Княгиня Ольга. Пламенеющий миф
Шрифт:
Иные мифы подвержены некоему «синдрому Мюнхгаузена»: успешно тянут за волосы сами себя. Из какого-то яркого факта выводят правило: «было один раз» в общественном сознании превращается в «бывало постоянно», а дальше через это якобы правило начинают объяснять и сам тот факт, который его породил. По исторической мифологии ходит утверждение, что-де у славян был обычай в браке менять невесте имя. В подтверждение ссылаются на примеры Ольги-Прекрасы и Рогнеды-Гориславы.
Что там было с Рогнедой? Пересказывать ее историю в целом не будем, но в примечаниях о ней Татищев пишет:
«…княгине имя в ином месте Рогнеда, а кое-где Рогмида [23] , а после брака имя дано славянское Горислава».
Источник этих его сведений – Радзивилловская летопись, где под 1128 годом приведен рассказ о женитьбе Владимира на Рогнеде и в конце есть фраза «и нарекоша ей имя Горислава». Эти же сведения приведены в Лаврентьевской летописи и восходят к той части владимирского свода начала XIII в. (и, возможно, предшествующих),
23
У Я. Б. Княжнина в пьесе «Вадим Новгородский» (1789 г.) есть героиня по имени Рамида – видимо, это еще более измененное «Рогмида», из-за чего новообразование уже совершенно утратило связь с оригиналом.
Из этих двух полуфактов (ибо то, о чем все знают, уже наполовину факт, даже если неправда) выросло представление, будто при выходе замуж древнеславянская девушка меняла имя. Некоторые аналоги действительно есть, но древнеславянские обычаи тут ни при чем – причина была другая. Достоверные исторические аналоги такому переименованию обнаруживаются, в частности, в Византии. В 425 году император Феодосий женился на молодой красавице, дочери ритора из Афин; она была язычница и носила имя Афинаида. Перед свадьбой ее крестили, и она получила имя Евдокия.
Другие два случая попадают не только на интересующую нас эпоху, но непосредственно в круг личных знакомых Ольги. В 957 году, когда она наносила визит в Царьград, в составе императорский семьи ее принимал Роман-младший – сын и соправитель Константина. Еще ребенком он был женат на дочери североитальянского короля Гуго; изначально та носила имя Берта – династическое для ее рода, но в замужестве получила имя Евдокия – традиционное для византийских императорских семей. Но Берта-Евдокия рано умерла, и Роман-младший заключил второй брак – с девушкой низкого происхождения, по имени Анастасия. Это имя, полученное, разумеется, при крещении, при ее вступлении в брак переменили на Феофано – династическое имя Македонской династии. Его же носила одна из дочерей Константина, сестер Романа, и в указанное время в этой семье было сразу две Феофано – дочь и невестка. Здесь логика уже ясна: наречение низкородной (либо иностранной) девушки династическим именем знаменовало ее вступление в царскую семью.
В той же Македонской династии есть еще один пример, по времени на несколько десятилетий раньше. Внучка Романа-старшего, Мария, при выходе замуж за болгарского царя Петра стала зваться Ириной. «Девушка же, сменив имя, была названа Ириной, – писал Лиутпранд Кремонский, – что значит «мир», – потому, что именно благодаря ей между болгарами и греками был заключен прочный мир» [24] . Одно христианское имя сменили на другое, и вот здесь мы видим связь со случаем Рогнеды-Гориславы: второе имя выбрано исходя из смысла произошедшей перемены. Но не странно ли – славяне дохристианской поры якобы имеют общий обычай с христианской Византией, пусть и примерно в ту же эпоху? Но ни в Византии, ни на Руси перемена имени при замужестве не составляла стойкого обязательного обычая: практически все остальные императрицы и княгини спокойно «донашивали» свое девичье имя.
24
Лиутпранд Кремонский, Антаподосис. Книга третья. Москва, 2012, перевод с латинского И.В. Дьяконова.
Правда, из той эпохи до нас дошло слишком мало материала для сравнения. Ефанда, легендарная жена Рюрика? Известна только под этим именем. Малуша замужем не была. Другие жены Владимира по именам неизвестны. Анна, Владимирова византийская жена, имени не меняла.
Приписываемая Святославу жена по имени Предслава, якобы княжна угорская, у некоторых писателей носит «родное» имя Ильдико, но этот случай фактически сочинен писателями. Хотя если бы она от роду была Ильдико, а в замужестве – Предслава, это было бы логично. Вот как этот эпизод описывает Семен Скляренко в романе «Святослав». Княгиня Ольга по дороге из Константинополя едет через земли угорские и знакомится с семьей князя Такшоня:
«Она приглашала князя с женой побывать в Киеве-граде, предлагала дочери князя Такшоня – Ильдико поехать с нею в Киев, посмотреть на русских людей, познакомиться с ее сыновьями…
Больше она ничего не сказала, но и князь Такшонь, и жена его поняли, что княгиня Ольга неспроста приглашает Ильдико в Киев, неспроста называет ее Предславою, а хочет по-своему, по-женски скрепить мир любовью».
То есть здесь наречение иностранной княжны русским именем происходит еще при сватовстве и по сути является сватовством. «Больше она ничего не сказала», а династический брак фактически уже заключен (невесту сразу отправляют с Ольгой в Киев). Видимо, идея эта объясняется тем, что про наличие у Святослава жены Предславы, угорской княжны, Скляренко вычитал у Татищева, но объяснения, почему угорскую княжну зовут Предславой, никакого не имел и объяснил вот так. (Кстати,
по происхождению венгерское имя Ильдико – древнегерманское, вариант имени Хильд, поскольку первая известная в истории его носительница была, вероятно, из бургундов.)Выводы мы можем сделать следующие. Легенды приписывает двум древнерусским княгиням перемену имени при выходе замуж: одна получает династическое имя новой семьи, вторая – имя-прозвище по поводу поворота судьбы. Оба случая имеют аналоги в современной им истории Византии: Анастасия- Феофано и Мария-Ирина. Перемена имени была возможна при выходе замуж в зарубежную и иноязычную династию; например, Евпраксия Всеволодовна, сестра Владимира Мономаха, в браке с императором Священной Римской империи получила династическое для своего нового рода имя Адельгейда. В таком случае награждение чужой женщины именем из числа «своих» означало наделение ее правами члена рода. (И русских императриц, немок по происхождению, до самого конца династии крестили определенными семейными именами, по тому же принципу.)
Все это значит, что если бы Ольга изначально и правда была «чужой», то вхождение в Олегов род вполне могло ознаменоваться наделением ее «родным» для этой семьи именем. (Татищев, видимо, этого средневекового механизма не знал и поэтому привел странный выверт мысли «от любви во свое переименовал»). Но, по логике вещей, невеста должна был бы принять имя не дяди жениха (Олега), а какой-то из женщин-родственниц – сестры Игоря, например. А сестра-то у него точно была, раз были два племянника по сестре. Впрочем, не исключено, что Игореву сестру могли звать Эльга – если бы он действительно был Олегу племянником. Но на этот счет есть некоторые сомнения, и скоро мы о них поговорим. И сомнительно, чтобы королевское имя, выражающее принадлежность к династии Скъельдунгов и сакральность власти носителя, могли дать, даже в случае брака, женщине низкого происхождения. Низкородная женщина женой князя стать могла, в статусе наложницы, а вот княгиней – нет. (У греков другое дело, у них, как мы уже отмечали, стать императором мог человек любого рода, и сама Македонская династия происходила от простого служащего при конюшне.)
Итак, сходство имен Олега Вещего и Ольги можно объяснить двумя реальными для той эпохи механизмами:
1) Принадлежность их к одному и тому же роду;
2) Наименование Ольги династическим именем родственниц мужа при заключении брака.
Но почему я думаю, что здесь имеет место именно первый случай, а не второй? Сейчас мы этот вопрос рассмотрим.
Об одной потерянной династии
Легенда о призвании варягов появилась в письменной исторической традиции не ранее второй половины XI века. В науке есть разные версии насчет этапов ее сложения и содержания первоначального варианта. Ей обнаруживаются аналоги и в других местах, где норманны захватывали власть: от Ирландии до Италии [25] . Не будем углубляться в эту весьма обширную проблему, но заметим: Рюрик – лицо, скорее всего, вымышленное; Олег Вещий – лицо с большой долей вероятности реальное, Игорь – лицо несомненно историческое. От Игоря как начального звена выводит родословную князей митрополит Иларион, писавший в середине XI века; он упоминает «Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава». Ни Рюрика, ни Олега Иларион в эту родословную не включил, хотя, возможно, по разным причинам. Рюрик в летописной легенде является связующим звеном между Олегом и Игорем; если он – литературный персонаж, то связь между ним исчезает и пропадает родственное право Игоря наследовать Олегу. В разных летописных версиях захват Киева приписывается то Олегу, то Игорю; сама эта история с воинами, спрятанными в лодья, тоже пришла из бродячего (скандинавского) сюжета о захвате земли с помощью хитрости, так что в целом безразлично, кому из двоих этот подвиг приписывала первоначальная легенда. Игорь и Ольга – первые киевские князья, которых упоминают источники, восходящие к XI веку (митрополит Иларион и Иаков Мних). Если бы Игорь был прямым наследником Олега (сыном или внуком), то не понадобилось бы выдумывать им общего родственника-Рюрика; то, что легенда о трех братья-варягах была привлечена для создания этой связи, означает, что в реальности между ними прямой преемственности не было (во всяком случае, летописцы о ней не знали).
25
П.С. Стефанович, «Сказание о призвании варягов» или Origo gentis russorum? В книге «Древнейшие государства Восточной Европы» 2010, Москва, 2015.
Легенда о призвании Рюрика стала известна (как считается, из новгородских местных преданий) во второй половине XI века, и тогда имя Рюрик было впервые дано историческом лицу. Это был Рюрик Ростиславич, князь перемышльский, умерший в 1092 году. И то популярным оно не стало: не считая самого легендарного Рюрика, носителей этого имени было всего двое: Рюрик Ростиславич перемышльский и Рюрик Ростиславич киевский, живший в XII веке. И это при том, что другие династические имена в роду «Рюриковичей» давались десятки раз: Владимир – 31 раз, Всеволод – 19 раз, Мстислав – 23 раза, Ростислав – 17 раз, Святослав – 22 раза, Ярослав – 20 раз. Олег – 11 раз, и оно первое (из того, что нам известно) стало династическим, то есть первым начало повторяться в роду. Видимо, даже после внесения истории о призвании Рюрика в официальную тогдашнюю историографию в него не очень-то верилось его якобы непосредственным потомкам. И в самом деле: существование князя Рюрика как исторического лица (откуда бы он ни пришел) довольно сомнительно, зато ясна цель включения этого сюжета в летопись: придать легитимности роду «Рюриковичей», а на самом деле Игоревичей, который к тому времени уже остался единственным владетельным родом на Руси. И наличие легендарного предка вполне надежно охраняло от конкурентов: любой чужак, вздумавший объявить себя тоже потомком Рюрика, заведомо был бы самозванцем.