Книга

— Что я вам говорил! — с фальшивым энтузиазмом подтвердил Клим. — А теперь, будьте добры, принесите камеру…

Она поколебалась и вышла. Клим начал осторожно разворачивать. Медь поддавалась легко, как будто разматывался не двухтысячелетний свиток, а современная лента заземления. К тому моменту, как Ханна вернулась, он успел размотать свиток на всю длину кровати. Толщина листа не превосходила миллиметра, ширина была сантиметров двадцать пять — тридцать…

— Ничего себе… — с еще большим изумлением повторила Ханна. — Да это же… да как это…

— Принесли?

Клим поспешно забрал у нее фотоаппарат. Он чувствовал, что времени у него остается совсем немного. Так… дигитальный Кэнон… «мыльница», но хорошая, сойдет… вспышка… резолюция… Клим наклонился и стал фотографировать. На всякий случай он снимал одну и ту же страницу дважды и только потом переходил левее. Дойдя до края, от проделал тот же процесс в обратном направлении. Так, замечательно… теперь можно и свернуть. Он сунул камеру в карман и уже взялся было за катушку, как вдруг получил довольно сильный удар по предплечью. Клим отшатнулся, потирая ушибленное место. Ханна стояла перед ним, сжимая в руках швабру и безмолвно разевая рот. От гнева она потеряла дар речи. Разъяренная воительница, черноволосая фурия со шваброй наперевес… Клим успел подумать, что со стороны эта картина должна выглядеть в высшей степени комично. Он не пытался протестовать: ситуация была слишком ясна им обоим, чтобы продолжать прежнюю линию.

— Ханна, милая, — произнес он поспешно, выставляя на всякий случай вперед обе ладони для защиты от швабры. — Я вам все сейчас объясню. Теперь только правду, клянусь вам. Правду и ничего кроме правды…

— Ты… ты… — выдавила она наконец и снова воспользовалась своим оружием. На этот раз удар оказался не рубящим, а колющим. Климова гостья явно знала толк в фехтовании. — Да как ты смеешь! Как ты… Где ты это взял? Говори!

— Ханна, — твердо сказал Клим. — Если вы меня сейчас забьете насмерть этой шваброй, то уже никогда не узнаете того, что хотите узнать. И вообще, давайте считать, что злой следователь свое уже отработал. Зовите доброго.

— Доброго вам захотелось? — запальчиво возразила она, уперев в бок свободную от швабры руку и сдувая с лица черную завесу разметавшихся волос. — Разве вы заслуживаете доброго? Так много и нагло мне не врали с младшей группы детского сада. Да и тогда это не оставалось безнаказанным.

— Я в этом не сомневаюсь…

— Говорите!

Клим сел на стул.

— Это подлинник, — сказал он. — Из неизвестной пещеры. Откопан с глубины в полметра. Таамире называют место Нос Сатаны и считают проклятым. Кроме этого свитка в пещере ничего нет. Вот и все. Дайте мне свернуть его и забирайте куда хотите.

Опершись на швабру, Ханна взвешивала его слова.

— Почему я должна вам верить на этот раз?

— Ханна, дорогая, — проговорил Клим устало. — Согласитесь, что вариантов всего два. Либо это подделка, либо подлинник. Первую возможность вы уже отвергли и правильно сделали. Остается вторая. Собственно, я намеревался рассказать вам все немедленно после снятия копии.

— После? А почему не до?

— Разве вы дали бы мне дотронуться до свитка, зная, что он подлинный? Вы поколотили меня даже сейчас, не будучи уверенной… — и за что? Только за то, что я попытался свернуть свиток, который уже был развернут. Можно только представить себе, какие побои…

— Конечно, — перебила она. — такие действия можно совершать только на специальном оборудовании. Это аксиома. Даже не надейтесь, что я позволю вам трогать свиток вашими неумелыми лапищами.

— Откуда такая строгость? — улыбнулся Клим. — Вы ведь, по вашим собственным словам, все еще сомневаетесь в подлинности?

— Сомневаюсь, — подтвердила Ханна. — Да и кто бы не сомневался, видя такую сохранность? Это вполне еще может оказаться фальшивкой. Для меня несомненно одно: ваш рассказ о Наджеде — полные враки. Этот текст написан палеоивритом — вы хоть понимаете, что это значит? В мире есть, возможно, всего десять человек, способных изготовить такую вещь. Кто бы стал вбрасывать столь дорогую фальшивку столь дурацким образом: через бедуина-изгоя и румынского нелегала? Придумали бы что-нибудь получше, честное слово.

— Я не готовился заранее… — смущенно объяснил Клим.

— Вижу, — сказала она, смягчаясь. — Но пока что настоящие доказательства подлинности можно получить только на том месте, где вы нашли свиток. Ох, Адриан, и наломали вы дров… зачем? Вы ведь не хотели припрятать это для продажи?.. конечно нет: иначе вы бы просто не впустили меня в вагончик, а потом не стали бы изобретать всю эту неуклюжую небылицу. Зачем тогда? — Ханна обвела взглядом забитые книгами полки. — Ради славы первооткрывателя?

Клим покачал головой.

— Нет. Долго объяснять. Может, когда-нибудь потом.

Они помолчали.

— Сейчас мы сделаем вот что, — объявила Ханна наконец. — Попробуем все поправить… ну, если не все, то хотя бы часть. Поедем сейчас же к этой пещере, вернем свиток на место, а потом вызовем туда наших ребят. Понятно, что вы там уже изрядно натоптали, но еще не поздно сфотографировать in situ, а это главное. Да и ребята в конце концов поймут, хотя предложения набить вам морду возникнут непременно. Эх, Адриан, как вы могли… вы ведь наш человек… работали вместе… Ну ничего, как-нибудь объясним: смятение чувств, синдром иудейской пустыни и так далее. Обещаю вам накрутить достаточно всякой психоаналитики.

Она звучала уверенно, по-деловому. Клим вздохнул.

— Я понимаю, что времени на то, чтобы распечатать снимки, у нас сейчас нет?

— Опять?! — с досадой воскликнула Ханна. — Ну как вы не понимаете: дорог каждый час! А ведь нужно еще сворачивать — не повезем же мы его в таком виде… нет-нет, даже не думайте. Знаете что: если для вас это так важно, я сегодня же распечатаю вам копию. Обязательно. Но не сейчас, позднее, ладно? Ну какая вам разница?

Клим покорно кивнул.

— Ладно. Одна просьба: не могли бы вы мне рассказать, что это за свиток? Ну хоть по первой странице… пожалуйста…

Ханна пожала плечами.

— Вы просто не понимаете, о чем говорите. Древние свитки могут прочитать и перевести только очень немногие специалисты. Это долгая и трудная работа. А тут еще палеоиврит, совсем другой шрифт… требуется сначала изучить особенности почерка, стиль переписчика… Плюс к этому, в данном случае речь идет о гравировке, что тоже меняет характер начертания букв. — она взглянула на часы. — Нам надо поспешить, Адриан.

— Пожалуйста! — взмолился Клим. — Я вас очень прошу. Вы даже не представляете… Ну неужели вам самой не интересно? Смотрите, вот эти два слова стоят по отдельности — не иначе как заголовок.

— Не интересно… скажете тоже… — она наклонилась над свитком. — Настолько интересно, что не могу осмелиться. Так… насчет заголовка вы, наверное, правы. Первое слово: «сефер»… а второе… второе… «атейва»? Видимо, так.

— «Сефер» — это «книга»… А «тейва»?

— Несколько значений: «коробка», «ящик», «вместилище», «ковчег». Ноев ковчег в оригинале именуется «тейва». Тейват Ноах. Ноах… Ноах… Возможно, это какой-нибудь неизвестный апокриф, связанный с Ноахом? Тогда где-нибудь в самом начале должно быть его имя… — Ханна какое-то время вглядывалась в первые строчки свитка, но затем раздраженно выпрямилась и всплеснула руками. — Черт! Вы слишком многого от меня хотите. Точное значение можно понять только из контекста, а контекст мне недоступен. Да и вообще, Ноах тут может оказаться абсолютно ни при чем. Например, «тейва» имеет еще одно значение: — «написанное слово». Понимаете? «Книга Слова», с большой буквы. Что перекликается с протохристианами. Христос, ассоциированный со Словом, Логосом… Как видите, толкований может быть куча. Ноах, вроде как, в первом параграфе не упоминается, да и вообще знакомых слов маловато. Хотя… вот это… ну да, конечно… «кейсар Тибериус»… Это уже без всяких сомнений! Здорово!