Княгиня Ренессанса
Шрифт:
Не замечая иронического взгляда молодых супругов, Мортимер продолжал в том же тоне:
– Ваше приглашение поехать в Рим, Фарнелло, было как нельзя более кстати. Я получил приказ, не привлекая внимания, повидаться с его святейшеством и поговорить по поводу… ну… по очень важному делу, которое мучит его величество Генриха.
– Говорите же яснее, Монтроуз, или не говорите совсем, потому что, клянусь, я ни слова не понял в этой вашей истории. Я полагаю, вы не собираетесь обсуждать с его святейшеством любовные страсти, которые король Англии питает к очередной юбке.
– Вот именно, собираюсь. Король безумно влюбился в одну
– Надеюсь, вы не имеете в виду расторжение брака? – воскликнул Фульвио.
– Вот именно это… – жалобно подтвердил Мортимер, – …и я подумал, что вы там будете очень кстати, как итальянский князь, пользующийся доверием его святейшества, и сможете мне помочь.
– Я?!
– Король Генрих будет вам очень признателен! – поспешил заверить князя Мортимер.
– Я… милосердные боги… Ах ты, дьявольщина!
Продолжая чертыхаться, Фульвио неожиданно расхохотался, приведя в полное замешательство Мортимера.
– Не понимаю, что здесь… – обиженно произнес англичанин.
– Я тоже! – сухо обронила Зефирина.
Фульвио вытер глаза и постарался быстро взять себя в руки.
– Клянусь всеми богами, извините меня, Монтроуз, я ваш человек. Мы отправимся туда даже втроем. Что вы об этом думаете, мадам?
Фульвио обернулся к Зефирине.
– С огромным удовольствием, монсеньор.
Она произнесла эти слова подчеркнутым тоном.
– Но, может быть, княгине… не очень…
Герцог явно не хотел брать с собой Зефирину.
– Да нет же, Монтроуз, моя жена лучше меня сможет походатайствовать за другую женщину, ведь правда, моя бесценная? – обратился князь к ней с улыбкой.
– Ваша светлость хорошо знает человеческую душу! – согласилась Зефирина.
Отвернувшись от мужа, она перенесла свое внимание на Мортимера и спросила:
– Кажется, королева Екатерина урожденная инфанта Арагонская?
При этом вопросе одна из ножек Зефирины двинулась под столом на поиски Мортимера. Добравшись до цели она наступила на его ногу, словно говоря: «Не беспокойтесь, я на вашей стороне».
Успокоенный Мортимер ответил на призыв ее ножки и сказал:
– Да, миледи. Именно тут его слабое место. Желая законно развестись с королевой Екатериной Арагонской, родственницей императора и родной матерью наследницы престола, Марии Тюдор, король Генрих хорошо знает, что вызовет недовольство короля Испании и императора Священной империи, Карла V…
Пока служанки раздевали ее, Зефирина впервые за долгое время стала напевать рондо, которое Франциск I, уже в плену, сочинил для нее.
Куда исчезли вы, цветы любви моей?Кому вы счастье дарите теперь?Я так томлюсь без вас, цветы любви моей,И слезы лью… Господь, тоску души умерь…– Как ваша светлость веселы сегодня, – заметила Эмилия, расчесывая роскошные волосы молодой женщины.
– Да, – призналась Зефирина. – Я себя чувствую так, будто с души моей груз свалился.
– Я так рада за вашу светлость… Может, мне положить эту подушку для монсеньора? – осмелилась спросить девушка, искренне желая, чтобы ссора между князем
и княгиней прекратилась.– Вовсе нет, убери ее, – возразила Зефирина и, схватив подушку, с ожесточением швырнула на пол.
Оставшись в спальне с Гро Леоном, который давно уже спал на верхушке балдахина, Зефирина легла в постель и потянулась, точно кошечка.
Любовная история между дамой Болейн и Генрихом VIII была для нее полной неожиданностью. Если Франциск I, даже будучи в плену, поддерживал своего английского «кузена» против испанского «брата», значит, внутри существующих политических альянсов возможны перестановки, и… да, она, Зефирина отправится на встречу с папой.
Фульвио с легкостью согласился, чтобы она поехала в Ватикан! Хотя лучше было бы, если бы просьба о разводе исходила от него.
«Наконец-то господин «я-так-хочу» внял ее доводам и признал, что для них обоих развод – лучшее решение», – подумала про себя Зефирина.
Она была очень довольна, что взяла верх над спесивым Леопардом.
Казалось, звезда Зефирины связана со звездой Франции. Когда все складывалось скверно для королевства и его короля, судьба не благоволила и к Зефирине.
Но в эту ночь черное небо, смешав судьбы молодой женщины и пленника в Пиццигеттоне, похоже, начало проясняться. Зефирина задула свечи. Сквозь задернутые занавеси полога она увидела пробивающийся лунный свет.
За дверью в коридоре послышались чьи-то уверенные шаги. Сердце Зефирины сильно забилось. Она отдернула полог и взглянула, в направлении раздававшихся звуков. Сквозь створку позолоченной двери видна была тоненькая полоска света. Кто-то остановился у двери.
Зефирина затаила дыхание. Ей показалось, что она услышала вздох, но потом свет и шум шагов удалились в направлении южного крыла.
Кто же из двух князей подходил к ее двери?
Фульвио или Мортимер?
Успокоенная и одновременно разочарованная, Зефирина наконец уснула с мыслями об этой даме Анне Болейн, сумевшей внушить королю столь сокрушающую страсть…
Глава XVI
ДЖУЛИО МЕДИЧИ
– Приветствую вас, мессир Микеланджело.
– Мое почтение, ваша светлость.
– Что за новость мы только что услышали от Бенвенуто Челлини? Вы, кажется, превратились в портного?
Князь указал на новенькие с иголочки костюмы папских гвардейцев, в которых широкие желтые полосы чередовались с красными, штаны были менее пышными, чем обычно, и доходили до колен. Коротко стриженные головы гвардейцев украшали серебряные шлемы с чеканкой, а в руках у них были длинные алебарды.
– Это верно, его святейшество заказал мне униформу для своей личной гвардии. Должен признаться, что, оставляя на несколько часов купол святого Петра, где очень устаю, я с большим удовольствием отдавался разработке костюмов. Не пожелает ли княгиня Фарнелло высказать свое искреннее суждение о моей работе?
Человек, учтиво обратившийся к Зефирине, уже своими современниками воспринимался как великий Микеланджело.
У Зефирины не закралось ни малейшего сомнения в искренности почтительного тона, которым горделивый Леопард разговаривал с художником. На вид мастеру было лет пятьдесят, но годы не отняли у него природной живости. Борода и курчавые, слегка седеющие волосы обрамляли лицо с удивительно правильными чертами. Его карие глаза, светившиеся каким-то внутренним огнем, с восхищением остановились на Зефирине.