить так иронически, даже с издевкой, о настоящем храме. Ведь та же церковь, чем больше и пышнее она выглядит, тем больше заражает уверенностью в истинности своей религии. Большой размер и красота - это критерии материального мира, в котором обитает человечество, и чем крупнее объект этого мира, тем значительней он становится в глазах индивидуума. Какой-то внутренний голос шепчет тебе: если этот храм построили таким большим, значит, много людей ходит туда помолиться, и то, что ты будешь молиться вместе с ними, никому не покажется странным. Вы можете верить хоть в Макаронного бога, но над вами будут смеяться до тех пор, пока вы не построите этому богу огроменный храм. Размер имеет значение. Херр Фрейд удовлетворенно перевернулся в своем гробу на другой бок.