Книжная девочка
Шрифт:
Активней всех был «интеллигент», к нему ординатор и повернулся. Ошибочка, отметила Мила, самых наглых и шумных надо обслуживать последними. Не только в воспитательных целях, но и потому, что по-настоящему больной человек обычно не может громко заявить о себе.
– Нет, вы скажите, сколько еще можно ждать! – восклицал дядечка.
– Ваша фамилия? – Ординатор принялся листать истории.
– Имя мое хомо, а фамилия моя сапиенс! – заявил «интеллигент» с невыразимой горечью.
Парень еще раз просмотрел истории.
– Но у меня нет вашей карточки!
Мила громко рассмеялась. Сама она за годы работы пропиталась
Подмигнув ординатору, Мила пошла в отделение, переодеваться и принимать смену. В коридоре звучал фактурный бас Волчеткина. Профессор всегда приходил в клинику по субботам – смотреть тяжелых больных, работать с бумагами. Она прислушалась:
– Мои обязательства перед Гиппократом вас не касаются! – сообщил кому-то профессор и появился в коридоре. – О, Мила, привет!
Распахнул перед ней дверь ординаторской, помог снять пальто, включил чайник.
– Гиппократа им подавай! – Руслан заглянул в холодильник. – Да, бабушка храпит и бормочет, но куда я ее дену? А соседки давай меня стыдить! Мол, Гиппократ, на меня глядя, в гробу переворачивается!
– В каком гробу, он же бог! Бог врачевания. В лучшем случае, на Олимпе икает.
– Ты путаешь, бог это Эскулап. А наше население возлагает свои необоснованные надежды на Гиппократа. Не зная, что главная его заслуга в том, что он додумался брать гонорар! Если бы медицина с древности была бесплатной, мы бы дальше деревянной шины, жгута, голода и льда не продвинулись.
– А если уж говорить о клятве, – подхватила Мила, – в ней речь о том, чтобы не помогать человеку свести счеты с жизнью, не делать аборты, не спать с пациентами и их домочадцами, хранить врачебную тайну и почему-то не удалять камни из почек.
– Ты еще одно условие забыла – нужно содержать врача и его потомков, которые тебя научили докторскому искусству.
Мила вздохнула.
– Больные не виноваты, Руслан. Они знают, что застрахованы, а по телевизору им каждый день рассказывают, сколько денег уходит на медицину. Но что эти деньги уходят кому угодно, только не врачам, им не рассказывают.
– Да не о больных я, а о руководстве нашем! Про клятву звонят на каждом шагу, а вот на летальных комиссиях Гиппократ им не указ. Хотя надо бы и другие его слова помнить. «Жизнь коротка, наука и искусство бесконечны, случаи скоротечны, опыт обманчив, правильное суждение сложно», – с чувством произнес Руслан, сделал бутерброд с колбасой и протянул его Миле. – А я вот выполняю завет Гиппократа – кормлю своего учителя.
Посидели.
– Как у тебя, все по-прежнему? – тихо спросила Мила.
Она знала ответ, просто вдруг Руслану захочется выговориться?
Но он только кивнул.
– А у тебя? Аристократия по-прежнему угнетает рабочий класс?
Она тоже кивнула.
– А Женя как?
– Нормально. Учится на отлично, нашла работу в книжном магазине.
– Рад за нее.
Два года назад Женя устроилась в клинику санитаркой, но работа была ей не под силу. А самым тяжелым для нее оказалось общение с другими санитарками. Женя терпела, но у Милы сердце кровью обливалось, когда она видела, как грубые тетки помыкают ее чудесной книжной девочкой, не чураясь соленых словечек, а то и мата. И она настояла,
чтобы Женя перешла в сетевое кафе, где работали в основном студенты.– Привет ей передавай.
– Может быть, не стоит? – мягко возразила Мила. – Она ведь до сих пор влюблена в тебя…
Он задумчиво покачал головой:
– Не в меня… В своих книжных героев. Да, не стоит передавать. Я ведь, как-никак, женат.
Женя никому не рассказала о визите хозяина магазина. Он не спросил ее имени и не представился сам, но все же в ее бедной событиями жизни это было настоящее приключение, причем даже с романтической окраской. Человек книжный и мечтательница, тем не менее она понимала, что интерес его к ней был мимолетным, однако фантазировать ей никто не запрещал! И Женя мечтала: он, одинокий, разочарованный и печальный, как демон, навещает ее в магазине, они делятся впечатлениями о прочитанном, советуют друг другу новые книги. И за литературными беседами исподволь, осторожно открываются друг другу, между ними возникает доверие… И строгая, скупая дружба. Пусть даже они никогда не будут видеться вне стен книжного магазина…
Женя хихикнула, представив себя старушкой в букольках и с камеей за этим же самым прилавком. И старичка-работодателя: в одной руке тросточка, в другой букетик: «Вы удивительный человек, Евгения! Беседы с вами сделали мою жизнь ярче!»
Ну и глупости приходят в голову! Жизнь и литература – совсем разные вещи. И то, что случается в романах, никогда не происходит в реальности. Поэтому ей нравится мечтать и не хочется спускаться на землю. Хорошо, что она умеет из своих фантазий сплести кокон, в котором можно прятаться от мира.
Мила ее жалеет, хочет принарядить, но Жене это не нужно. Ей нравятся старинные наряды Натальи Павловны, нравится перебирать вместе с нею ее запасы. Эти вещи – будто тени мечты. И в них Женя становится ближе к тому иллюзорному миру, в котором хочется жить.
Потому что в реальности бывает слишком больно. И слишком страшно.
Он появился в магазине через несколько дней, перед закрытием. Увидев его, Женя почувствовала, что опять краснеет, но поздоровалась просто и вежливо. И улыбнулась.
– Я прочел все книги, которые вы мне продали, и получил удовольствие, – объявил он. – Причем большее, чем ожидал.
«Так быть не должно, – подумала Женя. – Реальность и фантазии не могут пересекаться. А столкновение параллельных миров грозит катастрофой».
– Приятно слышать, – пробормотала она.
– И теперь я пришел за новой порцией. Как и обещал.
Но ведь это абсурдно – покупать книги у себя самого! А полагаться в их выборе на постороннего человека, пусть и продавца, еще глупее. Конечно, вслух она этого не произнесла.
Женя смутно чувствовала, что хозяин магазина забавляется, играет с ней в какую-то непонятную игру. Это было неприятно, а то, что условия этой игры совпали с ее собственными мечтами – пугало.
Сегодня он показался ей еще интереснее, чем при прошлой встрече. Как ни мало Женя разбиралась в моде, все же смогла определить, что вещи на нем дорогие, но старые. Куртка на локтях вытерлась до белизны, да и сумка знавала лучшие времена. Яркая иллюстрация к упадку книжного бизнеса, усмехнулась Женя про себя. Но признаки неудачи в делах странным образом еще больше расположили Женю к этому человеку.