Книга вторая. Весна. Распускаясь цветами

Ангелина что-то шепотом говорит Кире, и я слышу растерянное: «я забыла».

– Мы почти поднялись, никуда не уходи.

Она отключается, и я кладу телефон на тумбочку у кровати. Да куда же я тут уйду? Надо собраться и позвонить маме – это самое сложное. Она иногда мнительная и еще переживает за меня. Например, не хотела, чтобы я сдавала на права, и сама ездила на машине, говорила, что это опасно. Хотя сама тоже ездит за рулем. А сейчас получается, что я пострадала просто по своей глупости и невнимательности, будучи даже простым пешеходом.

Опасность всегда кроется в мелочах. Можно всю жизнь работать промышленным альпинистом и спокойно дожить до старости, ни разу не пострадав. А можно как я, быть редактором, сидеть в офисе большую часть времени в тепле и при этом чуть не умереть от случайного стечения обстоятельств: моей задумчивости и появившейся машине именно в этот момент.

Дверь открывается и в палату входят мои подруги. Три девушки примерно одного возраста. Блондинка подбегает ко мне первая, сначала порывается обнять, но останавливается и смотрит своими голубыми глазами на мою руку в гипсе. Ангелина. Аккуратно обнимаю ее сама.

Брюнетка подходит следом и окидывает меня взглядом:

– Ты как будто еще больше похудела за несколько часов, что я тебя не видела.

Кира сидела у меня до поздней ночи, помогала с текстом про авиастроение.

– Тебе кажется. Просто меня всю загипсовали, утянули мой тонкий слой жирка, – шучу и одновременно тяну к ней руку, чтобы обнять.

– Может мне тоже к тебе лечь сюда? – она отстраняется и смотрит на соседнюю кровать. – Похудею на какой-нибудь больничной диете и пусть меня перебинтует красивый врач.

Я улыбаюсь от ее слов. Она в любой ситуации найдет повод пошутить и поднять всем настроение. Слышу всхлип за спинами подруг, они поворачиваются, а я выглядываю поверх их голов.

– Ты чего плачешь, дуреха? – смотрю на четвертую, рыженькую Ингу.

Она подходит и смотрит на меня своими огромными карими глазами полными слез.

– Я так перепугалась за тебя! Представила, что было бы, если бы машина ехала быстрее и… и… – она снова всхлипывает и бросается ко мне.

Я не сдерживаюсь и стону от боли – она слишком сильно сжала мне ребра в объятии.

Инга ойкает и тут же отстраняется, извиняясь:

– Прости, забыла, что ты и тут поломана, – она тычет пальцем мне в район легких.

– Не поломана, всего лишь ушиб ребер. И ты слишком впечатлительна, – глажу ее по волосам, успокаивая. – Так нельзя! Со мной все хорошо, видишь? Даже стою на своих двоих и точно буду жить.

Инга улыбается, но смотрит на меня с грустью.

– Да перестань! – Кира дергает ее за руку. – Она нормально себя чувствует и даже выглядит как всегда прекрасно! Ты точно попала под машину?

Подруга сводит брови и не много отходит, чтобы посмотреть на меня издалека. Я фыркаю и забираю сумки у них из рук. Хочу переодеться и отдать грязную одежду. Все-таки после валяния на мокром асфальте она выглядит не совсем свежо.

Девочки садятся на пустую кровать и молча смотрят на меня в три пары глаз. Я одной рукой перебираю сумки и достаю легинсы с толстовкой. В больнице прохладно. В другой сумке замечаю свой домашний ноутбук. Поворачиваюсь и смотрю на Ангелину.

– Какая ты догадливая! Я даже не додумалась тебя попросить взять его, – достаю ноут и кладу на кровать.

– Я знала, что ты захочешь поработать. Да и фильмы можно посмотреть.

Шлю ей воздушный поцелуй. Она улыбается. Теперь надо переодеться. Инга первая вскакивает и помогает мне снять одежду. В три руки у нас это получается почти быстро. Кладу в одну из сумок грязную одежду и отдаю назад Ангелине.

Мы посидели еще немного. Поговорили. Я рассказала девочкам все, что узнала от врача. Подруги успокоились и уже не смотрели на меня, как на умирающую. Меня это радовало. Попросила их не звонить мне каждые пять минут и жить обычной жизнью. Договорились, что лучше будем переписываться в нашей группе. Попрощались, обнимаясь все вместе.

Как только девочки вышли из палаты, я набралась смелости и позвонила маме. Долго слушала ее причитания, успокаивала потом еще минут десять и еле уговорила не ехать ко мне сегодня через весь город после работы. Завтра выходной и она могла приехать ко мне спокойно, не торопясь среди ночи. Когда мамин голос стал обычным и она перестала плакать, мы попрощались.

С мамой у меня нормальные отношения. Просто она более эмоциональна, чем я. И иногда мы с ней не сходимся во мнениях, из-за этого возникают споры. Я отличаюсь небывалой настойчивостью и упрямством. Но это не портит наши отношения. Будучи взрослой, я научилась успокаивать ее и даже уступать в чем-то, когда того требует ситуация.

Ближе к обеду мне поставили капельницу и дали лекарства. Лежала полчаса с иглой в руке и смотрела в потолок, думая о том, как тут медленно тянется время. За то голова, благодаря таблеткам, стала меньше болеть.

Сначала я обрадовалась, что меня положили одну, что не придется общаться с другими больными. Но уже через три часа после капельницы мне стало скучно. Девочки работают, и я не могла их отвлекать звонками с целью развлечь меня. Да и не по мне такое поведение. Решила выйти из своей палаты и оглядеться. Длинный коридор и множество дверей, из которых слышались голоса. Слева в конце было окно, рядом с ним стояли и разговаривали мужчины. Справа находился коридор, который вел к операционным.

Я дошла назад до своей палаты и остановилась. Напротив слышались женские голоса. Дверь была открыта, и я решила заглянуть туда. Поздоровалась со всеми и огляделась. Там лежали по шесть человек. Четыре кровати были заняты. Две женщины за сорок лет и две пожилые. Ко мне сразу же отнеслись по-доброму и стали задавать вопросы: как меня зовут и как я сюда попала.

Села на пустую койку и рассказала все вкратце. Мы разговорились, и я осталась посидеть здесь до ужина. Все-равно делать было нечего.

Женщины угостили меня фруктами. И я решила поспрашивать их о больнице, распорядке дня и времени для посещения. А еще узнала, как зовут моего лечащего врача и медсестру, молодую девушку тоже моего возраста.

– Если у тебя есть вопросы к твоему врачу, лучше спроси сейчас, потому что завтра с утра на смену заступает другой врач, тоже мужчина, – говорит одна из женщин, Светлана, кажется.

Я мну в руках корку апельсина и после ее слов почему-то зацикливаюсь на мысли об этом враче. В груди тут же возникает не понятное мне чувство. Это интуиция вперемешку с пониманием того, что я очень хочу его увидеть. И будто заранее знаю, что эта встреча не будет обычной, что человек, которого увижу завтра, изменит мою жизнь.