Князь из будущего. Часть 2

— Тогда, конечно, дело куда быстрее пойдет, — почесал в задумчивости голову мастер. — Размеры блоков оговорить и место указать, куда везти их. Тогда да, можно много времени сэкономить. Да только где этот камень взять?

— А вот эти люди нам его и доставят, — показал плетью князь на словацкую аристократию, которая робко молчала в окружении суровых вислоусых всадников. — Правда, любезные?

— Ды…, - вымолвил самый разговорчивый из них, а остальные и вовсе молчали, пытаясь понять, чего от них хочет молодой бритый парень, одетый в дорогущий красный плащ, заколотый золотой фибулой. Они не столько слушали, сколько прикидывали, по чем такую фибулу продать можно. Считали в мешках ячменя и у них получалось много. Очень много.

— Что ды? — резко спросил князь, гневно сверкнув глазами. — Языки проглотили?

— Да не поймем мы, — раздался робкий голос, — о чем ты нас, владыка, спрашиваешь.

— Да я ни о чем вас и не спрашиваю, — отрезал князь. — Я вам приказываю. Вам сейчас мастер Петр объяснит, сколько нужно камня привезти, какого размера и где сложить. А вы это будете делать. Ясно?

— Тут великого кагана земли, — отважно ответил полукровка-словак. — Мы ему дань даем. Если он узнает об этом, то покарает тебя, словен!

— Убить! — коротко сказал князь, и смелый, но не слишком умный сын всадника упал с разрубленной головой.

— Так понятнее стало, любезные? — спросил Самослав слегка позеленевшую аристократию. — На этом берегу аварских всадников больше не будет. Это теперь мои земли. И дань давать вы будете мне, а не им. Все ближние жупанства платить будут камнем. Дальние — мехом и зерном. Соль будете получать вполцены, инструмент тоже вполцены. Купцы торгуют свободно, разбойников — вешаем. Жупанам — десятая часть дани, старостам — двадцатая. Вопросы есть?

— У меня вопрос, — несмело сказал могучий мужик с окладистой бородой. — Десятая часть со всего моего жупанства? Или еще какая десятая часть?

— Вот это правильный вопрос, уважаемый…?

— Любуш…, - подсказал мужик.

— Это правильный вопрос, уважаемый Любуш, — продолжил князь. — У нас немного другие обычаи, чем у авар. Земли вашего племени обширны, но и жупанов тут, как на собаке блох. На мой вкус троих вполне достаточно. Остальные в свой род вернутся и будут землю пахать.

— А как же ты выбирать-то из нас будешь? — прямо спросил Любуш, который много слышал и про новгородского князя, и про битое не раз войско авар, и не исключал для себя никаких полезных перемен.

— А по усердию в службе, почтенный, — усмехнулся князь. — Вон там ладья стоит, а в ней кирки, молоты, клинья и другая снасть, чтобы камень рубить. Чем быстрее камень нарубите, тем быстрее здесь крепость станет, которую всадники взять не смогут.

— Много камня нужно, владыка, — все так же прямо ответил Любуш. — Велика твоя дань будет, побольше аварской. Нам ведь и жито сеять нужно, и просо, иначе с голоду помрем.

— Справедливо, — сказал, подумав, Самослав. — А мы вот что сделаем, почтенные. Вот, рядом со мной, большой боярин Лют, глава Земского Приказа. Он вам и расскажет, сколько камня в счет дани пойдет. Все, что сверху я солью оплачу. За каждый блок отдельно.

— За соль много желающих найдем, — задумчиво сказал Любуш. — Соль — штука нужная. Мы ее хоть сейчас на мех поменяли бы, если по сходной цене.

— Тогда забирайте! — показал князь на корабли. — В одной ладье соль, а в другой — снасть для каменотесов. Пока ловите рыбу и солите на зиму. Считайте, что это я вам за первый камень заплатил. Раздайте родовичам поровну.

— Если на всех, то маловато будет, владыка, — прозрачно намекнули новые подданные, которые внезапно почувствовали вкус к богатой жизни.

— Скоро еще ладьи на это место придут, — спокойно пояснил князь. — До первого льда обернуться должны. А вы пока меха готовьте. У меня не церковь, я милостыню не подаю.

Кавалькада всадников, одетых по местным меркам немыслимо роскошно, уже ускакала, а словацкая знать стояла и пыталась осмыслить все, что с ними произошло. Ведь они в разных концах этой земли жили, и многие друг друга даже никогда не видели.

— Что делать будем, владыки? — спросил Любуш у остальных, которые с жалким видом смотрели в сторону аварского берега.

— Да, может, и обойдется, — услышал он тоскливый голос. — Господа всадники придут, упадем в ноги, скажем, что смертью нам грозили. Угрюма — вон, жестокой казнью сказнили на наших глазах.

— А камень рубить будем? — спросил Любуш. — Я, если честно, этого усатого больше обров боюсь.

— А камень рубить будем, — решительно ответили владыки. — Нам же за него солью платить будут. А соль, сам понимашь, штука нужная.

— На тот берег бы гонца послать, — с мрачной обреченностью протянул немолодой жупан в потертом плаще и бараньей шапке. — Если не пошлем, то не миновать беды. Тудун Эрнак нас на колья посадит.

— Ну, значит, решили, почтенные, — подвел черту Любуш. — Гонца шлем, обрам в ноги падаем, а сами камень рубим, и соль на мех меняем. А потом пусть боги помогут нашим господам.

— А которые из них теперь наши господа? — осторожно спросил все тот же жупан в бараньей шапке. — Не попасть бы из огня, да в полымя.

— А кому боги победу дадут, те и будут нашими господами, — рубанул ладонью воздух Любуш. — Мы под любой властью выживем. Лишь бы поля не зорили и скот не угоняли.

Владыки словаков довольно загудели. Такое решение показалось им разумным, и даже изящным. Ежели извернуться, то можно и свою выгоду поиметь. Соль-то, вон она, в мешках лежит. А князь Самослав вскоре был уже в остроге на берегу Дуная, где обосновался Арат, его семья и еще пара сотен всадников-полукровок. Круглый частокол, поставленный на небольшой вал, серьезным укреплением не был, но отсидеться за бревенчатыми стенами при случае можно было. Дом жупана оказался чуть больше, чем у остальных, но был разделен перегородкой и имел два отдельных входа. У каждой хозяйки был свой очаг. Дом был крыт камышом и топился по-черному, как и почти во всех словенских землях, кроме хорутанских, пожалуй. Там уже и простые родовичи, из тех, кто побогаче, начали себе печи с высокими трубами класть.

— Млада, Эрденэ, — любезно улыбнулся князь женам Арата, которые напялили на себя вообще все, что прислали им из Новгорода и теперь свысока поглядывали на люто завидующих им односельчан. — Довольны ли подарками? Моя жена для вас собрала.

— Довольны, хан, — первой ответила худенькая девчушка лет семнадцати, что постреливала по сторонам раскосыми глазами, оценивая наряды княжеской свиты. На чумазом от сажи личике было написано жуткое самодовольство. Она ждала ребенка, и стояла, сложив руки на выпуклом животике.