Князь Берёт Своё

В кармане шахтёра, на котором сидел Люпус, сверкнул зелёный цвет — астральный проектор. Я со всех ног бросился к нему и выхватил из кармана крупный изумруд.

— НЕТ! Не трожь! — Люпус пытался прийти в себя и помешать мне, но подавляющая сила защитного заклятья делала каждый его шаг невыносимо трудным.

Я выхватил нож и привычным образом рассёк свою ладонь, проливая кровь. Этой же ладонью я крепко сжал изумруд, подав в него свою силу. Кровь на камне потемнела и сгустилась, а потом превратилась в чёрные путы.

— НЕ-Е-ЕТ! — взвыл Люпус. Его разум оказался привязан к материальному миру моей силой до тех пор, пока я этого хочу.

Но это не всё.

Я подал новый поток силы, которая погрузилась в проектор и отсекла его от астрального плана. Проекция Люпуса тут же развеялась, а его разум остался в камне.

— ТВАРЬ! ТВАРЬ! ТВАРЬ! ТЫ СДОХНЕШЬ В МУКАХ! — из камня шёл сигнал, который я улавливал при концентрации на нём внимания. Но это вызывало только улыбку.

Все они так вопят первый год. Потом ничего, успокаиваются.

Отвернувшись от шумного камня, я пошёл к Добрыне. Он стоял, бледный и тяжело дышащий. Пробудить защитную систему целой шахты — это непростая задачка!

— Молодец, Добрыня. У нас хороший улов, — я подбросил изумруд в воздух и поймал.

— Рад служить, ваше благородие, — коротко поклонился капитан.

Через пару минут шахтёры начали приходить в себя. Они испуганными глазами смотрели на нас и спрашивали: «где свет?», «почему мы больше не слышим пение?».

Жертвы гипнотических заклинаний после освобождения обычно отходят от них несколько часов. В это время они могут испытывать желание вернуться в состояние гипноза. В нём нет никаких забот, никаких проблем и печалей. Не нужно по многу часов работать в грязи, вгрызаясь в твердь земли.

Вот только чем дольше гипнотическое заклинание воздействует — тем слабее становится разум его жертвы. Это может довести до того, что он просто превратится в слабоумного. Поэтому в любом нормальном обществе они запрещены к применению на людях.

Если речь не идёт о врагах государства, конечно же!

Одно из достоинств гипнотических техник — это возможность применения из одного мира на другой. Так как они воздействуют не на материю, а на разум живых существ.

Но я в гипнотических заклинаниях не силён. Мой козырь — дары Бафомёта. Они сложнее в применении, но их практически невозможно обнаружить.

Мы пошли наверх, взяв с собой шахтёра, у которого в кармане был проектор. Бедолага побледнел, но спорить не стал. Я заранее объяснил им, кто мы такие и чем чревато непослушание.

Пока поднимались, я думал о хозяине Люпуса. Я почти убеждён, что это Мефисто. Слишком свойственный для него почерк. Тот любит выставлять людей идиотами и превращать их в марионеток.

Но чтобы договариваться? Даже в форме запугивания? Нет, что-то тут не так. Он обычно действует сразу и наверняка: подчиняет или уничтожает. Раз он действует так осторожно, значит либо боится чего-то, либо пытается использовать.

Вот с этим-то и надо разобраться. Потому что где первый контакт, там будет и второй. Уже в ближайшее время. Но на этот раз всё проекцией не ограничится. В этом я был уверен.

Я посмотрел на проектор в своих руках. От моего воздействия внутри него появились тёмные прожилки. А ведь его кто-то подкинул тому шахтёру. Надо будет тщательно его допросить.

Мы вышли наружу.

Шахтёры уже собрались там, горячо обсуждая что с ними произошло. Тут было уже не меньше сотни человек и из шахты всё время выходили новые.

— Рассказывай, кто такой и откуда эта штука оказалась у тебя в кармане? — спросил я шахтёра, пронёсшего проектор в шахту.

— Яшка я, — он снял каску и уставился в землю. — Мастер сказал пронести вниз. Сказал: устанавливать какую-то штуку магическую будут. Работать станет проще.

Надо же, даже «Власть» использовать не пришлось. Я повернулся к толпе рабочих.

— Мастера вашего мне, живо!

Толпа загудела, шахтёры стали осматривать друг друга. Потом кто-то сказал: — Так он на базу пошёл, за транспортом. Сразу, как только вышел. Ещё торопился так.

Я позвал за собой Добрыню, Яшку и быстро пошёл к машине. Гвардеец уже ждал нас за рулём и прогревал авто.

— Начальник, а что нам делать-то? — спросил один из рабочих.

— Ждёте остальных, собираетесь все вместе и идёте на базу. Оттуда вас доставят в Озёрск. Работа на шахте приостанавливается до выяснения обстоятельств произошедшего.

Мы загрузились в машину, я впереди, а Добрыня и Яшка на заднем сидении. Документы пачкой лежали рядом с Добрыней. Мы резво стартанули по дороге и уже через триста метров настигли убегающего со всех ног мастера.

Как только он увидел фары нашего автомобиля, то припустил раза в два быстре и попытался завернуть в лес. Но громкий выкрик: «Стоять, стрелять буду!» со стороны Добрыни, живо остановил беглеца с поднятыми вверх руками.

— Далеко собрался, диверсант? — без тени шутки спросил я.

— Ваше бла-ародие, — удивлённо уставился он на меня, а затем посмотрел на Яшку, стоящего рядом. И тут глаза мастера округлились от ужаса. Он истошно закричал. — ВАШЕ БЛА-АРОДИЕ!

Добрыня, стоящий рядом, резко дёрнул меня в сторону.

Засвистел воздух, распарываемый острыми как лезвия когтями.

Яшка, ещё секунду назад выглядевший как человек, начал быстро покрываться бурой шерстью. Его голова искажалась, трансформируясь в волчью, а одежда рвалась под напором быстро разрастающихся огромных мышц.

Оборотень. Подвид — волколак.

Вот, почему он прятал глаза. Я бы увидел в них волчью натуру, готовую к пробуждению.

Я выбросил вперёд руку, выпуская из неё пламенного фантома. Но волколак был быстрее. Его когти успели нанести ещё один удар, который рассёк моё лицо, оставив на нём чувство обжигающей боли и три длинных глубоких пореза.

А потом пламенный фантом навалился на Яшку с «горячими» объятиями! Алый огонь моментально охватил волчью шерсть. Оборотень взвыл и заметался. Он в бешенстве стал размахивать руками, с каждым движением только сильнее утопая в пламени моего фантома.

Все бросились в стороны и смотрели за агонией неудавшегося убийцы. Спустя ещё пару секунд он упал и затих.

— Ваше бла-ародие! Он обещал съесть моё сердце, если я останусь в шахте и попробую с кем-то заговорить! Прямо перед этим зелёным сном сказал! Простите милосердно! — бросился в ноги мастер. — И глазища у него волчьи, у меня брат с волколаками встречался, рассказывал!