Книги крови 3-4. Исповедь савана

Два часа спустя, уже далеко, он решил осмотреть содержимое своих карманов. Кредитная карточка, почти сто фунтов наличностью, несколько фотографий – родители, сестры, он сам, – а также часы, кольцо и золотая цепочка. Карточкой пользоваться было небезопасно. Банк, разумеется, уже оповещен. Лучшее, что можно было придумать – продать кольцо с цепочкой и рвануть на север. У него были неплохие друзья в Абердине, которые смогут его на некоторое время приютить.

Но сначала – Рейнольдс.

* * *

Гейвину потребовался час, чтобы найти дом, в котором жил Кеннет Рейнольдс. Он не ел уже почти сутки, и желудок все настойчивее давал о себе знать. Гейвин вошел в здание.

При дневном свете лестница уже не выглядела столь впечатляюще. Ковер на ступенях оказался рваным, а краска на балюстраде – потемневшей от тысяч прикосновений.

Он быстро преодолел подъем и постучал в дверь Рейнольдса. Никто не ответил. Изнутри не было слышно ни звука. Впрочем, Кеннет предупреждал, что его здесь не будет. Догадывался ли он о последствиях своего эксперимента?

Гейвин постучал еще, и на этот раз, определенно, можно было различить чье-то дыхание за дверью.

– Рейнольдс, – он пнул дверь ногой, – я слышу тебя.

Ответа не последовало, но Гейвин готов был поклясться, что внутри кто-то есть.

– Открой немедленно, сволочь!

После короткой паузы приглушенный голос сказал: «Убирайся».

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Убирайся, тебе говорят. Мне не о чем с тобой разговаривать.

– Ты должен мне все объяснить, ради всего святого! Если ты не откроешь, я сломаю эту чертову дверь.

Пустая угроза, но Рейнольдс отреагировал.

– Нет. Подожди.

Послышался звон ключей, потом – звук открывающегося замка, и дверь открылась. Прихожая была погружена во тьму. Гейвин увидел перед собой неухоженное лицо Кеннета. Он выглядел очень усталым. Небритый, в грязной рубахе, изношенных штанах, подвязанных веревкой.

– Я не в состоянии тебе что-либо объяснять! Убирайся!

– Ты просто обязан мне объяснить... – Гейвин переступил порог.

Рейнольдс был либо слишком пьян, либо слишком слаб, чтобы воспрепятствовать этому. Он отступил во мглу прихожей.

– Что за чертовщина происходит?

В квартире стоял тяжелый дух гнили. Кеннет позволил Гейвину закрыть за собой дверь и неожиданно вытащил из кармана своих засаленных штанов нож.

– Брось дурачить меня, – прохрипел он. – Я знаю, что ты натворил. Очень славно. Очень умно.

– Ты говоришь об убийствах? Я их не совершал.

Рейнольдс выставил свой нож вперед.

– Скольких ты прикончил, кровопийца? – На его глазах показались слезы. – Шесть? Десять?

– Я никого не убивал!

– Чудовище!

Кеннет держал в руках тот самый бумажный нож. Он приблизился. Не оставалось никаких сомнений в том, что он намеревается сделать. Гейвин вздрогнул, и это, казалось, воодушевило Рейнольдса.

– Забыл, уже, наверное, что это такое – быть из плоти и крови?

Он, очевидно, окончательно сошел с ума.

– Послушай... я пришел всего лишь поговорить.

– Ты пришел убить меня, я знаю... ты пришел меня убить.

– Ты что, не узнаешь меня? – испуганно спросил Гейвин.

Рейнольдс криво усмехнулся.

– Ты не мальчишка. Ты похож на него, но ты – не он.

– Ради Бога... я – Гейвин!.. Гейвин!!!

Слова, способные остановить приближающийся к груди нож, решительно не шли в голову.

– Гейвин, помнишь? – это было все, что он был способен сказать.

Рейнольдс вдруг застыл, пристально глядя ему в лицо.

– Ты потеешь, – растерянно произнес он.

У Гейвина настолько пересохло во рту, что он смог только утвердительно кивнуть.

– Да, – произнес Рейнольдс. – Ты, действительно, потеешь.

Он опустил нож.

– Он никогда не потеет. И никогда не будет. Стало быть... ты – мальчишка. Мальчишка.

– Мне нужна помощь, – от волнения Гейвин охрип. – Ты должен объяснить мне, что происходит.

– Ты хочешь объяснений? Я постараюсь тебе их предоставить.

Они прошли в комнату. Шторы были опущены, но даже в темноте было заметно, что коллекция была чудовищно разорена. Глиняные черепки превратились в пыль, каменные барельефы были разбиты, а от надгробия Флавина-Знаменосца осталась лишь груда камней.

– Кто это сделал?

– Я, – ответил Рейнольдс.

– Почему?

Рейнольдс медленно подошел к окну и заглянул в щель между бархатными шторами.

– Ты видишь, я вернулся, – проигнорировал он вопрос.

– Почему ты сделал это? – настаивал Гейвин.

– Это – слабость, жить в прошлом, – ответил Кен.

Он отвернулся от окна.

– Я крал эти долгие годы. Мне доверяли, я этим злоупотреблял.

Он пнул внушительный осколок ногой. Поднялась пыль.

– Флавин жил и умер. Больше о нем сказать, пожалуй, нечего. Или почти нечего. Его имя не имеет никакого значения: он мертв... и счастлив.

– А статуя в ванной?

Рейнольдс замер, видимо, представив ее нарисованное лицо.

– Ты принял меня за него, так? Когда я пришел.

– Да, я думал, он уже закончил свои дела.

– Он имитирует меня.

Рейнольдс кивнул.

– Да, насколько я понял его природу, он всегда кого-нибудь имитирует.

– Где ты нашел его?

– Возле Карлайла. Мне поручили произвести там раскопки. Мы нашли его в термах. Статуя, свернувшаяся калачиком, и останки взрослого мужчины. Не спрашивай, что привлекло меня к ней. Я не знаю. Возможно, ему просто этого захотелось. Я украл это и принес сюда.

– И ты кормил его.

Рейнольдс побледнел.

– Не спрашивай.

– Я спрашиваю. Ты кормил его?

– Да.

– Ты хотел убить меня? Ты поэтому привел меня сюда? Убить меня и умыть его моей кровью!

Гейвин вспомнил стук кулаков чудовища о края ванны.

Это нетерпеливое требование еды. Так ребенок стучит о решетки своей кроватки. Он был так близко к тому, чтобы быть скормленным этой твари.

– Почему он не напал на меня, как сделал это с тобой? Почему не выскочил из ванной и не сожрал?