Княгиня
Шрифт:
Кларисса смотрела молодому человеку прямо в глаза, но Франческо уставился в пол.
— Прошу вас!
Наконец он поднял взор; его лицо покрылось красными пятнами смущения.
— Ну ладно, — кивнул мастер.
Подойдя к своему рабочему столу, приставленному почти вплотную к алтарю, Франческо извлек из укромного места под столешницей бумажный свиток.
— Я еще никому это не показывал, — извиняющимся тоном сказал он, разворачивая перед Клариссой огромный лист. — И прошу вас верно понять меня: это всего лишь набросок, сделанный на досуге, чтобы не разучиться рисовать.
Кларисса, взглянув на эскиз, едва сдержала возглас радостного удивления.
— Я так и знала, — восхищенно промолвила княгиня. — И вы еще пытаетесь утверждать, что вы не архитектор! Это действительно великолепно. Насколько же легким кажется здание с этими двумя башнями, они вносят в него гармонию. Но, — чуть испуганно добавила она, — как же вы можете прятать в столе такое произведение?! Или боитесь, что кто-нибудь его у вас стащит?
— Чего ради кто-то станет воровать мои проекты?
— Чего ради люди воруют друг у друга золото? — засмеялась Кларисса. — Вы думаете, вор спрашивает, знаменит ли владелец вещи, которую он вознамерился прикарманить? — Девушка покачала головой. — Вот что, синьор Кастелли, — уже другим, серьезным тоном обратилась к нему Кларисса. — Я горжусь тем, что знаю вас лично. И от всей души надеюсь дождаться дня, когда башни у фасада будут построены.
— В таком случае, княгиня, надеждам вашим не дано осуществиться. Эти башни никогда не будут построены.
— Можете утверждать что хотите, синьор Кастелли, мне лучше знать!
Кларисса положила лист на стол и тронула скульптора за руку. И снова эта боязливая улыбка на его лице, уже вторая за несколько минут, и снова это странное чувство в груди, тревожащее и вместе с тем приятное.
— Вы должны расстаться с вашим мастером, — заключила она, — и открыть собственную мастерскую!
— У меня уже есть собственная мастерская.
— Мастерская каменотеса — да. Но докажите папе с его кардиналами, что вы больше чем ремесленник! Вы — архитектор от Бога! В этом ваше призвание и предназначение. Лишь последовав ему, вы создадите то, что должны: церкви и здания по вашим проектам.
И, чтобы придать вес сказанному, Кларисса невольно сжала руку юноши. Внезапно все слова, которые она собралась сказать, исчезли; девушка была целиком во власти одного чувства — не отпускать эту руку, большую, сильную и в то же время такую гладкую и нежную… Наверное, приятно, когда такая рука гладит тебя.
Франческо снова улыбнулся.
— Мисс Уитенхэм! — прохрипел позади нее чей-то голос. — Боже мой, наконец-то я вас нашел!
— Уильям! — Кларисса испуганно выпустила руку Кастелли. — Как вы здесь оказались? Я думала, вы больны и лежите в постели!
Перед девушкой стоял ее наставник; огромный шарф укутывал его голову, так что снаружи оставался лишь покрасневший нос крючком, украшенный большущей каплей.
— А я и лежал в постели, — просипел он, смахнув каплю с носа. — Италия!!! — Тут он бросил взгляд на Кастелли. — Даже погоду, и ту иезуиты заказывают. Солнце на небе палит так, что до самых мозгов добирается, а человек подхватывает простуду легче, чем в самый промозглый туман. Вот, — Уильям подал Клариссе письмо, — только сегодня пришло. От ваших родителей. — Прикрыв глаза, он испустил тяжкий вздох. — Из Англии, доброй старой Англии.
14
Уитенхэм-Мэнор,
апреля 29-го числа 1625 года.
Дорогая Кларисса!
Приветствую тебя именем Отца, и Сына, и Святого Духа!
С горечью и болью сообщаю тебе, дитя мое, о кончине нашего дорогого короля Якова. Да смилуется Господь над душой его, призвав в царствие небесное.
Как ни горька для меня боль невосполнимой утраты, считаю долгом своим, осушив от печали очи, устремить взор в грядущее. Тебе известно, как разгневал Якова твой отъезд в Рим, преднамеренный и озорной? Однако нынче твоему возвращению преград более не имеется. Дядя Грэхем, которому в новом кабинете предложена должность, уверил меня в этом. Ты с радостью будешь принята при дворе короля Карла — заходила неоднократно речь и о том, что ты после свадьбы станешь придворной дамой при королеве Генриетте.
Стало быть, не медли и возвращайся к родному очагу! Твой будущий супруг лорд Маккинни, этот почтенный человек, ждет не дождется твоего прибытия, чтобы заключить тебя в объятия. С тем чтобы ты не испытывала недостатка в наличных средствах в пути, я поместил нужную сумму в одном из итальянских банков Лондона. По предъявлении приложенного к письму аккредитива тебе в любом крупном городе, не чиня препятствий, выдадут затребованную тобой сумму.
Торопись, дитя мое, и выезжай еще до наступления зимы! Да благословит тебя Господь на благополучное возвращение.
Твой любящий отец,
лорд Уитенхэм, граф Брекенхэмширский.
Когда Кларисса дочитывала письмо, у нее тряслись от волнения руки, да так, что буквы расплывались перед глазами, как чернила на мокрой бумаге.
— Теперь мне и правда не суждено будет увидеть ваши башни, — подняв глаза, тихо заключила девушка.
Но Кастелли уже не было.
— Просто взял да ушел, не сказав ни слова, — фыркнул Уильям. — Даже не соизволил попрощаться. Ну и нравы здесь, в Италии!
Впрочем, как ни тщился наставник Клариссы выглядеть недовольным, получалось это плохо. Предстоящий отъезд на родину переполнял Уильяма радостью, так что он забыл и о погоде по заказу иезуитов, и о своей хвори. Глава последняя его труда, озаглавленного «Путешествие по Италии, с описанием и учетом всех многочисленных искусительных и манящих соблазнов и обольщений, каковые в этой стране встречаются», обретала наконец зримые очертания. Бессмертная слава была ему обеспечена!
Не успели они усесться в экипаж, который должен был доставить их от собора Святого Петра на пьяцца Навона, как Уильям завел речь о приготовлениях к отъезду, сравнивая всевозможные маршруты следования в Англию. Кларисса же силилась сдержать подступившие слезы.
— На тебе лица нет, — испуганно отметила донна Олимпия, как только они прибыли в палаццо Памфили. С озабоченным видом Олимпия отдала няне малыша Камильо, которого держала на руках. — Ты, случайно, не заболела?
Прикрыв двери гостиной, она обняла Клариссу. Стоило донне Олимпии прикоснуться к ней, как Кларисса разрыдалась.
— Я должна возвращаться в Англию! — объявила она сквозь слезы, показывая письмо отца.
Девушка стала сдавленным голосом переводить на итальянский отцовские строки. Олимпия, пытаясь успокоить Клариссу, гладила ее по волосам.