Княгиня Ольга

Княгиня Ольга вдруг тронула звонкий колокольчик, так что старик от неожиданности вздрогнул, и в ту же секунду явившемуся Акилу она сказала:

— Горячую мяту и ячменные лепешки с медом! И еще — спичака жареного, из вчерашних, что осетреник доставил.

Старик любил лакомиться рыбой, это княгиня знала и потому приказала принести спичака из доставленных сборщиком подати осетрами к княжескому столу. Спичаками звали красавцев–осетров, выловленных в Днепре, которые по вкусу были предпочтительнее самок–кашиниц.

Акил принес все так быстро, будто все стояло у него за дверью. И Ольга сказала ласково:

—Поешь как должно, Порсенна.

Нестерпимая жалость к нему стиснула ей сердце, и она подумала горько: «Не к добру…».

Жизнь — бесконечное прощание с теми, кого любишь. Они или уходят и не возвращаются, или умирают. Или становятся врагами, и тогда особенно страшно, если они остаются рядом с тобой.

Княгиня Ольга знала, что ее придворный лекарь Валег давно стал тем, на кого нельзя положиться.

Как это случилось? Она и не заметила, и это особенно было ей неприятно. Не доверять человеку, который должен лечить — это было даже опасно. Властолюбие его все расширялось, все больше выпирало, и недоразумения росли…

Из этих мыслей вытащил ее веселый голос Порсенны:

— Как все у тебя вкусно, княгиня! А уж мед — особенный! Не зря, не зря наши предки всегда женщину и мед воспринимали как близких друг другу. Смотри, ведь в нашем календаре через 40 дней после медового Спаса–Спасения — это после изгнания-то из рая — как твои христиане говорят, княгиня! — не забыл присовокупить старик, — в восьмой день вересеня–сентября — рождение древнейшей богини Бабы. Ты скажешь — Богородицы, матери Христа? Но прежде ее была богиня Баба… Бабье лето… Новый счет времени, когда полагалось зажигать огонь через трение друг о друга двух кусков дерева… А готовиться к ее рождению начинали за 6 дней…

— Почему ты говоришь об этом в прошлом? — спросила княгиня Ольга, — ведь Бабье лето мы празднуем каждый год. А в Бабьем яре стоит у нас сама Баба — глиняная… Ты знаешь, как на поклонение к ней собираются все женщины, трут ее маслом, кладут цветы…

— Ах, княгиня, я столько всего видел в жизни, что уже и будущее различаю… Не тот стал народ… нет у него прежней веры в старых богов… охладели они… Уж на что любимые всеми зимние Святки — в честь Световида, Коляды, Святой Небесной Воды, так и то мне жрецы Коляды — колдуны — жаловались, что они не собирают столько еды и монет, чтобы и жертвоприношение достойное совершить, и своих колдунов оделить. Ведь колдуны — могучая часть жреца, но Коляда — только зимний бог, и колядуют только раз в году…

Княгиня Ольга задумалась. Мятное питье остывало перед ней, и легкие струйки последнего тепла расплывались в воздухе.

— Я знаю, что они никогда не выражали никакого недовольства и не ссорятся с волхвами Перуна. Ведь Перун — покровитель нашего княжества, и князь Святослав и его воины клянутся именем Перуна…

— …Белеса, — закончил Порсенна. — И Велеса!

«Да, Порсенна, — вспомнила княгиня Ольга, — ведь мой отец был жрецом Велеса, а я — берегиней…»

Княгиня Ольга приложила флакон со святой водой к груди и продолжала:

— Иногда это кажется сном… Оте–князь — верховный жрец Велеса, а я — маленькая девочка — берегиня… А ведь это тоже жрица, волхова… Не только Велеса — еще и Перуна, Но я тогда думала, что Перун — бог неба и войны, а Велес — бог скота, всех наших коров, коней, лошадок… Впрочем, все это так и есть… Но вот берегинь здесь, у Киева, нет… как на моей родине — на севере… Берегини выбирались из маленьких девочек… наверное, по смелости. Ведь так страшно иногда плыть по реке совсем одной… Когда дождь и ветер… и течение уносит.

— Ты была берегиней?! — с изумлением спросил Порсенна. — В это трудно поверить, отец–князь…

— Да, это так, — медленно ответила княгиня Ольга. — Мне трудно тебе все объяснить, но к тому времени, когда меня отдали в берегини, моей матери уже не было в живых… А мачеха хотела от меня избавиться… Вот, кажется, и я тебя удивила, — вскинула брови Ольга, — это было нелегко. По обеим сторонам реки стояли хоромы из березовых стволов, посаженных вкруговую. Ветви смыкались шатром, и летом там было прохладно и хорошо. Когда река замерзала, мы жили неподалеку, но постоянно ухаживали за хоромами, выметали из них сухие листья и ветки… Они стояли друг против друга — на обоих берегах реки… А мы, берегини, едва проходил лед, на челнах плавали от берега к берегу.

…Берег… берегини… береза… хором…

— На берегу росли березы, нам заповедали, что березы — это священные живые существа, души берегов. Каждый берег отделен от другого водой, никогда не может соединиться, обняться, одинок и поэтому враждебен. Над малыми речками только березы, если сумеют, коснутся друг друга ветками, сплетутся. И вот берегини вечно снуют меж берегами — чтобы они не вступили в борьбу и войну. Вода и земля — разъединены берегами, милостиво уложившими воду в свои берега, чтобы она не разлилась безмерно, не утопила людей. Выйдет вода из берегов — беда людям. И только молоденькие берегини молят берега, молят березы помочь бедным людям.

Порсенна смотрел ошеломленно.

Княгиня Ольга засмеялась:

— А ты и не знал, не ведал, с кем ты водишься, с кем беседу ведешь..

— Правда твоя, княгинюшка, — сказал Порсенна и отхлебнул мяты.

— Я иногда ночью очнусь — и мне чудится, что я в хороме, на берегу, что я опять берегиня и служу березе. Мы собирали каждый листочек ее, каждую веточку… В поле за березами стояла круглая глиняная печь, где только при ветре можно было все это сжечь… Все листики и веточки складывали в льняной мешок, его укладывали на березовую лопату — и в огонь… Одни собирают, другие метут, ну а я на челне плавала меж берегами… Там меня и увидел князь Игорь… Но только он сразу не понял, что была я берегиня…

Княгиня Ольга посмотрела на Порсенну и сказала:

— Только ты не говори, что у этрусков тоже были берегини…

Порсенна даже не улыбнулся. Он склонил голову, посмотрел куда-то в дальний верхний угол окна.

— Хорошо, что ты меня упреждаешь… А то ведь сказал бы… Вы, русы и россы, как дети, не знаете своего прошлого… Так сказали когда-то египетские жрецы о греках, но вы еще хуже греков… Вы не знаете, что Гиперборея —это ваше княжество Черниговское, оно и называется Северское. И пифийский треножник Аполлона там хранится с незапамятных времен… Я сам его видел, когда был в Чернигове… Мне показали его волхвы Чернобога. И Аполлон прилетал сюда… сюда… И матушка его была славянка Лето. И имя вам даже сохранили, а вы все не верите, отдаете чужим… Все готовы отдать… Как этруски…

Порсенна остановился, замолчал, затем продолжил так же горячо:

— Лето бежала из Гиперборейской страны на остров Делос рожать близнецов — Аполлона и Артемиду. И родила их в течение 12 дней — это время ваших Святок, и славянский Световид — это и есть Аполлон греков….Княгиня, поверь мне, сердце у меня болит, глядя на все, что делается у тебя в княжестве…

Ольга напряглась. Как истинный правитель, она не терпела никакой хулы, пусть даже и заслуженной… Но россказни Порсенны так далеки от жизни!