Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Грейс с первого взгляда понравилась режиссеру. Ее робость и сквозившая в манерах почтительность пришлись по душе мэтру, который тем и был знаменит, что умел манипулировать всеми, кто делал с ним картину. Хичкок предложил Грейс главную женскую роль в своем новом фильме «Наберите номер убийцы», где ей предстояло сыграть изменницу — жену Рея Милланда. Грейс была единственной женщиной во всем актерском составе. А так как Хичкок снимал фильм для «Уорнер Бразерс», то, чтобы взять напрокат актрису, ему пришлось вести переговоры с МГМ. В МГМ запросили двадцать тысяч долларов за шесть недель съемок и таким образом неплохо нагрели руки на сделке (в те дни подобная процедура была привычным делом). Грейс тоже получила неплохие дивиденды. Ей не только причитался второй по величине после Милланда гонорар но и вдобавок ко всему ее месячное жалованье возросло до тысячи двухсот долларов. Для двадцатитрехлетней актрисы, имевшей за плечами лишь две «полузначительные» роли, это было весьма и весьма неплохо. Однако перед тем, как ей начать сниматься в фильме «Наберите номер убийцы», Грейс пришлось выполнить одно оставшееся обязательство перед телевидением — сыграть жену художника и натуралиста-орнитолога Джона Джеймса Одюбона, роль которого исполнял знаменитый французский актер Жан-Пьер Омон.

Жан-Пьер Омон как нельзя лучше подходил в кандидаты для нового увлечения Грейс. Красавец-француз, прошедший войну сорокадвухлетний вдовец, он произносил диалоги с легким и одновременно изящным французским акцентом. Более молодой, стройный и щеголеватый, чем Морис Шевалье, Омон являл собой тип неотразимого сердцееда. Ему уже доводилось играть вместе с такими звездами, как Джинджер Роджерс и Эва Габор. Когда же в начале 1953 года Эн-би-си предложила ему роль Одюбена в постановке телетеатра «Гуд Йеар» «Путь орла», актер тотчас поинтересовался, кто из актрис будет играть его жену.

— Одна молоденькая и очень красивая девушка, — сказали ему, — и она как раз заканчивает сниматься в Африке с Кларком Гейблом и Авой Гарднер.

Когда Омон прибыл на свою первую встречу с Грейс Келли в расположенный рядом с Бродвеем танцзал, который Эн-би-си арендовало для репетиций, он меньше всего ожидал увидеть белые перчатки и очки в роговой оправе. Грейс пребывала в своем колючем — «не смей-приближаться-ко-мне» — настроении. Она только что вернулась из Лондона и все еще глубоко переживала внезапный разрыв с Кларком Гейблом. В намерения молодой актрисы вовсе не входило, чтобы ее снова подобрали, а затем отбросили за ненадобностью.

— От нее исходил какой-то космический холод, — вспоминает Омон. — Она была хороша, очень хороша, но при этом очень и очень строга.

«Не надейтесь, — казалось, всем своим видом заявляла Грейс своему неотразимому французу-партнеру, — моя персона не станет для вас легкой добычей».

Ведущий актер предположил, что не совершит преступления, если будет обращаться к своей неприступной партнерше по имени.

— В Голливуде люди нашей профессии, привыкли обращаться друг к другу по имени с самой первой минуты. Никто не винит в этом ничего дурного.

Однако мисс Келли и знать не хотела подобных вольностей.

— Первое время я был для нее исключительно мистер Омон. Она не желала обращаться ко мне иначе на протяжении двух или трех дней.

От француза не ускользнуло, как взгляд Грейс в считанные секунды способен от небесной голубизны измениться до холодного стального блеска.

Омон попытался пустить в ход все имеющиеся у него обаяние и обходительность, но, увы, безрезультатно. Ему помогло объявление на стене, вывешенное администрацией танцзала (по вечерам помещение снова превращалось в обычное место отдыха). Оно призывало публику относиться друг к другу терпимо и дружелюбно. «Дамы, не обижайте джентльменов! В конце концов, мужчины — тоже люди».

— Вот я и сказал ей: «Мисс Келли, не желаете ли прочесть вот это?» Грейс расхохоталась. Лед был сломан. Мы с ней стали настоящими друзьями.

А кроме того, еще и любовниками.

«Никто из нас двоих не был девственником», — говорит Жан-Пьер Омон, который, будучи стопроцентным (до мозга костей) французом, не может взять в толк, как это отношения между двумя взрослыми человеческими особями не могут включать здоровую порцию секса.

Летом 1953 года Грейс и ее партнер по телесериалу наслаждались любовью и счастьем, играя супругов Дюбон как на экране, так и в жизни.

Шутливые орнитологические восклицания (вроде «Посмотри, дорогая, гребенчатый мухолов!») стали неотъемлемой частью их разговоров.

Но пришла осень, и пути их разошлись: Грейс отправилась в Голливуд сниматься у Хичкока, а Омон вернулся во Францию.

«Я любил ее, — вспоминает он сегодня. — Она была так хороша собой».

Так почему же, по его мнению, Грейс поначалу встретила его в штыки, чтобы затем безоглядно отдаться ему?

«День, когда я смогу объяснить поведение женщин, — отвечает актер с галльской непосредственностью, — станет днем, когда меня причислят к лику святых».

Когда дело касалось женщин, Жан-Пьер-Омон всегда был человеком действия. Альфред Хичкок, наоборот, — величайшим теоретиком. Заключенный внутри неуклюжего, неповоротливого тела, не знающий покоя дух англичанина мог бы принадлежать вуайеру. Он был одержим фантазиями, где удивительным образом переплетались вожделение и насилие, которые, в свою очередь, питали его искусство.

— Хичкок снимал сцены убийства так, как будто то были любовные сцены, — заметил французский режиссер Франсуа Трюффо, — а любовные сцены — как убийства.

«Наберите номер убийцы» — мелодрама, содержащая оба эти элемента; Грейс же сыграла в ней героиню, которая вдохновляла и на то и на другое. Пойманная своим опостылевшим мужем (его играл Рей Миллард) на месте преступления в объятиях заезжего писателя-американца (Роберт Каммингс), героиня Грейс Марго Уэндис становится жертвой хитро задуманного заговора с целью убийства. Пытаясь защитить себя от нанятого ее супругом головореза, Марго убивает обидчика портняжными ножницами. Супруг же, умело подтасовывая улики, добивается, чтобы ее привлекли к ответственности и осудили на смерть за убийство.

Хичкок решил, что будет снимать фильм как спектакль, в том виде, в каком тот шел на сцене, то есть использовать одни и те же декорации с целью нагнетания тяжелой, психопатической атмосферы. Когда Грейс в августе 1953 года прибыла в Голливуд, то обнаружила, что ее режиссер вот уже несколько недель как трудится в поте лица.

«Хичкок распланировал все заранее, — вспоминает Мел Деллар, бывший помощником режиссера на съемках этого фильма. — Я ни разу не работал ни с кем, кто бы так дотошно учитывал каждую мелочь».

Хичкок с особой тщательностью подходил к постановке сцены убийства, заставляя отрабатывать каждое движение (ведь эта сцена, по сути дела, была единственным действием в довольно статичной, построенной исключительно на диалогах драме). Одетая в ночную сорочку, Грейс должна была извиваться и стонать, в мольбе заламывать руки перед зрителем и отчаянно отбиваться голыми ногами в желто-зеленой полутьме кадра. Это была та самая сцена, в которой от истинной леди требовалось смягчить ее явный сексуальный характер, и Хичкоку не терпелось поскорее взяться за молодую актрису, которая, как он был уверен, окажется «заснеженным вулканом».