Книжный Дозор

Стригаля вычислил Темный немецкий офицер и, видимо, не желая уничтожать ценный кадр, попытался ознакомить с Договором. Мальчик не поверил врагу. Если бы не Ночной Дозор, ушедший в подполье и сражавшийся бок о бок с подпольем человеческим, Стригалю было бы не выжить. Но мага-фашиста вовремя опознали и развоплотили, мальчика передали Дневному Дозору: на время войны распри были забыты, победа стала делом общим. Тогда Стригалю все же пришлось соблюдать Договор.

Но в послевоенное время возмужавший Темный начал все сильнее мешать и Дневному Дозору. Он был не в меру принципиален, несговорчив и безжалостен, хотя подполье научило его выдержке. Неудобные качества Стригаля особенно проявились в горячие шестидесятые. Мир людей стоял в шаге от катастрофы в дни Карибского кризиса. Мир Иных был в шаге от настоящей, а не холодной войны Дозоров спустя десятилетие.

Стригалю ничего не оставалось, как перейти в Инквизицию. Познавший Тьму во время самой страшной из войн, он не хотел еще одной такой же.

…Вопрос, заданный им сейчас Дмитрию, был риторическим, и надзиратель в ответ лишь неопределенно шевельнул бровями.

– Для вас просто не находилось достойного занятия, – продолжил Стригаль.

Позвонив по телефону на известный ему номер, Инквизитор был краток:

– Вы мне нужны. Немедленно. Яров в курсе и сегодня же прибудет в школу. Я открою вам портал.

– Подождите… – Дмитрий покосился на удивленную Голубеву и попросил себе несколько минут отсрочки.

За это время он успел вывести Анну из школы, провести через лес и посадить в такси, обещая связаться при первой возможности. Кто именно их прервал, Дмитрий не сообщил.

Прямо из леса он позвонил Стригалю и шагнул через портал в его кабинет.

Можно было догадаться: просто так Силу ради него тратить не будут. До того Дмитрий обычно летал в Прагу бизнес-классом, сначала еще автобусом или поездом добираясь до Москвы.

– Я давно говорил, что вы педагог, а не Инквизитор. Как Иной вы слабы, как сотрудник слишком подвержены влиянию. Будь моя воля, я отправил бы вас в отставку.

– Знаете, – вставил Дмитрий, – здесь я с вами согласен. Как ни странно…

– Но теперь у нас есть дело, где вы можете пригодиться. А еще оно может вас заинтересовать.

– Вот как?

– Замешаны дети. Иные дети.

– Которых вы, Старший, конечно, хотели бы поймать и как следует допросить. – Дмитрий не мог этого не сказать, словно какой-то внутренний чертик-гомункул дернул за нервы, управляющие языком.

Словесник откинулся на спинку кресла. Выпад был сделан, следовало ждать ответного.

– Дети меня не интересуют, – спокойно ответил Стригаль. – В случае успеха операции они все попадут в ваш интернат. Или в другой, европейский. Об этом позаботится Лихарев. Меня же интересуют взрослые, которые за ними прячутся.

– Что они делают?

– Мы предполагаем, что в Праге действует некая группа Иных. Скорее всего Темных. Руководят, видимо, несколько взрослых, но преступления совершаются руками детей.

– Какие преступления? – не выдержал Дмитрий.

– Кражи магических книг.

– А почему вы сказали «скорее всего Темных»?

– Есть слепок ауры. Она не имеет цвета. Это еще не определившийся ребенок. Да, Инквизиция разбирала случаи, когда детей с чистой аурой использовал в своих комбинациях Ночной Дозор [2] . Но сколачивать шайку таких? Сомнительно для Ночного. Хотя все возможно, никакой вариант нельзя отбрасывать.

Стригаль не рассказал и того, что Дмитрий проходил еще десять лет назад, на истории Инквизиции. Иная криминалистика знала немало случаев вовлечения детей в различные игрища волшебников. Здесь действительно постарались и Светлые, и Темные. Но лишь Темные использовали группы детей. У Светлых, как правило, хватало совести рисковать только единицами.

2

 Подробнее об этом можно прочитать в романе Сергея Лукьяненко «Ночной Дозор», история вторая «Свой среди своих».

– Мне нужно участвовать? – Словесник перешел на деловой тон.

– Верно. Только не в качестве оперативного работника.

– Как же тогда?

– Я повторю свою мысль, наставник Дреер. Как оперативник и маг вы слабы. Тем более тут замешаны дети, а это делает вас уязвимым. Как педагог вы мне тоже не нужны – сначала нужно поймать, а уже потом воспитывать. Вы мне нужны как приманка.

– Как приманка? Но я же не магическая книга!

– Зато вы известный мошенник.

Глава 3

Словесник знакомился с материалами дела.

Иные возникли среди людей задолго до того, как те научились писать книги. Но стоило появиться письменности – и маги тут же воспользовались. Тем более все, на что бы ни наносили хоть какие-то письмена, отлично поддавалось воздействию. Материалы в далекие времена были сплошь натуральными.

Иные освоили письменность не хуже остального человечества. Даже лучше, потому что быть грамотным и уметь разбирать нужные символы для Иного означало преимущество куда большее, нежели для человека. Особенно ценили книги ведьмы. Не слабенькие деревенские бабы-Иные, а ведьмы настоящие, не просто грамотные, зачастую – одни из самых образованных женщин своей эпохи. Как правило, им хватало ума и хитрости скрывать эту образованность.

Изобретение Иоганна Гуттенберга, один из громадных шагов человечества, для Иных значило крайне мало. Гримуары – произведения штучные, писать их надобно непременно вручную, не при всяких условиях и даже не во всякое время. А еще заговоренными чернилами, порой и кровью. Типографии магам были не нужны.

Людей становилось все больше, Иных статистически тоже. Дозоры появились в каждом крупном городе, появились и в мелких, хотя на огромных пространствах Азии, Африки, даже Сибири, не говоря уже об Америках, Иные могли творить почти все, что хотели. Даже руки Инквизиции были не столь длинны, как сейчас. И книгопечатание все же сыграло роль: ограниченным тиражом издавались учебники, труды чародеев, наконец, периодика. Все это маскировалось – человек, взявший в руки книгу или газету для Иных, видел в ней совсем не те слова и картинки, которые открывались даже малограмотному оборотню.

Впрочем, Иной, взявший в руки человеческую книгу или газету, тоже видел в ней не то, что обычный человек. Просто он вычитывал больше, а не меньше. Это, пожалуй, сильнее всего нравилось Дрееру в его работе учителя-словесника. То, что доступно педагогу-Иному на уроках русского и литературы, не заменят никакие компьютеры.

Они учились понимать изнанку газетных статей и узнавать правду, сопоставляя свежий выпуск и его сумеречный текст, еще не потерявший эмоций редактора и журналиста.

Сравнивали корни слов из различных языков, чтобы наглядно представить, почему одни заклинания переводимы, а другие – нет.

А какой читательский восторг – понимать лучше самого Гоголя, чем должны были закончиться приключения Чичикова, или расшифровать все темные места в «Слове о полку Игореве»! Перед этим меркли даже лекции на тему, кто из знаменитых писателей был инициирован, а кто нет. Обязательно находился какой-нибудь умник, который грозился воспроизвести «Мертвые души», как задумывал их автор, переписав то, что видно через Сумрак, а затем подбросить в какой-нибудь архив. Естественно, этот умник чаще всего был Светлым. Последней, кто собирался такое проделать, кажется, была Анна.